ДАрманьяки - Луи Бриньон

Всё сходилось на ордене. Всё подтверждало слова Мемфизы. Он почти отчётливо почувствовал, что у него появился новый враг. Невидимый и оттого более опасный. Он не знал, как будет с ним бороться, но не сомневался, что отныне их гибель станет его основной задачей. Пока они живы, и он, и все его близкие находятся под нависнувшим над их головой топором, который может опуститься в любую минуту. «Что же делать? Что же делать? – задавался вопросом Филипп, – и как поступить с Луизой?» Да, он её обесчестил, да, она носит его ребёнка. Но как он может отказаться от Мирианды, которую любит? Как он может отказаться от брака с ней? И как он может жениться на девушке, отца которого собирается убить? «Нет, нет, это невозможно, – думал Филипп, – я сумею защитить Луизу, я дам ей всё, что только она пожелает, кроме своего имени. Да, да, так и будет, – решил Филипп. – Я поселю её в замке. Она ни в чём не будет нуждаться. И горе тому, кто попытается её обидеть». От последней мысли Филиппу стало легче. Наконец он нашёл выход. Луиза будет в безопасности, и он со спокойной совестью сможет жениться на Мирианде… «А вдруг она откажется, – с ужасом подумал Филипп, – я принимаю решение, не зная, что скажет она…» Мысли Филиппа опять пришли в расстройство. Как он должен поступить? Как поступит сама Луиза? Эти вопросы мучили его до самого утра, и он не находил на них ответа. Филипп очнулся от своих мыслей, когда в часовню через большое овальное окно начали проникать солнечные лучи. Голова Филиппа словно налилась свинцом. Он последнюю неделю почти не спал, да и мысли не давали покоя. Филипп поднялся, разминая затёкшие ноги.

– Я принёс еду! Тебе надо поесть!

Капелюш поставил рядом с Филиппом кусок хлеба и миску с супом. Обычная монастырская пища. Филипп благодарно кивнул. Капелюш повернулся, чтобы уйти, но его остановил голос Филиппа:

– Это она прислала тебя сюда?

– Да, – коротко ответил Капелюш, – я попросился помогать монастырю за кров и пищу. Так хотела Мемфиза. Работая в монастыре, я мог защитить Луизу, но не сумел остановить убийцу. Я никак не мог предположить, что они пошлют женщину, да ещё монахиню.

Филипп вскинул взгляд на Капелюша.

– Ты знаешь, кто подлил яд Луизе?

– Да, – подтвердил Капелюш, – лишь одна женщина входила в келью к Луизе. И в руках она держала кружку с молоком.

Филипп помрачнел. Первый признак надвигающегося гнева.

– Она всё ещё в монастыре?

– Нет! Она исчезла! Я не смог её найти.

– Будь внимателен. Возможно, в монастыре остались сообщники.

– Хорошо, – коротко ответил Капелюш, собираясь уйти, но его вновь остановил голос Филиппа:

– Прости за мои слова и за то, что я поднял на тебя руку.

– Спасибо, – тихо ответил Капелюш.

– За что? Я ведь обидел тебя!

– Мне было очень плохо, я…

Филипп подошёл к Капелюшу. Они посмотрели друг на друга особым, только им одним понятным взглядом, а затем крепко обнялись. Они оставались в таком положении, пока не услышали голос Мемфизы:

– Луиза пришла в себя!

Филипп оторвался от Капелюша и посмотрел на стоявшую у входа Мемфизу. Маленький человечек, который так много сделал для него. Филипп почувствовал к ней нежность, которая, видимо, не укрылась от Мемфизы, о чём свидетельствовали следующие слова:

– Прибереги свою нежность для Луизы. Она пришла в себя и хочет тебя видеть!

Филипп молча направился к выходу из часовни. На пороге его задержала Мемфиза.

