Отель «Прага» - Татьяна Столбова

Эрнесто Инма всегда раздражала. Он считал ее недалекой посредственностью, тормозящей его брата на пути к мировому признанию. Приходя к ним домой, он высокомерно кивал Инме и далее старался ее не замечать. Алехандро он однажды объяснил, что Инма ему просто не нравится.

Это действительно было так, Алехандро понимал. Эрнесто практически не имел тормозов и почти все знакомые дамы неоднократно были одарены его вниманием, заключавшемся в щипке за грудь или зад или чем-то еще более существенном. Возмущение дам он в расчет не принимал, полагая, что это всего лишь глупое кокетство, а на деле они очень рады интересу такого мужчины как он. И только к одной женщине, Марине, жене брата, Эрнесто относился с подобием уважения, если можно так назвать то, что он ни разу не обидел ее. Или Алехандро просто забыл. Марина исчезла из его жизни так давно, что иногда ему казалось – ее вообще никогда не существовало.

Да, странно, что Эрнесто не поехал с ними в Чехию. Обычно происходило наоборот – от него было не отвязаться. Подвижный, мобильный, Эрнесто был легок на подъем и обожал поездки, особенно по разным странам. Так что они всегда и везде ездили втроем. И, по настоянию Эрнесто, который боялся жить один, даже селились в одном номере, наверняка вызывая массу домыслов обслуживающего персонала и соседей.

Алехандро, привыкший во всем уступать младшему брату, уступал и в этом. Единственное, на чем настаивал он – чтобы номер был двухкомнатный. Инма, несмотря на внешнюю раскованность, была в какой-то мере пуританкой и ни за что не стала бы заниматься сексом в присутствии третьего, пусть даже этим третьим был всего лишь Эрнесто, так часто мозоливший им глаза, что давно уже воспринимался Инмой как часть интерьера.

Эрнесто смирился, и со скрипом, однако стал соглашаться на двухкомнатный номер. Конечно, лучшая комната доставалась ему, и все же это была победа. Маленькая, но победа Алехандро. Эрнесто терпеть не мог жить один. Он боялся темноты, внезапной смерти, летучих мышей, вторжения бандитов и многого другого, чего боялся еще в детстве, когда среди ночи вдруг вскакивал со своей кроватки, проворно забирался в постель к брату и начинал подкапываться под него, чтобы спрятаться от своих ужасных фантазий.

В Эльче в его просторной двухкомнатной квартире жила прислуга, старая полуслепая Палома, а также кот Базилио – облезлый, одноухий, хромой. Эрнесто его очень любил.

Кот гулял сам по себе, подобно хозяину, и подобно ему же – искал любовных утех, но каждый день непременно возвращался домой, полный достоинства и блох.

Что же случилось? Почему Эрнесто отказался поехать с ними в Прагу?

Алехандро неожиданно всерьез задумался над этим вопросом. Настроение его испортилось. Он забеспокоился. Первое, что пришло ему в голову – Эрнесто смертельно болен. Стал бы он это скрывать? Возможно.

Чувствуя, как заколотилось сердце, Алехандро снова взял мобильник и набрал номер брата. Эрнесто не ответил. Тогда Алехандро позвонил Инме.

– Ты где? – резко спросил он.

– Подхожу к отелю. А что случилось? У тебя такой голос…

– Инма, ты не знаешь, почему Эрнесто не поехал с нами?

– И хорошо, что не поехал.

– Да, хорошо, но почему? Ты не знаешь?

– Вы же поссорились!

– Ну и что?

– Алехандро, твой брат не делится со мной своими мыслями.

Не прощаясь, Алехандро отключился. Конечно, дело было не в ссоре. Эрнесто был склочным типом, но никогда не таил обид. Как бы они ни поругались, он преспокойно появлялся на следующий день и про вчерашнюю размолвку уже не вспоминал. Так было и в этот раз. Он немного дулся, немного более обычного капризничал, но всерьез не сердился. Почему же он сказал, что не поедет?

Алехандро начал припоминать. Так, поездка в Чехию изначально была идеей Эрнесто, что естественно. Все подобные идеи исходили от него. Если бы не он, Алехандро сидел бы в Эльче не высовывая носа, а может, и вообще не выходил бы из дома.

