Правительницы России - Вольдемар Балязин

Несмотря на военные и дипломатические успехи, общее положение империи оставалось тем не менее тяжёлым. Войны уносили много сил и средств, а денег в казне почти не было. Ежегодные рекрутские наборы плохо помогали увеличению армии, потому что каждый восьмой солдат был в бегах, а каждый третий — болел.

В 1732 году не было собрано налогов на пятнадцать миллионов рублей золотом, и по градам и весям были разосланы для сбора недоимок воинские команды.

Ещё больше команд было занято войной с преступниками — разбои и грабежи выросли невероятно. Сотни нищих и бродяг ходили по Москве, пока не стали их ловить и отдавать в солдаты, в матросы, а непригодных по возрасту и здоровью к воинской службе отсылали в каторжные работы. Только один отряд подполковника Реткина лишь в 1736 году выловил 825 воров и разбойников, а всего за десять лет царствования Анны Ивановны было сослано и казнено около сорока тысяч человек.

В 1734-м и 1735 годах был сильный голод из-за хлебного нерода. И тогда же в Москве случился один из самых страшных пожаров — практически сгорел весь город, в том числе и Кремль. В огне погибли более двух с половиной тысяч домов, сто две церкви, одиннадцать монастырей, семнадцать богаделен, четыре дворца. Пожар довершился повальным грабежом домов, оставшихся целыми. А на фоне этого апокалипсиса по-прежнему пышно расцветала немыслимая роскошь императорских балов, фейерверков, празднеств, маскарадов.

Всё это не могло не вызывать раздражения тех подданных императрицы, которые считали положение дел в России не столь уж радостным, чтобы учинять изо дня в день великие увеселения, возбуждающие раздражение и озлобленность всех, кто не принимал в них участия. А таких было девяносто девять из ста. И даже среди тех немногих избранных, которые были вхожи во дворец императрицы, находились люди, разделявшие чувства бедных и средних дворян и простолюдинов.

К концу 30-х годов эти люди сгруппировались вокруг кабинет-министра Артемия Петровича Волынского, единственного сановника, имевшего право доклада кабинетных дел императрице.

Волынский принадлежал к числу младших сподвижников Петра I и свою закваску государственного человека получил в годы его царствования. Продвижению Волынского по службе сильно способствовала его активная деятельность в подготовке Персидского похода. Он был тогда губернатором в Астрахани, где сосредоточились главные силы армии и флота. Волынский сделал очень многое, что привело этот поход к успеху, а его самого сильно возвысило в глазах Петра I. Дело дошло до того, что Волынский посватался не к кому-нибудь, а к двоюродной сестре императора — Александре Львовне Нарышкиной. Когда Волынский осмелился на такой шаг, он был уже генерал-адъютантом Петра I, и его предложение было принято.

Не только звания и должность позволили Волынскому претендовать на руку кузины императора: по происхождению он был куда знатнее ордынских выходцев Нарышкиных, ведя свой род от Боброка-Волынского и сестры Дмитрия Донского — Анны Ивановны. Так как Боброк, герой Куликовской битвы, был литовским князем из рода Гедиминовичей, а Анна Ивановна — из рода Рюриковичей, то в истоках семьи Волынских смешалась кровь двух великих восточноевропейских династий, что переполняло Артемия Петровича честолюбивыми замыслами и отличало непомерной гордыней.

В 1738 году бывший губернатор Астрахани и Казани стал кабинет-министром и попытался свалить ненавистного многим русским сановникам всесильного герцога Бирона.

С этой целью к себе в дом Волынский приглашал три десятка единомышленников, которых можно было назвать цветом русской интеллигенции. Не все они были посвящены в конечную цель, преследуемую Волынским, полагая, что собираются для обсуждения наиболее насущных и болезненных вопросов внутренней политики России.

Среди членов этих собраний были: советник Адмиралтейства Андрей Фёдорович Хрущев — самый близкий и наиболее доверенный конфидент Волынского, главный архитектор Петербурга Пётр Михайлович Еропкин, выдающийся историк и администратор Василий Никитич Татищев, знаменитый географ и картограф Фёдор Ивановичи Соймонов, поэт и дипломат Антиох Дмитриевич Кантемир и многие другие русские патриоты, обеспокоенные крайне неблагополучным состоянием дел в государстве, чему виной было немецкое засилье и неограниченное самодержавие императрицы.

Все они — офицеры, администраторы, учёные — подолгу служили вместе, хорошо знали друг друга и доверяли самые сокровенные мысли. Волынский не побоялся однажды назвать Анну Ивановну дурой и утверждал, что она ничего не смыслит в государственных делах.

