Маска Локи - Томас Томас

– Стой, друг, – сказал Хасан.

Ткань поднялась. За ней блеснули зрачки.

– Почему ты назвал меня другом? – требовательно спросил старческий голос.

Это был ассасин, которому следовало оставаться в Аламуте и наслаждаться прелестями Тайного Сада. Но он двинулся на запах резни.

– Разве ты не Али аль-Хаттах, погонщик верблюдов, который однажды подшутил над Хасаном?

– Мой язык не раз говорил глупости, чтобы отвлечь старика и облегчить его страдания. Я был просто дерзким мальчишкой, и дым делал меня легкомысленным.

– Это были хорошие шутки, Али.

– Никто из ныне живущих не помнит их.

– Я помню.

– Нет, господин. Ты мертв. Мы погребли тебя в песке в полудне пути отсюда. Я сам оборачивал полотном твои ноги.

– Ноги нищего. Ноги какого-то отверженного.

– Твои ноги, мой господин Хасан. Я хорошо знал твои ноги, ты достаточно пинал ими меня.

– Это шло на пользу твоей голове, Али.

– Ты не пинал меня в голову, господин.

– Я знаю. Твоя задница была мягче, чем голова.

– Сейчас это не так. – Старик усмехнулся.

– Вспомни, Али.

Старик вгляделся в глубь шатра, туда, где за поверженными телами виднелась стройная фигура Хасана и плясала на стене его тень.

– Нет, господин. Я не должен вспоминать. Не сочти за неуважение, но если я вспомню, то не смогу молчать. А если начну рассказывать, они скажут, что мой мозг размягчился, как масло. И ничем хорошим для меня это не кончится.

– Мудро говоришь.

– Никогда не умирай, Хасан. И никогда не рассказывай мне, как ты живешь.

Полог опустился, и старик исчез. Хасан услышал шарканье туфель по песку.

На следующий день, перед самым рассветом, сарацинские конники под командованием молодого воина, некоего Ахмеда ибн Али, двигались по дороге на Тирзу. Они шли с востока. Когда первые солнечные лучи осветили их спины, Ахмед увидел загадочную картину.

Свет падал на глубокую расселину к северу от дороги, справа от Ахмеда. Как только яркое солнце осветило ее, воздух наполнился стонами безумцев. То были христиане, в белых плащах с красными крестами, конные и пешие. Многие с непокрытыми головами, двое – почти голые, обмотанные белыми плащами.

По команде Ахмеда воины обнажили мечи и поскакали наперерез сумасшедшим. Христиане не сопротивлялись. Те, что бежали, пали на колени, конные спешились.

Ахмед выстроил безумцев в два ряда, направляя их жестами, и отправил по дороге на Балатах. Там находился временный лагерь военачальника.

– Господин!

Саладин наблюдал за прыжками молодого жеребца.

Объездчик, юноша лет шестнадцати, который в лучшие времена мог бы быть главным конюшим, едва касался хлыстом конских ног. Саладин заметил, что объездчик выдерживает время между ударами и жеребец понимает это как намек. Причиняет ли он животному боль, чтобы добиться повиновения? Или жеребцу просто нравится выполнять фигуры джигитовки? Но Саладин не хотел спрашивать юношу. Тот знал, как надо ответить, и вполне мог солгать. Поэтому Саладин решил сам найти разгадку.

– Мой господин!

Саладин оторвал взгляд от жеребца и посмотрел на вестника.

– Да?

– Ахмед ибн Али привел пленных из Тирзы.

– Пленных? В какой же битве он взял их?

– Битвы не было, мой господин. Они сами сдались по дороге.

– Очень странно. Они были пешие? Вероятно, потеряли оружие?

– Они бежали, спасаясь от смерти.

– От Ахмеда?

– Из-под Аламута – так они сказали.

– Из-под Аламута? Даже франки не так глупы, чтобы пытаться захватить эту крепость. Это что, какие-нибудь мародеры?

Саладин заметил, что юноша сначала обдумал ответ. Именно этому он старался обучить всех своих подчиненных.

– Нет, мой господин. Ахмед сказал, что это наемники и полукровки. Они бежали, как свора испуганных собак, конные во главе, а пешие тащились сзади, взывая о помощи.

– За ними гнались гашишиины?

– Гашишиинов никто не видел.

Саладин вздохнул:

– Приведи их ко мне через два часа.

В назначенный час франки и их слуги сидели на плотно утрамбованной площадке между шатрами. Страдая от жары, они откинули капюшоны из железных колец и шерстяные головные покрывала. Саладин велел не давать пленным воды до тех пор, пока не решит, что от них лучше потребовать.

Стоя перед шатром, он смотрел на два десятка пленных. Их охраняли воины, вооруженные копьями.

– Есть ли среди вас тамплиеры? – спросил Саладин на чистом французском языке.

