P.S. Я тебя ненавижу - Лорен Коннолли

Дом лишь фыркает и обходит меня, выходя под яркое солнце.

Солнечный свет льнёт к его коже, впитывается в руки и шею, будто ласка любовницы. Солнце обожает семейство Перри так же сильно, как ненавидит меня. Но даже если Дом загорает, а я сгораю, это не значит, что ему не страшны избытки ультрафиолета.

— Крем! — кричу я ему вслед.

Он останавливается на полпути через узкую пыльную дорогу, поворачиваясь ко мне. Сквозь тёмные стёкла солнцезащитных очков я не могу прочитать его выражение. Но даже если он сейчас закатывает глаза, я не собираюсь отступать.

— Ты мазался? — догоняю его, стаскивая рюкзак, чтобы найти в нём баллончик с солнцезащитным спреем, который я купила в аэропорту.

— Нет. Всё нормально.

— Всё нормально, — передразниваю его низким голосом. — Руки вперёд.

Дом колеблется, но потом вытягивает свои бесконечно длинные руки. Хорошо, что я купила спрей. Мне даже думать не хочется о том, чтобы размазывать крем по каждой открытой части его тела.

Спрей позволяет держаться на расстоянии.

Я покрываю его руки и голени защитным слоем, но когда обхожу его сзади, сталкиваюсь с проблемой.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты слишком высокий?

Он хмыкает. Я тыкаю его в бок.

— Присядь. Надо шею намазать.

— Это перебор, — бурчит он, но всё же слегка сгибает колени.

— Поблагодаришь меня через двадцать лет, когда у тебя не будет… — слово застревает в горле, и я осекаюсь.

Рак. Худшее слово из всех возможных.

Дом разворачивается, и я спешу загладить свою ошибку.

— Морщин. Когда не будешь сморщенным, как персик вяленый, — бормочу, торопливо запихивая баллончик обратно в рюкзак.

— Ты права, — тихо говорит Дом. — Не хочу морщины. Спасибо.

Я фыркаю и снова закидываю рюкзак на плечо.

— Ладно. Окей. — Окидываю взглядом заброшенный город и замечаю створки салунных дверей. Показываю на них. — Пойдём искать призраков в баре. И, кстати, Джош когда-нибудь рассказывал тебе, как помогал мне выбирать платье на выпускной?

Морщинки на лице Дома разглаживаются, и он улыбается.

— Нет.

Я вспоминаю тот день — яркое, счастливое воспоминание вспархивает в памяти, как бабочка, окрашенная в цвета радости, и я невольно улыбаюсь в ответ.

— О, правда? Он так и не рассказал, как решил вмешаться? Как решил примерить пару платьев сам?

Дом смеётся — громко, искренне, его смех разносится по залитому солнцем воздуху.

Оживляя место, давно ставшее безжизненным.

Глава 18

Для такого молчаливого человека Дом удивительно талантливый рассказчик. Каждое его воспоминание о Джоше наполнено деталями и эмоциями, так что я почти могу представить, будто проживаю эти моменты вместе с ним.

Но я их не проживала. Потому что переехала на другой конец страны.

И не в первый раз я жалею о том, что когда-то так сильно любила Доминика Перри. Эта привязанность, которую я выстраивала годами, в самые важные, формирующие меня годы, сделала его предательство куда более болезненным, чем если бы это сделал кто-то другой.

Но я больше его не люблю, так что могу оставить прошлое позади.

Верно?

Когда он с улыбкой рассказывает мне о том, как Джош вызвал талисмана «Филлис» на танцевальную битву, я начинаю верить в это. В то, что могу отпустить. Дом уже не тот человек, в которого я когда-то влюбилась. И я уже не та девушка.

Я могу быть осторожной рядом с ним, но, может, стоит отпустить часть этой злости?

После ещё пары историй разговор сам собой затихает, пока мы продолжаем исследовать этот город-призрак. Мы то удаляемся друг от друга, то снова сближаемся. Солнце палит нещадно, и я прячусь в тени старых зданий, когда могу.

К сожалению, в своих попытках уберечь кожу от солнца я не подумала, насколько быстро у меня закончится вода. Переворачиваю бутылку вверх дном, высасывая последние капли, но мой язык остаётся таким же сухим, как наждачная бумага.

— На, — Дом оказывается рядом, протягивая мне небольшой синий клапан, соединённый с трубкой. Второй конец исчезает в его рюкзаке. — Это походная фляга. У меня воды полно, пей.

Я колеблюсь, но всё же делаю шаг ближе, принимая мундштук и обхватывая его губами. Когда я тяну воду, тёплая влага наполняет мой рот — конечно, лучше бы это был высокий стакан со льдом, но даже так это приятно.

Но также… чересчур интимно. Мне приходится стоять вплотную к Дому, я чувствую запах его пота, смешанный с древесными нотками кедра, и жар, исходящий от его тела. Сделав последний долгий глоток, надеясь, что он продержит меня подольше, я протягиваю клапан обратно.

Мои глаза встречаются с тёмными линзами его очков, и даже несмотря на них, я ощущаю его взгляд на себе, пока он прикладывает мундштук к своим губам. Теперь вода, которую он пьёт, имеет привкус меня.

Я резко отворачиваюсь и иду дальше, углубляясь в город. Дом следует за мной.

Спустя какое-то время раздаётся громкое урчание его живота, и я не могу сдержать короткий смешок. Он пытается нахмуриться, но безуспешно — губы его тут же дрожат в улыбке.

Приятно видеть, что, несмотря на голод, он смог совладать со своим обычным мерзким настроем. Ещё один знак, что он уже не тот мальчишка, каким был раньше.

Я уже собираюсь предложить ему один из перекусов, которые лежат у меня в рюкзаке — по справедливости, раз уж он заботится о моём водном балансе, но он занят поисками в своих собственных запасах. Снимает рюкзак, расстёгивает маленький карман на молнии и достаёт батончик мюсли. Когда он отгибает фольгу, я замечаю, как его губы искривляются… но уже в другую сторону. Больше не сдерживая улыбку.

Дом еле заметно морщится.

И меня тут же швыряет в прошлое. Я вспоминаю, как в подростковые годы часто наблюдала за ним. Сколько раз я видела, как он выбирал морковку вместо чипсов, гранолу вместо пончиков, орехи вместо кислых человечков. И каждый раз его рот сжимался в обречённой решимости, пока он жевал то, что, по его мнению, должен был выбрать, с тоской глядя на другую еду.

Я никогда не понимала, почему. Только знала, что по какой-то причине он считал, что должен себя ограничивать.

Вид этого знакомого отвращения пробуждает во мне необъяснимый гнев, сжигая все прежние попытки отпустить прошлые обиды.

И прежде чем Дом успевает отправить этот чертов батончик себе в рот, я шлёпаю его по руке.

Батончик вылетает в воздух, делает дугу и приземляется в пыль, на приличном расстоянии от нас, рядом с