Маска Локи - Томас Томас

Элиза: Так, теперь мне понятно ваше выражение «отбрасывать врагов со своего пути». Люди с тренированным телом часто чувствуют нечто вроде ауры здоровья, уравновешенности, что можно описать словом «сила».

Гарден: Ты думаешь, я ненормальный. Но ты не права. Я в здравом уме.

Элиза: «Нормальный» или «ненормальный» – эти ярлыки уже не имеют прежнего значения. Я говорю, что у вас может быть слабая и полностью компенсируемая иллюзия, которая может не беспокоить ни вас, ни ваших близких, если она не отражается на вашем поведении.

Гарден: Ну спасибо. Но ты не чувствуешь кожей дыхания наблюдателей.

Элиза: Наблюдателей? Кто такие «наблюдатели»? Опишите их.

Гарден: Наблюдатели… Временами я спиной чувствую чей-то взгляд. Но стоит обернуться, и взгляды ускользают прочь. Но лица всегда выдают их. Они знают, что обнаружены.

Элиза: Может быть, это специфика профессии, Том? Вы много выступаете. Вы зарабатываете на жизнь игрой, и люди видят, как вы это делаете. Незнакомцы в толпе могут узнать вас или решить, что узнали, но не осмеливаются признать это. Поэтому они отводят глаза.

Гарден: Иногда это больше, чем просто наблюдение… Скажем, я перехожу улицу, задумавшись и не глядя на светофор, и внезапно кто-то толкает меня, «случайно», будто спешит к своей машине. И в это время грузовик скрипит тормозами как раз там, где был бы я, не толкни он меня.

Элиза: Кто вас толкнул? Мужчина?

Гарден: Да, мужчина.

Элиза: Он вам знаком?

Гарден: Не знаю, они все на одно лицо. Ниже и плотнее меня. Не толстые, но крепко сбитые, как русские тяжеловесы, широкоплечие, с хорошей мускулатурой. Идут тяжело, будто преодолели сотни километров. Одеты всегда одинаково – длинный плащ и шляпа, которые полностью закрывают фигуру, даже в жаркие дни.

Элиза: И часто такое бывало?

Гарден: Я могу припомнить два или три случая. И всегда на улице, при сильном движении. Однажды это произошло, когда я шел рядом с домом, на верхнем этаже которого мыли окна, и один такой остановил меня, попросив двадцатипятицентовик. Вдруг рядом метров с пятидесяти свалился кусок брандспойта. В другой раз в вестибюле отеля я наткнулся на сумку и пропустил лифт, который застрял между этажами. Это все наблюдатели.

Элиза: Их слежка всегда помогает? Они вас охраняют?

Гарден: Да, всякий раз, когда меня пытаются сбить машиной или расстреливают мой дом. (Тихо.) Я пришел к мысли, что люди, пытающиеся убить меня, появляются одновременно с теми, кто хочет стать мной.

Элиза: Том, я вас плохо слышу. Вы сказали, люди пытаются стать вами?

Гарден: Да. Люди пытаются войти в мою жизнь, чтобы жить, вытеснив меня.

Элиза: Я не понимаю. Вы говорите о других личностях, которые пытаются разделить с вами ваше тело?

Гарден: Ничего подобного. (Зевает.) Ладно, я пошел. Уже четыре, а я отыграл три полных сета. Для компьютера у тебя прелестный голос. Может быть, я позвоню еще.

Элиза: Том! Не вешайте трубку. Мне необходимо знать…

Гарден: Я сейчас упаду и засну прямо в телефонной будке. У меня есть твой номер.

Элиза: Том! Том!

Отбой.

Том Гарден отодвинул засов и открыл дверь. Запах Атлантики ударил ему в ноздри: мидии, водоросли и черная грязь прилива – смесь бензина и гудрона. Том провел длинным пальцем по запотевшему стеклу кабинки и извлек несколько нот, случайно сложившихся в мелодию: ми бемоль, восходящее трезвучие к ля, фиоритура.

Гарден слишком устал, чтобы продолжать дальше. Он вышел из будки и направился к тротуару. Асфальт был влажным, и, когда он пошел, стараясь не ступать в лужи, кожаные подошвы башмаков тут же начали хлюпать.

В этом городе, в этом веке, даже в районе, где жили всего шесть миллионов человек, шум не стихал никогда: подземка грохотала в туннеле, вращались патрульные антенны, дорожная сеть давала знать о себе гудками. Слабые звуки перемешивались со случайными шумами: где-то открыли окно, где-то замяукала кошка, за два квартала отсюда разворачивалось такси.

Случайные звуки. Случайные тени. Том Гарден привык к фоновым шумам. Направляясь домой вдоль Мейн-стрит в Манхассете, он расслышал шаги – не эхо его собственных шагов, отраженное от мокрых зданий, и не шаги человека, возвращающегося домой. Они следовали за ним, звучали, когда он шел, и стихали, когда он останавливался.