Потом они поссорились. Потом Эрнесто принес билеты на самолет – для Инмы и Алехандро. Тогда Алехандро не спросил его, летит ли с ними он. Это подразумевалось само собой. Но за день до отлета Эрнесто вдруг явился и стал давать брату ценные указания по поводу этой поездки. «А ты разве не с нами?» – спросил Алехандро. «Нет, – ответил Эрнесто, – у меня свои дела». Алехандро кивнул – дела так дела. Ему и в голову не пришло, что тут что-то не так. Это сейчас ему стало казаться странным поведение брата, учитывая то, что они всегда ездили вместе и никакие дела не могли этому помешать. А тогда он выслушал инструкции Эрнесто, вздыхая и качая головой с недовольным видом – ибо все это ему было глубоко неинтересно и заниматься всякими административными глупостями он не желал, – пообещал выполнить все точно и вовремя, и разговор на этом закончился.

В Чехии Алехандро должен был встретиться с галерейщиком Новаком, то ли Карелом, то ли Гавелом, и договориться с ним о выставке. Встреча состоялась, однако переговоры Алехандро провалил. Новак предложил всего лишь два места для картин Алехандро на общей выставке, посвященной женской красоте. Для Алехандро все это было весьма неприятно – и сама идея, поскольку была примитивна, да и вообще он не любил тематические выставки, и то, что ему давали только два места, и то, что кроме него предполагалось участие еще шестнадцати художников, к тому же по крайней мере пятеро из них были, по мнению Алехандро, профанами и мазилами. Новака он послал открытым текстом, по-испански и по-английски, и ушел, не обернувшись, проклиная его, Эрнесто и самого себя – кретина, доверившегося другому кретину – брату.

Затем, поостыв, он понял, что все сделал неправильно. И с чешским галерейщиком говорил тоже неправильно. Изначально между Новаком и Эрнесто существовала договоренность о персональной выставке, Алехандро следовало только вернуть увлекающегося Новака в нужное русло беседы и обговорить с ним дату и прочие детали. Он же вместо этого оскорбился, вспылил и таким образом все испортил. Тем вечером он даже не стал отвечать на звонок Эрнесто. Потом тот трезвонил ему весь вечер и часть ночи, и Алехандро наконец отключил телефон, а включил его лишь утром. Спустя часа два Эрнесто позвонил снова.

На этот раз Алехандро ответил, уже придумав все свалить на Новака, однако Эрнесто, оказалось, с Новаком уже поговорил и все знал. На Алехандро обрушился поток брани и изощренных ругательств, в том числе на русском, который Эрнесто употреблял исключительно в подобных целях. Алехандро бросил трубку на диван и с раздражением слушал доносящийся оттуда крик. Затем разъяренный Эрнесто на полуслове отключился.

И вот сейчас, вспоминая все это, Алехандро подумал, что итогом должно было стать прибытие брата в Прагу, дабы исправить то, что испортил он. Тем не менее Эрнесто не прилетел, и даже в том телефонном разговоре, если это можно было назвать разговором, не высказал такого намерения. И позже, когда он звонил опять, уже успокоившийся, тоже ничего такого не предложил.

Алехандро еще раз набрал номер брата и снова с минуту слушал гудки. Затем он швырнул мобильник обратно в кучу одежды у кровати и с вконец испорченным настроением направился в душ. Мысль об Эрнесто не давала ему покоя. Воображение работало в полную силу, выдавая разнообразные варианты того, что могло случиться. Смертельная болезнь занимала первое место, дальше шли: венерическая болезнь, подхваченная от какой-нибудь испанской девицы, финансовые проблемы, гибель кота, и даже, что было просто нелепо – убийство. Недавно Алехандро смотрел с Инмой американский фильм, где главный герой случайно убивает соседа и затем испытывает ужасные муки совести, одновременно стараясь избавиться от трупа. Может, и Эрнесто случайно кого-то убил?

Выйдя из душа, Алехандро сразу схватил трубку, сел на кровать и опять набрал номер Эрнесто. Гудки, гудки… Он нажал отбой.

В этот момент дверь открылась и в номер влетела Инма.

– Я соскучилась! – крикнула она, с разбегу кидаясь в объятия Алехандро.

Они повалились на кровать. Алехандро выронил мобильник и крепко обнял Инму. И дальше все пошло по обычной схеме.

***

При всех своих достоинствах Виктор никогда не обладал одним – чувствительностью. Возможно, это было сомнительное достоинство, но, считала Лина, по общему результату все же являлось достоинством, а не недостатком. И вот теперь Виктор вдруг словно что-то почувствовал: по телефону говорил с Линой необычно мягко, спросил, состоялось ли уже ее выступление, долго ли она еще будет торчать в этой дурацкой Праге, и если долго, то не хочет ли, чтобы он выкроил время и приехал к ней. На все вопросы мужа Лина ответила отрицательно: нет, она еще не выступала, нет, она недолго будет торчать в этой прекрасной Праге, нет, приезжать не нужно.