Отель «Прага» - Татьяна Столбова

Раньше он не был таким внимательным. Его не интересовали подробности ее профессиональной деятельности и уж тем более он не собирался отрывать драгоценные дни от своей драгоценной работы и приезжать к ней – ни разу не было такого случая. Да, немного странно. Если только он не заболел. Но по голосу было непохоже. Здоров, как всегда.

Едва она закончила разговор с Виктором, в дверь постучали. Это был коллега Лины, привлекательный мужчина примерно одного с ней возраста, неизменно приветливый, недавно разведенный, о чем он не забыл упомянуть в первый же день знакомства. Он пригласил Лину в кафе. Свободного времени до вечерней секции, где должны были присутствовать они оба, оставалось еще довольно, больше пяти часов. И Лина приняла приглашение.

Они немного погуляли по пражским улочкам, извилистым, узким, то устремляющимся вверх, то сбегающим вниз, зашли в магазин сувениров, где Лина купила мужу футболку с надписью Praha, а коллега приобрел зажигалку с барельефом, изображающим Карлов мост, и направились в кафе, где однажды уже бывали и им там очень понравилось.

В кафе имелись уютные столики снаружи, на булыжной мостовой, но Лину, несмотря на теплую ясную погоду, почему-то потянуло внутрь, в полутьму маленького зальчика, расположенного в полуподвале.

Кроме одной пожилой дамы здесь никого из посетителей не было. Лина и ее спутник сели за стол под окном, закрытым ажурной решеткой, такой частой, что извне почти не проникал дневной свет.

Стол был накрыт плотной темно-красной скатертью. Все помещение освещалось тусклыми электрическими свечами.

– Кофе? – спросил коллега.

– Да, – ответила Лина.

– А может, пива?

Лина подумала. Может быть, она была бы не против выпить пива, но что-то ее останавливало. Опять же из привычки не лгать самой себе она могла осознать, что именно: ее приверженность к правильному образу жизни, который исключал возможность выпить алкогольный напиток посреди дня. Она прекрасно понимала, что ничего ужасного, и вообще ничего особенного в этом не было. Мало того, собственная непогрешимость уже давно начала ее слегка раздражать. И все же от пива она отказалась.

Коллега ничуть не удивился, кивнул и заказал ей кофе, а себе большой бокал темного пива. Пока он делал заказ, Лина вспомнила, как вчера нарушила все правила, поздним вечером войдя в номер к постороннему мужчине и выпив бренди не меньше, чем выпил он. Однако сама мимолетная мысль об этом, а также определение «посторонний» по отношению к Алексу покоробили ее, настроение, которое и так было неясным, но по крайней мере не плохим, снова испортилось, и она стала думать, что надо поскорее закончить эту ненужную ей встречу и вернуться в отель. Делать там было абсолютно нечего, но сидеть здесь, в компании с полузнакомым и малоинтересным типом, представлялось еще более бессмысленным. В отеле она хотя бы могла остаться наедине с собой, своими мыслями и, возможно, даже воспоминаниями, хотя сейчас ей этого и не хотелось. Но это все же было лучше, чем тратить время в пустой болтовне.

Принесли кофе и пиво.

– Лина, – сказал коллега и сделал долгую паузу – с видом человека, только что перенесшего тяжелый оргазм, он прикрыл глаза и погрузил верхнюю губу в тонкий слой пивной пены.

Лина с отвращением услышала свистящий звук – он втягивал пиво.

– Божественно… – наконец произнес он и посмотрел на Лину. – И вы тоже, вы тоже сегодня божественны, как роза, которая дремала на клумбе вплоть до увядания и вдруг поймала луч солнца и…

Он задумался.

– И что? – поинтересовалась Лина.

Он пожал плечами.

– Ну, распустилась, естественно.

– В каком смысле?

Поскольку говорили они, конечно, по-русски, смысл этого слова был неоднозначный.

– В смысле возрождения, разумеется, – ответил он. – А вы что имели в виду?

Лина усмехнулась.

– Даже так? – он поднял брови. – И когда вы успели? А главное, с кем?

– Ладно вам, Александр, – с улыбкой сказала Лина, покачав головой. – Я просто пошутила.

– Надеюсь. Тем более что распуститься в низком смысле этого слова в нашем сообществе филологов-мафусаилов можно только со мной.

– Почему же? Профессор Мостовой очень мил и еще совсем не стар.

– Не стар? Да ему уже все пятьдесят! Но если под «не стар» вы понимаете то, что он совсем не звезда, то я с вами согласен.

– Александр, пейте ваше пиво.

– Я пью. Божественный напиток. Или я это уже говорил?