Собираясь по вечерам у Волынского, они до утра обсуждали трактаты о государственном устройстве, сочинённые хозяином дома, спорили по поводу прочитанных иноземных книг, истолковывая труды Тацита, Макиавелли, других древних и средневековых авторов применительно к окружающей их российской действительности.

И конечно же наибольший интерес у «конфидентов» возникал тогда, когда хозяин дома приглашал их послушать собственные сочинения. Главнейшими из них были: «Генеральное рассуждение о поправлении внутренних государственных дел», «О гражданстве», «Каким образом суд и милость государям иметь надобно».

Скрывая от непосвящённых свои застольные беседы, в которых некоторые «конфиденты» не стеснялись в выражениях и оценках, Волынский, однако, предлагал прочитать отрывки из трактата «О поправлении внутренних государственных дел» даже и самой Анне Ивановне, желая обратить и её в свою веру, поскольку сами «Рассуждения» никакой крамолы не содержали.

Так что ночным сборищам в доме Волынского можно было бы и не придавать значения, если бы Артемий Петрович не стал на пути Бирона, возмечтавшего женить своего сына на племяннице императрицы мекленбургской принцессе Анне Леопольдовне.

И вот тогда-то не на шутку встревожившийся Бирон и его сторонники повернули дело таким образом, что речь идёт не о безобидных застольных диспутах, а о подготовке государственного переворота, и настояли на аресте Артемия Петровича.

Предлогом же к аресту Волынского и нескольких его товарищей послужила история, ставшая впоследствии хрестоматийной и даже вдохновившая нескольких русских беллетристов к созданию романов, в основе которых эта история и лежала. Речь идёт об эпизоде с так называемым «Ледяным домом». Вся эта эпопея имела под собою такую основу.

Князь Михаил Алексеевич Голицын — родной внук Василия Васильевича Голицына, прозванный Квасником, в юности был любимцем Петра I и по его воле поехал учиться во Францию, в Парижский университет — знаменитую Сорбонну. Потом Голицын переехал в Италию и там принял католичество.

Анна Ивановна, вступив на престол и разогнав Верховный Тайный совет, отправила многих родственников Голицына в ссылку, а князя-католика велела привезти в Петербург. И здесь, в наказание за измену вере, обратила в шута, а в 1739 году велела женить его на своей шутихе-калмычке Евдокии Ивановне Бужениновой. Для их-то свадьбы и был построен на льду замерзшей Невы Ледяной дом. Он был выложен из плит чистого льда, облитых затем для крепости водой. Дом имел шесть метров в высоту, шестнадцать метров в длину и пять — в ширину, украшен был ледяными статуями, фонарями и часами. Перед домом были изваяны ледяные дельфины, слон и восемь пушек и мортир. Всё убранство двух больших комнат в доме также было сделано из льда. В стороне была построена ледяная баня, обогревавшаяся горящей соломой.

Для празднества из всех губерний России были присланы по паре инородцев, которые вместе с придворными составили свадебный кортеж в триста персон и ехали к Ледяному дому на оленях, верблюдах, свиньях, козах, собаках с музыкой и песнями. А затем была свадьба, и поэт Василий Кириллович Тредиаковский читал свои стихи. Что же касается до чтения стихов знаменитым поэтом, соперником Кантемира и Ломоносова, то последствия его выступления в Ледяном доме были поистине судьбоносными и историческими. И вот почему.

Незадолго до шутовской свадьбы один из ближайших сподвижников Бирона князь Куракин подговорил Василия Кирилловича написать шуточные стихи на Волынского, и поэт охотно выполнил это дружеское поручение. Волынскому передали эпиграмму Тредиаковского, и тот решил при случае отплатить зубоскалу. Такой случай вскоре представился. Волынский был назначен главой Комиссии по строительству Ледяного дома и по организации всего «машкерадного действа». Кабинет-министр поручил Тредиаковскому написать стихи на открытие Ледяного дома, и вот что из всего этого вышло.

...Ниже приводится в сокращённом виде отчёт «Профессора Тредиаковского в Императорскую Академию Наук» от 10 февраля 1740 года.

Тредиаковский сообщал, что 4 февраля домой к нему явился кадет Криницын и объявил, что поэт должен немедленно идти в кабинет её Императорского Величества, а привёл его к кабинет-министру Волынскому, который находился в «камере, где маскарад обучался». И Волынский стал бить поэта «по обеим щекам, всячески браня, правое ухо оглушил, а левые глаз подбил, что он и изволил чинить в три или четыре приёма. Сие видя, помянутый господин кадет стал бить меня по обеим же щекам публично; потом с час времени спустя его превосходительство (Волынский) приказал мне спроситься, за чем я призван у господина архитектора и полковника Петра Михайловича Еропкина, который и дал мне на письме самую краткую материю, и с которой должно мне было сочинять приличные стихи к маскараду».