Что-то на айтишном. Продуктовый подход к развитию личности - Ирина Баринская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Позже на встрече с моим терапевтом я плакала от стыда. У меня не было сил собирать гуманитарную помощь, как это делала моя сестра, мне было страшно ходить на митинги; единственное, что я могла делать – жить свою обычную жизнь, писать книгу, загружать свое время танцами, телесной терапией, лекциями и мультиками, чтобы не оставалось сил на любую другую деятельность. Я вела телеграмм-канал, где чуть больше трех сотен человек читали мои аккуратные посты о том, как сохранять равновесие и эмоциональное состояние. Делала встречи друзей, звонила и писала всем, кому могла, убирала квартиру несколько раз в неделю и каждый день ходила в больницу. Мне казалось важным сейчас привести свое физическое и ментальное здоровье в максимальный порядок, чтобы быть в ресурсе, когда это потребуется.
Терапевт давала новые практики – любящей доброты, радикального принятия и хвалила за то, что я продолжаю несмотря ни на что держать чистоту, еще и Ми с собой в это затащила. Мы смеялись с ним, что не вовремя решили завязать с веществами, но факт в том, что они еще больше расшатывают нервную систему, поэтому мы сделали лучший выбор. Отвлекали себя всем, чем могли: пошли на занятия по пилону, стояли на гвоздях, ходили по музеям, готовились эвакуироваться в деревню на огороды, если будут перебои с едой. Я мало и плохо спала, много читала, и делала какие-то совершенно нелогичные вещи, такие как например поехать выпивать в бар со своим бывшим стажером, где мне уже накладно.
Один из главных вопросов, который задала мне Ульяна, а до этого еще несколько человек, собираюсь ли я уезжать. Проведя несколько предыдущих дней в лимбе этих рассуждений, я пришла к выводу, что останусь, несмотря на наличие даркона[90]. У меня были две ветки причин: одна персональная, другая – основанная на предыдущем опыте эмиграции.
Моей жизни и безопасности в моменте ничего не угрожало. Казалось, что я нахожусь в максимальном отдалении от серьезных проблем, потому что пребываю в иллюзии о нерушимости Москвы. В моем представлении это всегда что-то абсолютно нерушимое, защищенное и спокойное. Меня мало волновали слухи о перебоях с товарами и едой, потому что я уже знала, что такое жизнь на минималках. Все необходимое – больница, магазины, парки – были в пешей доступности, и я уже настолько привыкла редко выезжать куда-то, что без усилия вряд ли бы оказалась в зоне любых активных действий.
Я была на эмоциях. Несмотря на то, что 60 % моих усилий было направлено на поддержание психологической стабильности, я все же была не в себе. Иногда тревога брала верх, и я попадала в руминацию, из которой потом мучительно выбиралась. Любые радикальные и энергозатратные решения – а переезд является именно таким – были бы обречены на провал, так как происходили бы из слабой позиции страха и неуверенности.
Мои родители никогда бы со мной не поехали. Я просто не смогла представить себе ситуацию, где я оставляю их в этом хаосе и бегу. А что если я не смогу вернуться? А что если им потребуется помощь? Я единственный ребенок в семье, кроме меня у них никого нет, и это моя зона ответственности. Ну, а взять их за шкирку и устроить принудительную эвакуацию я также не способна из-за причин, описанных в предыдущем пункте.
Многие мои близкие люди оставались здесь. В эти дни я как никогда чувствовала важность социальных связей, закрывающих потребность в тепле и заботе. Мы встречались, обнимались, плакали вместе, говорили о чём угодно, кроме повестки, придумывали идиотские планы, как поедем в путешествие по стране, как будем создавать коммуну и жить натуральным хозяйством. Ежедневные звонки и смски «как ты/где/ ты/давай увидимся» помогли не отъехать кукушечкой и разорвать эти связи не представлялось возможным.
Я думаю, что смогу быть полезна здесь. Искренне люблю Россию и верю в её перерождение, но понимаю, что грядут сложные времена. Мы еще даже не осознаем, какая серьезная стигма ляжет шрамом на нервную систему детей – альф и зуммеров. Но они и есть будущее, а я верю в них и умею говорить на их языке, а значит, смогу помочь с позиции неравнодушного взрослого в роли ментора или наставника. Нам придется восстанавливать все, что упадет за время перемен, а мои навыки – коммуникатора, маркетолога, специалиста по созданию и развитию сообществ – могут помочь в этом.
Как бывший эмигрант и возвращенец, я понимаю, что любой побег происходит на эмоциях и сопряжен с целым рядом когнитивных искажений. Ниже я делюсь лишь своим опытом, который можно подвергнуть сомнению, ведь многие восприняли мое возвращение из эмиграции как провал. Многие, но только не я, потому что после возвращения я осознала, что иногда нужно просто продать козу.[91]
Туризм и эмиграция – это разные вещи. Кажется, что там, где ты много раз отдыхал и проводил время с друзьями, где тебе симпатичен уклад, тебе будет хорошо. Осознать полный спектр ты сможешь став налоговым резидентом и проведя в стране какое-то время. Мэтч может не случиться, где угодно. Мне было тяжело без смены сезонов (после возвращения я искренне полюбила зиму), сложно было принять местный менталитет (отсутствие понятия личных границ, шум, специфическое отношение к белым женщинам), а домА без центрального отопления, которые зимой становятся ледяной коробкой, из которой ты выходишь греться на улицу – это отдельный спорт.
Мы недооцениваем жизнь в своей языковой среде. В Израиле нужно говорить на иврите. Да, ты можешь общаться в своем языковом комьюнити, работать удаленно, но мелкие проблемы будут возникать повсюду: от банковских приложений, которых нет даже на английском, не говоря уж о русском, до специфического отношения к тебе со стороны местного населения.
Израильская медицина – это миф и маркетинг. Точнее, она есть, но на экспорт. Живя внутри и имея неплохую страховку, попасть к врачу – это целая история. Если ты не умираешь, скорей всего тебе пропишут аскорбинку и отправят домой. Запись к определенному врачу даже экстренно возможна зачастую лишь через три недели или в соседнем городе. Хорошо, если будет израильтянин – скажет, что будешь жить и отправит домой, если русскоговорящий – это на час-полтора лекции о том, как тебе вообще жить.
Нельзя недооценивать религиозный контекст. Это культура шаббатов, когда с пятницы по воскресенье не ходят автобусы и закрыто все, что не держат арабы или русские. Это когда в тебя будут кидать камнями арабские дети, если
