Чёрная стая - Ольга Игоревна Сословская

Сопровождавшие обоз уланы бросили своих коней в атаку на холмы, надеясь захватить немногочисленные, хотя и удачно расположенные пушки. Оставшиеся без кавалерийского прикрытия повозки тут же атаковала пехота, загоняя медленно отступающего противника обратно в дефиле. Затрещали выстрелы, под прикрытием огня егерей разрядившие мушкеты бойцы фрайкора бросились в штыковую атаку.

Гусарские эскадроны, переходя с рыси в галоп, сомкнутыми рядами устремились во фланг французским уланам как раз в тот момент, как пушки дали залп картечью. Неприятельская кавалерия не успела повернуть, а бросок вверх по крутому склону заставил их сбавить скорость, и черная лавина врезалась в них, сметая вниз.

Войцех мчался вперед, за его спиной земля гудела от бешеной скачки летящего в атаку эскадрона. Опьянение битвы снова охватило его, сабля в сжатом кулаке тосковала по вражеской крови, ноздри раздувались от гневного предвкушения. Рядом пролетел Дитрих, на скаку обрубив древко уланского копья, гусары опрокинули уже смешавшийся уланский строй, но и сами рассыпались, когда враг побежал перед ними вниз по холму.

Зазвенели сабли, крики людей, конское ржание, треск выстрелов смешались в грозный гул сечи. Вся эта масса обрушилась на головные повозки обоза, оборонявшая его пехота, не в силах вести в такой сумятице прицельный огонь, отступила, сминая боевые порядки защищавших центр французов. Бойцы фрайкора не замедлили воспользоваться ситуацией, усиливая натиск на теряющего боевой дух неприятеля.

Войцех, только что удачным наскоком ссадивший с коня уланского корнета, обернулся. Карл Лампрехт, с побледневшим до синевы лицом, с трудом уворачивался от ударов уланской пики, сжимая в руке бесполезную на таком расстоянии саблю. Войцех послал Йорика вперед, но Дитрих опередил его, подлетев к улану сбоку, и размашисто рубанул его по плечу. Пика выпала из повисшей плетью руки, и улан поднял руки, жестом показывая фон Таузигу, что сдается.

Дальнейшее сопротивление было бесполезно, и французы, бросив две сотни повозок с провиантом и патронами на милость победителя, отступили. На преследование противника фон Лютцов отрядил уланский эскадрон, остававшийся в резерве и со свежими силами бросившийся в погоню.

— Первая победа — это хорошо, — с улыбкой сказал Войцех подъехавшему к нему Дитриху, — лиха беда — начало. Дальше будет больше.

— Молодцы, — кивнул Дитрих, — справились. И выучились большему, чем могло показаться на маневрах.

— Война — суровый учитель, — покачал головой Войцех, — но лучшего пока никто не придумал.

— Но цену берет немалую, — добавил фон Таузиг, — мы потеряли троих, и еще пятеро ранены. Пока не знаю, насколько серьезно.

— Один к десяти, — заметил Шемет, — не считая пленных. Хороший счет.

Он оглядел повозки, содержимое которых уже перетряхивали победители, и присвистнул.

— Патроны — это то, что нужно. Пусть люди разберут, кто сколько сможет. Сабли — это хорошо, но нам отчаянно не хватает фланкеров. Чует мое сердце, сегодня вечером в лагере будет не продохнуть от порохового дыма. Займись этим, Дитрих.

— А ты?

— А я поеду к командиру, просить разрешения, — рассмеялся Войцех, — думаю, он нам не откажет.

— Особенно, если мы им заранее воспользуемся, — расхохотался Дитрих.

Дрезден

Согласно генеральному плану весенней кампании, три армии продвигались на запад. Правая колонна под начальством графа Витгенштейна направлялась к Берлину. В авангарде левой шел корпус Винцингероде, за ним — корпус Блюхера, главнокомандующего Силезской армией, а замыкал колонну корпус Милорадовича. Главная армия под началом фельдмаршала Кутузова, в которой находились оба союзных монарха, должна была двигаться между ними, но задерживала свое выступление из Калиша.

Отряд фон Лютцова, отвлекавшийся по пути на мелкие стычки с отступающими к реке Заале французскими отрядами, которые вице-король Евгений Богарнэ собирал под свою руку, отставал от Силезской армии на несколько переходов. По пути до них доходили слухи о занятии Витгенштейном Берлина, где «спаситель Петрополя» был встречен, как герой и благодетель, о взятии партизанским отрядом Чернышева Гамбурга, где вооружившиеся горожане подняли восстание против французского гарнизона, о вхождении фон Блюхера в притихший и выжидающий решения короля Фридриха-Августа Дрезден.

Силезская армия покинула столицу Саксонии, выступив по направлению к Альтенбургу, третьего апреля. Фрайкор въехал в Дрезден седьмого числа того же месяца, вызвав своим появлением реакцию едва ли не более бурную, чем прусский главнокомандующий. И самого фон Лютцова, и его юного адъютанта Теодора Кернера здесь знали. Отец его, Кристиан Готфрид Кернер, известный юрист, держатель литературного и музыкального салона, человек большого ума и широких взглядов, пользовался в городе заслуженным уважением. Самого Теодора, впрочем, здесь помнили больше как шалопая и бретера, хотя слухи о его литературном дебюте в Вене уже достигли родного города.

* * *

Корпус расположился на постой в спешно оставленных отступающими французами городских казармах. Войцех, оглядев обширный плац, удовлетворенно кивнул, но коней велел расседлывать и ставить в конюшни. В Дрездене барон фон Лютцов предполагал задержаться на несколько дней, и Шемет решил, что отдых перед усиленными учениями гусарам не повредит.

День прошел хлопотно. В этом походе Войцех обходился без денщика, объявленное во фрайкоре равенство сословий исключало подобную возможность. Пришлось искать прачку, портного и цирюльника — на первый же вечер друзья получили переданное Кернером приглашение на торжественный ужин в честь освободителей Германии к его отцу. Хлопоты себя оправдали, к дому Кернеров Шемет и фон Таузиг явились в полном блеске черных мундиров, в опушенных бобровым мехом новеньких, еще ни разу не надеванных ментиках и сменивших фуражки блестящих киверах.

— Ты уверен, что мы действительно захватили этот обоз? — иронически выгнув бровь, спросил Дитрих.

— Уже нет, — Войцех криво усмехнулся, оглядывая блестящее общество, собравшееся в салоне Кернера-старшего, — кажется, эта война для нас превращается в веселую прогулку с чтением патриотических стихов и исполнением гимнов. Я не спорю, стихи Теодора вдохновляют на битву. Да вот сами битвы-то где? Давыдов тоже поэт, а дерется, как сам черт.

— Я слышал, фон Блюхер после Альтенбурга собирается остановиться и ждать Кутузова, — поделился слухами Дитрих, — надеюсь, мы его, наконец, обгоним. Мне друг из Иены писал, там студенты только нас и ждут, чтобы надеть черное.

— Кутузова он ждет, — нахмурившись, проворчал Войцех, — жаль, Чичагова с нами нет. Он бы рассказал Блюхеру, во что обходится ожидание старого лиса. Ну, может, Витгенштейн его надоумит. Хотя вряд ли. Застрянем на марше, а Бонапарт как раз войска к Эльбе и подтянет. Помяни мое слово, дружище, мы еще пожалеем об этом решении.

— Тебе виднее, — пожал плечами фон Таузиг.

Разговор друзей прервал Теодор, пригласивший их