Правительницы России - Вольдемар Балязин

Наконец, в сентябре 1725 года, через полгода после смерти Петра Анне Ивановне, бывшей тогда в Санкт-Петербурге, сообщили о новом суженом — блестящем кавалере, храбреце и красавце, покорителе дамских сердец от Варшавы до Парижа — графе Морице Саксонском, внебрачном сыне польского короля. К тому же он был ещё и на три года моложе невесты, перешагнувшей к тому времени тридцатилетний рубеж. И ещё не увидев графа Саксонского, Анна Ивановна уже влюбилась в него. Новоявленную невесту не смущало, что Мориц слыл не только выдающимся бабником, но и столь же замечательным дуэлянтом, мотом и картёжником, за которым к моменту сватовства накопилась куча долгов. Анну Ивановну не останавливало и то, что граф Саксонский по рождению не был августейшей особой. И, казалось, что полдела уже сделано, однако и на сей раз ни брачных переговоров, ни сватовства не последовало, хотя потенциальная невеста делала для этого всё, что было возможно.

Прошло около года, прежде чем Мориц решился на активные действия со своей стороны. Будущий знаменитый полководец — маршал Франции и выдающийся военный теоретик, отличавшийся дерзостью и быстротой манёвра, — он и на сей раз избрал именно такой образ действий.

Бросив все версальские дела и утехи, Мориц целиком отдался молниеносной подготовке и не менее стремительному осуществлению задуманного предприятия.

Он собрал со своих богатых парижских любовниц и уже сильно обедневшей матери — графини Кенигсмарк, генеральной любовницы Августа II Сильного — всё, что только мог, и помчался в Митаву. Для того чтобы стать мужем Анны Ивановны, Морицу предстояло получить согласие Дворянского курляндского сейма, имевшего право выбирать герцога по своему усмотрению. И здесь счастье сопутствовало Морицу — его избрали герцогом. Однако это решение требовало дальнейшего утверждения королём Польши и согласия на то российской императрицы, так как Курляндия по юридическому статусу зависела от двух этих стран и было необходимо их согласованное решение. Казалось, что отец Морица, занимавший трон Польши, несомненно, утвердит его избрание, но не тут-то было: политика взяла верх над родительскими чувствами и Август воздержался от одобрения.

И уж совсем никаких надежд не мог связывать Мориц с русской императрицей, поскольку ситуация не соответствовала её политическим планам.

А случилось так, что в это же самое время Екатерина I решила, что герцогом Курляндии должен стать Меншиков, который и отправился в Ригу с внушительным кавалерийским отрядом. В Митаву же для переговоров с сеймом поехал и Василий Лукич Долгоруков — влиятельный член Верховного Тайного совета и опытный дипломат.

Вскоре в Митаву прибыл и Меншиков, где встретился со своим соперником на курляндский трон.

Желая сразу же поставить Морица на место, Меншиков первым делом спросил:

   — А кто ваши родители?

Мориц ответил вопросом на вопрос:

   — А кем были ваши?

Курляндское дело кончилось в конце концов ничем для обоих соискателей. Причём Мориц потерпел двойное фиаско — он не только лишился перспективы завладеть троном, но и получил отказ в своих матримониальных намерениях. Последнее же обстоятельство связано было с комическим эпизодом, более смахивающим на фарс.

...Дело было в том, что Мориц поселился во дворце своей невесты, в одном из его крыльев. Ожидая благополучного исхода сватовства, пылкий кавалер не оставлял без внимания и молодых придворных красавиц. Одной из его пассий оказалась фрейлина Анны Ивановны, которую граф Саксонский среди ночи пошёл провожать домой. Это случилось зимой, во дворе замка лежал глубокий снег, и Мориц понёс любовницу на руках. Внезапно он обо что-то споткнулся, поскользнулся и упал, выронив фрейлину в снег. И вдруг услышал пронзительные женские крики. Это кричали испуганная фрейлина и ещё кто-то другой. Оказалось, что Мориц упал, споткнувшись о спящую пьяную кухарку с чёрной дворцовой кухни, где готовили для конюхов, кучеров и младших слуг. Пьяница лежала на снегу, и Мориц, не заметив её в темноте, запнулся, упал и уронил на неё свою любовницу. Обе женщины, страшно испугавшись, стали пронзительно кричать. Во дворце возник переполох, проснулись все его обитатели и в их числе Анна Ивановна, получившая очевидное доказательство того, каков её жених.

Понимая, что ситуация сложилась весьма для него неблагоприятная, Мориц всё же проявил упорство и остался в Митаве, пока туда не пришли четыре русских полка под командованием генерала Ласи. Мориц бежал, на рыбацкой лодке переправился через реку Лиелупа и затем добрался до Данцига.

Так завершилось очередное неудачное сватовство Анны Ивановны.