Несколько раз он оборачивался. Ничто не двигалось. Ничто не прекращало движения.

Гарден уловил в воздухе нечто, похожее на запах, но не запах. Он проверил, нет ли опасности сзади: страха, нехороших мыслей, стальных игл в тумане.

Никто себя не обнаружил.

Он простоял еще секунд десять. Глядя на него, можно было подумать, что он испуган и растерян. В действительности он хотел услышать первый шаг.

Тишина.

Гарден засунул пальцы за подкладку вечернего костюма и вытащил акустический нож. Это было хитроумное оружие, хотя и оборонительное, но запрещенное. Кусок пластика размером с кредитную карту генерировал звуковые волны в диапазоне от 60 000 до 120 000 герц мощностью 1500 децибелов, в виде луча в сантиметр шириной и толщиной в миллиметр. «Лезвие» действовало на расстоянии трех метров. Такой звук разрывал слабые молекулярные связи в органических молекулах. На пределе мощности нож мог расплавить сталь и вскипятить воду. Пленочная батарея внутри пластика обеспечивала работу в течение девяноста секунд – достаточно, чтобы вспенить кровь.

Он держал нож в руке, готовый в любой момент нажать кнопку.

Вооружившись, Том Гарден снова пошел вперед, словно ничего не слышал и ни о чем не догадывался.

Шаги возобновились тут же, почти одновременно, но их направление определить не удавалось.

Он подумал, что убийца, вероятно, применил старый трюк сыщиков и идет впереди. Может быть, кто-то следит за ним, опережая на несколько шагов, оглядываясь, наблюдая за отражением в витринах.

Гарден снова прозондировал пространство, на сей раз впереди себя, используя непонятное чувство – наполовину обоняние, наполовину слух.

Там кто-то был. Напряжение мускулов, готовность к бегству…

Он медленно продвигался вперед, держа нож наготове. Большой палец лежал на кнопке. Шаги преследователя точно совпадали с его шагами, но тембр звука изменился. Теперь в них слышалось легкое постукивание.

Впереди, в свете уличного фонаря, мелькнула чья-то тень и скрылась за темным зданием.

Гарден пошел на мысочках, высоко поднимая колени, как спринтер.

Эхо других шагов стихло.

Гарден побежал вперед – в круг света.

Справа что-то царапнуло по асфальту, словно кто-то переступил с ноги на ногу.

Он повернул налево, к проезжей части, спиной к пятну света. Лезвие акустического ножа готово было вспороть темноту перед ним.

– Не купите ли девушке выпивку?

Тот же голос! Те же слова! Сэнди сказала их той первой ночью, четыре года назад, когда вошла в «Оулд Гринвич инн» в Стамфорде.

– Сэнди?

– Ты не ждал меня, Том? Ты же знаешь, я не могу долго быть вдали от тебя.

– Зачем ты пряталась? – Гарден поднял руку, притворяясь, что защищает глаза, и незаметно убрал нож во внутренний карман.

– А ты почему прятался, Том?

– У меня были неприятности. Выйди вперед. Дай мне посмотреть на тебя.

Она засмеялась и вышла из тени: грациозная, гибкая, с прекрасными формами. Тонкая пленка дождевика облегала ее словно сари, играя всеми цветами радуги в такт ее дыханию. Под дождевиком было вечернее платье из искусственного шелка, с глубоким вырезом. Все то же самое, что и тогда, четыре года назад. Том вздохнул.

– Ты правда помнишь? – спросила она.

– Конечно… Но почему – сейчас?

– Я такая глупая девочка. – Улыбка. – Я испугалась, Том. Испугалась твоих снов. Они были такие… такие странные и завораживающие. Я была нужна тебе именно из-за них, но все, что думала о них я, – это то, что ты ускользаешь куда-то, куда я за тобой последовать не в состоянии. Я порвала с тобой, но мир без тебя пуст и холоден.

Она говорила, опустив голову. Глаз ее не было видно. Гарден вспомнил, что Сэнди не умела лгать ему, глядя в глаза, – будь то «В химчистке нечаянно испортили твой ужасный желтый пиджак» или «Я не знаю, что случилось с «Ролексом», который подарила тебе миссис Вимс». Сэнди всегда лгала, наклонив голову и рассматривая свои туфли. Она поднимала глаза только тогда, когда думала, что он поверил ее словам.

– Что ты хочешь, Сэнди? – мягко спросил он.

– Быть с тобой. Всю жизнь. Делить с тобой все. – Она глянула на него: глаза ее были скрыты под полуопущенными веками, но Тому показалось, что они вспыхивали каким-то тайным триумфом.

– Ладно, – тихо сказал он. – Хочешь есть?

– Да.

– Я знаю место, где завтракают ловцы крабов перед выходом в море. Там можно заказать приличный кофе и блюдо бисквитов.