Франки, щурясь от яркого света, уставились на него. Судя по снаряжению, человек восемь из них точно были норманнами. Шестеро держались вместе. Они настороженно сидели на корточках, очевидно, оценивая ситуацию и взвешивая шансы в рукопашной схватке. Тамплиеры… Или Саладин не знает европейцев.

– Те из вас, кто рассчитывает на выкуп, встаньте с этой стороны. Я приму плату в обмен на доблестных воинов…

Шестеро тамплиеров немедленно встали, уверенные в том, что Орден не поскупится.

– Тамплиеры могут заплатить выкуп, господин, – сказал самый крепкий, определенно старший.

Прочие франки, не столь уверенные в своей состоятельности, поднялись не сразу.

– Остальные будут проданы в не слишком обременительное рабство, из которого со временем смогут освободиться. Кроме, конечно, тамплиеров. Я поклялся отомстить этим фанатикам, которые столь яростно сражались со мной в Монгисаре. Эти, – он показал на шестерых, стоящих отдельно, – будут преданы смерти.

Саладин видел, как сжались их кулаки, видел, как напряглись колени, готовые к прыжку. «Ну же! – мысленно пожелал он. – Мои телохранители нуждаются в небольшой разминке».

Но никто из шестерых не шелохнулся.

– Не повезло, Анри, – громко сказал один.

– И как же здесь нынче казнят? – так же громко поинтересовался другой. – Вешают? Или отрубают голову?

– Тебя засунут в мешок с ихней матерью и с собакой. Вопрос в том, кто выберется первым.

Саладин, единственный, кто смог оценить эту дерзость, сдержал негодование и холодно посмотрел на франков.

– Здесь нынче разрывают на части, привязав к ногам диких жеребцов. Но для вас, воины, мы выберем самых медлительных ослов.

Чего бы он ни ожидал, его постигло разочарование. Тамплиеры расхохотались, но ни один из них не походил на безумца.

Файл 02

Вальс на фортепианных струнах

Тома Гардена насторожила тишина за дверью. Это не тишина пустой квартиры: шум холодильника, бульканье водопровода, тиканье часов. В квартире его ждали. Кто-то, затаив дыхание, готовился к бою. Гарден чувствовал это через дверь.

Уже вставив ключ в замок, он остановился и жестом показал Сэнди на холл. Может, лучше уйти отсюда, сказав, что это не та дверь, не тот дом. Нет. Поздно. Замерзшая Сэнди стояла в коридоре под лампой и с удивлением смотрела на него.

Квартира принадлежала одной знакомой, которая на три месяца уехала в Грецию. Плата была чисто символической, поскольку Гарден согласился поливать цветы, кормить рыб строго по расписанию шестью типами кормов и периодически принимать электронную почту. Да и место было удобным: всего несколько минут ходьбы от Харбор-Руст. Гарден нашел там работу: два отделения вечером, в удобное время, перед почтенной публикой, а не перед пьяницами. И никого из «Пятьдесят-Четыре-Тоже» в радиусе ста километров. Никто его здесь не найдет.

Тогда кто же поджидает там, за закрытой дверью?

Уж никак не Рони, вернувшаяся с Эгейского моря. Рони пробудет в Греции до тех пор, пока у ее приятеля не кончатся деньги. И с какой стати Рони будет прятаться, ходить на цыпочках?

«Назад!»

Это слово отчетливо прозвучало у него в голове, словно Сэнди шепнула ему на ухо. Из чистого упрямства он решил поступить наоборот.

Гарден вытащил из кармана акустический нож и сдвинул предохранитель. Затем, повернув ключ, резко толкнул дверь.

Дверь распахнулась, и Том, одним прыжком очутившись внутри, принял позу сейунчин и провел вокруг своим ножом.

Никого.

Он видел лишь пустой коридор, ведущий из прихожей к закрытой двери спальни. Дверь в ванную тоже была закрыта. Гарден тщетно пытался вспомнить, закрыл ли он ее утром.

Сейчас эта рассеянность может погубить его.

Второй коридор, служебный, резко сворачивал в сторону, и его конец находился вне поля зрения. Там были двери в кухню и прачечную, а еще – ниши для батарей отопления. Если недруг не ждет за поворотом, тогда он-она-оно спряталось в кухне. Оттуда можно через столовую попасть в шестиугольную гостиную с аквариумами, центр этой квартиры. А гостиная тоже выходит в прихожую.

Гарден попытался через арку разглядеть, что происходит в комнате.

Подсветка аквариумов освещала одну стену и отражалась на противоположной. Прямо напротив прихожей находилось окно, скрытое портьерами, которые уже слегка посветлели в рассветных лучах. Книги на полках, протянувшихся вдоль трех стен, поглощали свет, лишь тускло поблескивало золото и серебро заголовков.