После этого отвергнутая невеста зачастила в Петербург, где, как мы уже знаем, оказалась совершенно своей среди тех, кто окружал Екатерину I. Но смерть первой императрицы круто изменила ситуацию.

Император Пётр II

Когда Екатерина умерла, внуку Петра I великому князю Петру Алексеевичу шёл тринадцатый год. Он был мягок душой, красив, достаточно развит и весьма неглуп для своих лет, напоминая покойную мать — Софью-Шарлотту Вольфенбюттельскую. С самого начала своего неожиданного воцарения двенадцатилетний мальчик попал в очень непростую ситуацию, ибо кроме него претенденткой на трон могла оказаться и восемнадцатилетняя дочь Петра I и Екатерины I Елизавета Петровна — его родная тётка.

Сторонники Елизаветы стали прочить ей в мужья всё того же вечного жениха — Морица Саксонского. Сторонники же Петра II сватали ребёнка-императора за дочь Меншикова — Марию.

Желание двора примирить две партии породило фантастический проект женитьбы Петра Алексеевича и Елизаветы Петровны — племянника и тётки, но ему не удалось осуществиться: Меншиков увёз Петра к себе во дворец и там сосватал его со своей дочерью — несостоявшейся супругой Петра Сапеги.

12 мая, когда тело Екатерины ещё не было погребено, Пётр II возвёл Меншикова в звание генералиссимуса, дав ему очевидное преимущество перед пятью жившими и действовавшими в ту пору фельдмаршалами. 16 мая Екатерину похоронили, а уже через неделю во дворце Меншикова на Васильевском острове была необычайно пышно отпразднована помолвка Петра II и Марии. Меншикову эта великая удача нс вскружила голову, и он демонстративно протянул руку примирения и дружбы ненавидевшим его Голицыным и Долгоруковым. После этого враждебными ему осталась лишь Анна Петровна и её муж — Голштинский герцог Карл, но и от них вскоре избавился умный и ловкий генералиссимус: он пообещал супругам миллион флоринов и, выдав им для начала всего сто сорок тысяч, отправил Анну и Карла в Голштинию. Им была обещана ежегодная пенсия в сто тысяч флоринов и поддержка России в деле присоединения к Голштинии соседнего Шлезвига. 25 июля 1727 года герцогская чета отплыла из Петербурга в Киль, сопровождаемая небольшой группой придворных, среди которых были и люди, близкие к российской императорской фамилии.

Среди них прежде всего следует отметить девятнадцатилетнюю Мавру Егоровну Шепелеву, особенно доверенную «конфидентку» Елизаветы Петровны. Её дядя — Дмитрий Андреевич Шепелев женился на родственнице пастора Глюка — Дарье Ивановне, и из-за этого был близким человеком в семье Петра и Екатерины. Сохранил он своё положение и во все последующие царствования, особенно возвысившись при Анне Ивановне. Его-то родственница — Мавра Егоровна и отправилась в Голштинию, выполняя двоякую роль: и фрейлины Анны Петровны, и сердечной подружки Елизаветы Петровны. Находясь в Киле, она сообщала Елизавете Петровне обо всём, происходящем во дворце и городе. Образчиками её писем могут служить, например, такие:

«Сестрица ваша ездила в санях по Килю, и все люди дивовались русским саням». Или: «ещё ж доношу, что у нас балы были — через день, а последний был бал у графа Бассевича, и танцевали мы там до десятого часу утра, и не удоволились в комнатах танцевать, так стали польской танцевать в поварне и в погребе. И все дамы кильские также танцевали, а графиня Кастель, старая, лет пятьдесят, охотница великая танцевать, и перетанцевала всех дам, и молодых перетанцевала». В этом же письме Шепелева просила поздравить с кавалериею, то есть с награждением орденом одного из первых любовников Елизаветы Александра Борисовича Бутурлина.

А письмами от 12 и 19 февраля 1728 года Шепелева сообщала о рождении у Анны Петровны сына Карла-Петра-Ульриха — будущего российского императора Петра III и о церемонии его крестин.

Не успели письма Шепелевой дойти до Петербурга, как случилось неожиданное несчастье: скоропостижно умерла молодая мать новорождённого — Анна Петровна. Произошло это из-за того, что в Киле, по случаю рождения принца Карла-Петра-Ульриха, были устроены великие празднества, завершившиеся грандиозным фейерверком. Анна Петровна после родов ещё недомогала и потому лежала у себя в опочивальне, не принимая участия в торжествах. Но когда она увидела за окнами своей спальни всполохи огней и россыпи звёзд фейерверка, то, не удержавшись от соблазна полюбоваться всем этим, встала с постели и настежь распахнула одно из окон. Сильный холодный ветер ворвался в комнату: за окном стоял февраль, — и герцогиня простудилась. Назавтра она заболела воспалением лёгких и через десять дней умерла.