«Коль дожить не успел…» Воспоминания о Владимире Высоцком - Игорь Васильевич Кохановский

Взглянуть хоть раз со стороны

На самого себя спокойно…

Он, словно в детстве пацаны,

Был не способен на такое.

Он словно делался глухим

К звонкам беды, звонкам опасным,

А те, кто был в то время с ним,

Поладили с его напастью,

Заботясь больше о своем

Присутствии в ближайшем круге,

Чем о пытавшем на излом,

Сжигающем его недуге,

С которым биться в одиночку

Поэт не в силах был уже

И, может быть, в своей душе

На том бессилье ставил точку.

Один лишь Бог его уход

Отсрочить мог бы хоть немного,

И сам поэт, ведя свой счет,

С отсрочкой уповал на Бога…

Еще, конечно, уповал

На женщину своей судьбины,

Он с нею столько раз всплывал

Со дна погибельной пучины,

Сигналы SOS ей подавал,

Как в песне той про субмарину…

Он лишь на Бога да Марину

В своем спасенье уповал.

Как в клетке, в суете мирской

Он пестовал талант свой редкий,

Подняться мог над суетой —

Не мог расстаться с этой клеткой.

Я знаю, как он тосковал

О тихом доме, о покое,

Но суеты безумный бал

Опять захлестывал волною.

Его знак звездный Водолей

Адресовал ему, как тосты,

Безмерную любовь людей…

…Чем ночь темней, тем ярче звезды.

И вся грядущая беда

Была еще небесной тайной,

Когда мы встретились тогда,

Весной

в далеком Магадане.

Сегодня

Смолк утром рокового дня

Изнеможенный нерв столетья…

Уж сколько лет, как нет тебя

На этой ссученной планете.

И двацать пятого июля

Я каждый раз твержу сквозь мат:

Ну как же так – не завернули

Его с дороги, мчавшей в ад!..

…Меж нами были версты, мили,

А мы срослись – к плечу плечом…

Как жаль, что не договорили…

О чем? Да мало ли о чем…

Когда-то – преданный подельник

В проделках юных пития,

Потом – любимый собеседник,

Таким прослыл я у тебя.

Мы с ним во многом были схожи,

Но я совсем, совсем другой,

И мне соседствовать негоже

С его бунтарскою душой.

Да, в бунтарях и я ходил,

Вещал на «Радио Свобода»[19],

Где от души наотмашь бил

Тогдашних типа слуг народа.

В тот год ГБ, как бы дразня,

Ослабила бульдожью хватку…

Но это позже и фигня

В сравненье с тем, в какую драку

Вступал своим талантом он

С бетонным мороком системы…

…Ее, казалось, рушит стены

Его хрипатый баритон.

И песенный таран-удар

Всех звонче был в тогдашних схватках…

Небесный, непонятный дар

Туманился в его повадках.

Он бесшабашный был во всем,

И привередливые кони

Его страстей, забыв о нем,

Неслись, как в бешеной погоне.

Аж 90-е лихие

Лихи не как его стихи…

Игра была его стихией —

Игра, пугавшая верхи.

Он был таким, каким он был,

Кирять в завязке зарекался,

Игрок во всем – игрою жил

И, видно, все же заигрался…

Упрямо домогался он:

А сколько лет ему осталось?

Предчувствуя, что обречен,

Предчувствуя свою усталость.

Заметно было по рукам,

Сжимавшим гриф и струны-нервы,

Как он, открытый всем ветрам,

Устал от пут отчизны-стервы.

Он все пытал судьбу свою:

А сколько там еще осталось?

Хоть постоять бы на краю,

Хоть самую земную малость…

Конечно, я совсем другой,

Хотя мы с ним во многом схожи

Не только, извините, рожей,

Но и бунтарскою душой.

Его бунтарство не чета

Бунтарству моему, не скрою,

Мое – не стоит ни черта,

Его – оплачено судьбою.

Замять памяти

(Поэма)

Владимиру Высоцкому посвящается…

Снежная замять дробится и колется.

Сергей Есенин

Снегом разразившийся январь

Вьюгой продолжает хулиганить…

Я смотрю на новый календарь

И на дату, что запала в память.

Эта дата – и Татьянин день,

И рожденье моего дружочка,

Да простят мне сентиментов тень

Ради незабвенного Васечка —

Так со школы, в дружбе утвердясь,

Называли мы друг друга в шутку,

Ибо стали запросто Вась-Вась

Сразу и отнюдь не на минутку.

Проснулась задремавшая метель —

Белая, шикующая замять,

И, былого вспомнив канитель,

На меня с улыбкой смотрит память.

С ней устрою нынче рандеву,

Свидетельницей незабытой были,

И вновь увижу, словно наяву,

Какими с другом мы когда-то были.

Промелькнувших, незабвенных лет

Замять памяти отчаянно дробится

На всех тех, кого уж с нами нет,

Словно колется, их воскрешая лица.

В день такой пристало вспоминать

Только все хорошее, вестимо.

Но не сходит что-то благодать

В душу… Почему – необъяснимо…

Видимо, уж больно далеко

Время то, беспечное, как юность,

Где жилось и думалось легко,

И где жизнь не мчалась, а тянулась

И таким манила впереди

Замыслом рисковым и туманным,

Что теперь, когда все позади,

Замысел не выглядит обманом.

Вот опять в твой день рожденья, друг,

Начинают все телеканалы,

Впав, как в недержания недуг,

Восхваленья расточать обвалы.

В этот день ты – словно модный тренд,