Ужас по средам - Тереза Дрисколл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какой папкой?
Тогда ему показывают другой прозрачный пакет, побольше, с папкой формата А4, и объясняют, что бабушка вырезала из местной газеты все статьи на тему расселения дома, в котором она жила. И что совсем недавно компания, ответственная за расселение квартала, прислала ей финальное уведомление с требованием освободить квартиру, а муниципальный совет настойчиво просил согласиться на встречу с ассоциацией домостроителей, готовой предложить ей новое жилье.
Полицейские добавляют, что его бабушка не ответила ни на одно из этих обращений и что все они будут приобщены к ее делу.
Он очень старается сохранять спокойствие перед полицейскими. В прошлом они с бабушкой не раз говорили об этой дурацкой местной кампании по расселению и сносу их дома.
«Ничего не случится, – уверенно сказала она тогда. – Об этом уже не в первый раз заводят речь. Постонут-постонут, да и забудут. Со мной все будет в порядке».
А он замотался на работе и не ездил к бабуле так часто, как следовало бы. Да и насчет дознания по делу о смерти Брайана все же беспокоился, хотя и не слишком. Но утешал себя тем, что бабушка счастлива, ведь она живет там, где хочет, и он дал ей слово, что так будет всегда. И сам приложил руку к обеспечению безопасности ее жилища – избавил бабушку от гнусного соседа. Сделал что мог.
Два месяца спустя проходит дознание о смерти его бабушки, на котором присутствует только он один. Ни друзей, ни журналистов. В коридоре лишь те, кто ждет расследования по следующему делу.
И только тогда он окончательно отдает себе отчет в том, что случилось.
Пакет с бабушкиными бумагами он получил по почте спустя два дня после ее кончины. В нем было длинное письмо и ее дневник. Значит, она ходила на почту перед тем как…
Во врем слушания он закрывает глаза и представляет, как она сидела за кухонным столом и писала это письмо. Полицейские предупредили его, что он должен передать им все, что имеет отношение к делу, но это письмо он им не отдал. Да и зачем оно им? Справедливость – это по его части, а не по их.
Папка формата А4, найденная у бабушки в квартире, содержала газетные вырезки, первая из которых была шестимесячной давности. Именно тогда местная журналистка вдруг решила встать на сторону тех, кто ратовал за снос старого дома, и начала писать статьи. Некая Элис Хендерсон.
Когда эти вырезки показали коронеру, он, видимо, был озадачен. Начал задавать вопросы. Может быть, пожилая женщина устала ждать, когда у нее появится новое жилье? И поэтому покончила с собой? Может быть, ее угнетали тяжелые условия жизни в квартире?
Полицейский доложил о допросе соседей, из которых никто ничего значимого не сообщил. Пожилая женщина была очень сдержанной, ни с кем особенно не общалась. Она никогда не подписывала никаких петиций о сносе дома и ни с кем не говорила на эту тему. Никаких признаков того, чтобы она жаловалась на свои жилищные условия местным властям, также не было найдено.
Вскрытие обнаружило у покойной запущенный артрит, на основании чего высказывается предположение, что женщина могла страдать от сильных болей, усугубляемых сыростью квартиры.
Ни к какому ясному заключению о причинах самоубийства коронер так и не приходит. Короткая предсмертная записка, оставленная на кухонном столе, – вот все, чем располагает по данному делу суд.
«Я больше не могу. Прости».
Он смотрит, как коронер опять перелистывает вырезки из бабушкиной папки. И вдруг он читает бабушкину записку вслух – негромко, но все же вполне различимо. Лицо у него торжественно и печально.
Затем коронер покидает зал суда, но вскоре возвращается и объявляет, что у суда нет сомнений в том, что женщина лишила себя жизни по собственной воле, однако причины, толкнувшие ее на это, так и остались неизвестны. Вердикт суда – самоубийство. Способ самоубийства ужасен: бедная бабуля наглоталась таблеток, после чего сунула голову в духовку и открыла газ. Очевидно, смерть наступила именно от отравления газом, однако была не настолько безболезненна, как можно подумать. Она страдала. Ее рвало. Именно поэтому у нее было такое темное и искаженное лицо, которое он увидел на опознании.
Он задается вопросом, который жжет его изнутри: как долго бабушка умирала? Что она чувствовала? Что чувствовала его любимая бабуля, когда лежала там совсем одна?
После слушания его приглашают в полицейский участок, где отдают последнюю бабушкину записку и папку с вырезками из газеты. Все статьи подписаны одним и тем же именем: Элис Хендерсон. Самые большие статьи даже снабжены ее фотографией. Он внимательно изучает лицо журналистки. Аккуратная прическа, милая улыбка. Добрячка Элис. Всезнайка Элис. Очередная привилегированная сучка из тех, кто знать ничего не знает о жизни простого народа, но считает правильным влезть в какую-то дурацкую местную кампанию и раскачивать ее до тех пор, пока не зачешутся политики.
Дома он перечитывает бабушкин дневник, ее истинную историю. Подлинную историю того, как его бабуля погружалась в пучину отчаяния по мере того, как кампания по сносу дома обретала крылья благодаря бойкому перу проклятой Элис Хендерсон. Чем дальше продвигалась кампания, тем мрачнее становились записи в дневнике бабули. К концу она была уже вне себя от горя. Писала, что просто не представляет себе жизни в другом месте, там, где не будет ни ее воспоминаний, ни любимой скамьи. С самого начала она была уверена, что эта кампания, как и множество предыдущих, заглохнет, не увенчавшись успехом, и была шокирована, поняв, что на этот раз все будет иначе. Она проклинала Элис Хендерсон и ее дурацкую газетенку. «Зачем она ввязалась в это дело?» Бабуля писала, что никому не говорила о своих чувствах, ведь что толку? Местные власти даже не слушают таких, как она. Вот почему, когда ей принесли требование о выселении, она решила: «Никуда я не поеду. Ни за что…»
В письме она просила внука сохранить ее дневник и никому его не показывать: не хотела, чтобы полиция копалась в ее личной жизни.
Он снова берет ее письмо в руки. Он так часто читал его, что помнит наизусть. И снова представляет, как она сидит за столом и пишет эти строки… совсем одна.
В последний раз он плакал еще в детстве. По средам, когда приходил Брайан. Он задумывается о том, как до сих пор хранил покой бабули. Вспоминает Брайана в переулке. Брызжущую