– Уже успели.

– А мой комплимент вам понравился?

– Конечно, нет.

– А что вам не понравилось? Насчет увядания?

– Кстати, это было просто оскорбительно.

– Ну да, я как-то не подумал. А с чего я вдруг про увядание? Вам ведь не больше тридцати двух…

– Мне тридцать пять.

– Мне тоже. И значит, нам обоим еще далеко до увядания. В отличие от профессора Мостового. Между прочим, я вас к нему уже ревную.

– Почему же вы ревнуете меня к Мостовому, с которым я знакома три дня и за это время видела его от силы раза четыре? А к мужу – нет?

– Не говорите этого слова.

– Какого?

– «Муж». Оно мне отвратительно.

– Вы же сами не так давно были мужем.

– Да. И с огромным трудом вернул себе статус холостяка. Так что имею полное право ненавидеть слово «муж». А кто ваш муж? И где он?

– В Москве. У него своя компьютерная фирма.

– Технарь. Между нами бездна. Это примерно то же, что врачу выйти замуж за киллера. О чем вы с ним разговариваете, Лина? Об антивирусах?

– У нас много тем для бесед.

– Сомневаюсь.

– Александр, теперь распустились вы. Неужели на вас так подействовали несколько глотков этого слабого алкогольного напитка?

– На меня подействовали вы. Ваши глаза, ваша улыбка, ваш взгляд.

– Господи, значит, не только я по ошибке попала на филологический…

– Я не по ошибке. Меня родители уговорили, я вообще-то хотел учиться на военного переводчика…

– Понятно.

Лина сделала последний глоток кофе, поставила чашечку на блюдце и встала.

– Лина, вы куда?

– В отель.

Она достала из сумочки кошелек, но Александр схватил ее за руку и замотал головой. Она кивнула, закрыла сумочку и вышла из кафе.

После сумрака кафе яркое солнце на миг ослепило ее. Она остановилась, раздумывая: прогуляться еще немного по центру или вернуться в отель, и решила вернуться.

Ее что-то беспокоило, она не могла понять, что именно. С одной стороны, ответ был очевиден, а с другой – во всем спектре новых для нее чувств, ощущений и событий содержалось нечто еще, и именно это «нечто» ее сейчас и беспокоило.

Медленно то поднимаясь по улице, то спускаясь, Лина перебирала в уме: встреча с Алексом, ночь с ним и потом еще – целое утро, которое она никогда не забудет. Все это засчитывалось в позитив. В негативе было наличие у него постоянной женщины, жены или любовницы, к тому же явно молодой, и то, что он ее любил, а Лину даже не помнил.

На несколько секунд Лина остановилась у стеклянной витрины магазина, глядя на свое отражение. Сегодня она была одета так же просто, но безупречно, как обычно, – в шелковую блузку, юбку чуть ниже колен и сандалии на тонкой плоской подошве. Но имелось ли в ней что-либо такое, что могло запомниться? Лина была выше среднего роста, стройная, тонкая, с хорошей стрижкой, которая ей шла, – волосы до плеч, светло-русого цвета, никогда не крашеные, с тонким светлым лицом, безусловно красивым, хотя и обычным, простым. Нет, ничего такого она в себе не находила.

Она пошла дальше, пытаясь проанализировать свое состояние, но мысль текла вяло, солнце грело жарко, и она так ни до чего и не додумалась. И лишь когда вошла в свой номер и включила кондиционер, и упала на кровать, прямо под ровный мягкий поток прохладного воздуха, до нее внезапно дошло: ее беспокоило то, что все закончилось и, скорее всего, уже не повторится.

Осознание этой истины было болезненным. Лина давно не ожидала от себя таких эмоций. Сев на кровати по-турецки, она закрыла лицо ладонями. Откуда все это взялось? Этот напор чувств, совершенно ненужных ей? Эти слезы?

Видимо, она просто устала. Перед поездкой в Прагу она много работала, готовилась к симпозиуму и к своему выступлению, затем перелет, стоивший ей безвозвратно погибших нервных клеток, ибо летать она боялась; затем новые впечатления, встречи с коллегами из разных городов и стран, и, как завершающий аккорд – потрясение, вызванное встречей с Алексом, главной встречей этой пражской весны.

Да, кажется, она нашла наконец верное слово, объясняющее бурю эмоций, слезы и все остальное, что не вписывалось в привычный образ и стиль ее жизни: потрясение. Конечно, конечно, она была потрясена. Она не видела Алекса много лет. Она даже редко вспоминала о нем последние годы. И то, что произошло вчера, было событием невероятным.