– Помни, – сказала ему она, – по твоей вине она потеряла прекрасное будущее, она потеряла своих родных и стала отверженной повсюду. Прежде чем что-то скажешь, подумай ещё раз о том, сколько страданий выпало на её долю и сколько, возможно, ждёт её впереди.

Не отвечая Мемфизе, Филипп покинул часовню. Филипп потратил четверть часа на то, чтобы пройти семьдесят шагов – путь от часовни до кельи Луизы. Его охватила странная нерешительность. Он чувствовал, что не сможет смотреть в глаза Луизе. Филипп остановился перед дверью. Ему понадобилось ещё несколько минут для того, чтобы толкнуть дверь и войти внутрь. Луиза была одна в келье. Она по-прежнему лежала в постели. Тело было прикрыто лёгким покрывалом. Голова лежала на маленькой подушке, вокруг которой разметались её белокурые волосы. Руки Луизы были выпростаны из-под одеяла. Лицо сохраняло лёгкую бледность, которую оттенял естественный цвет. Яркие, голубые глаза не мигая смотрели на Филиппа. Филипп некоторое время не мог поднять взгляд на Луизу. Но в конце концов заставил себя посмотреть на неё и поразился, ибо в её глазах не увидел того, что ожидал – ненависти.

– Не мучайте себя, – раздался слабый, но мягкий голос Луизы, – я знаю всё о вашей жизни. Мемфиза мне рассказала. Я понимаю, почему в тот день вы так разозлились. Я оскорбила вашу мать и вашего отца. Я просила вас прийти, – продолжала Луиза, всё больше покоряя Филиппа своими словами, – чтобы сказать о том, что прошу прощения за моего отца, которой причинил вам столько горя. Я прошу прощения за то, что оскорбила ваших родителей, и если вы по-прежнему чувствуете вину, то знайте, я не только прощаю вас, но и благодарю всем сердцем.

Филипп чувствовал, что не может говорить. Комок подступил к горлу. Он смотрел на Луизу и понимал, что совершил самый омерзительный поступок в своей жизни.

– Вы святая? – прошептал Филипп. – Вы должны ненавидеть меня, а вместо этого благодарите.

– Я благодарю вас за спасение моей жизни и жизни моего ребёнка!

– Это не я, – начал было отказываться Филипп, но Луиза с мягкой улыбкой остановила его.

– Мемфиза так и не сказала вам, что она ошиблась. Она полагала, будто хотят отравить вас. По этой причине она передала противоядие Капелюшу, и он повесил его вам на шею. Если б вы не приехали, я была бы мертва.

– Боже всемогущий! Так я два дня находился рядом с вами, не зная, что у меня в руках… Боже, – шептал потрясённый услышанным Филипп, – а как же ваше письмо? Я не понимаю.

– Я ненавидела вас, – призналась Луиза, – и не понимала своих поступков, но потом… потом я поняла, что полюбила своё дитя и никогда не смогу причинить ему зло.

Филипп смотрел на Луизу и понимал, насколько она лучше него самого. Он видел, сколько в ней доброты и благородства. Луиза вызывала у него непроизвольное восхищение, и он не понимал, как выразить свои чувства.

– Если вы всё знаете, – наконец заговорил Филипп, – то, несомненно, осведомлены о том, какая опасность угрожает вам и… вашему ребёнку.

– Да, – без тени волнения ответила Луиза, – я буду защищать мое дитя всеми силами. Святая дева Мария привела меня к вам, дабы с моей помощью наказать зло. Она поможет мне и охранит от бед и несчастий. Я глубоко верю в её божественную руку. И я верю в то, что вас она выбрала моим защитником. Будьте им. Поступайте, как считаете нужным. Я с радостью приму любое ваше решение. Можете не считаться с моим положением. Поместите меня в убогое жилище, дайте пищу, которая не позволит мне умереть с голоду, и будьте рядом, когда опасность придёт, чтобы отнять жизнь моего ребенка, и я стану благословлять вас.