Она - моё табу - Настя Мирная

Дикий яростно тянет носом воздух и кивает. Отхожу на несколько шагов и нащупываю сбоку скрытую молнию.

— Подожди. — быстро останавливает меня, подавшись торсом вперёд, будто может пройти через телефон и сжать руками. Я застываю как вкопанная, забывая дышать. Андрюша снова рвано вдыхает и уже спокойнее просит: — Не спеши. Я хочу раздеть тебя медленно. Насладиться тобой. Покружись. Покажи себя во всей красе, Фурия.

Невозможно краснея, нагребаю полные лёгкие воздуха и медленно кружусь по комнате, давая Андрею рассмотреть мой наряд. Поднимаю вверх руки, ненамеренно взбив волосы. Опадая вниз — щекочут кожу. Закрываю глаза и самозабвенно вращаюсь на пушистом ковре. Юбка разлетается куполом. В горле зарождается смех, когда слышу Андрея: «Красивая. Пиздец, какая красивая». Чувствую себя свободнее, раскрепощённее, развязнее. Замерев спиной к телефону, распускаю молнию, и чёрно-белая ткань с шелестом скатывается к ногам, обнажая спину и ягодицы, прикрытые только белым игривым кружевом трусиков-танга. Свистящий вдох за спиной опускает на мои плечи раскат дрожи.

— Повернись ко мне. — летит тихая, но сильная команда. Прикрыв грудь предплечьями, медленно оборачиваюсь и замираю посреди комнаты. — Убери руки, Крис. — просит Андрюша, жадно хватая раскрытыми губами воздух. С замиранием сердца смотрю на него и не могу решиться. — Давай, Манюнь. Я уже всё видел.

— Стыдно. — всхлипываю, вгоняя ногти в плечи. — Одно дело, когда ты меня раздеваешь, а так… сама…

— Тебе нечего стыдиться, Кристина. Ты божественно красивая. У тебя шикарное тело. Идеальные пропорции. Я хочу, чтобы ты раскрепостилась. Раскройся. Для меня.

— Тебя это заводит? — лепечу, пряча глаза.

— Ещё бы. — подтверждает ровно.

— Чувствую себя неуклюжей лошарой. — пищу, глядя куда угодно, только не на экран смартфона.

— Если бы ты была неуклюжей лошарой, у меня бы не вставал.

Непонятный шорох вынуждает меня поднять взгляд на телефон и захлебнуться густым вдохом, когда психопат переключает на заднюю камеру. Оттянув штаны, со стоном накрывает гигантский бугор.

— Ты же дрочить не собираешься? — выдавливаю, не отрывая взгляда от его уверенных движений.

— Хреновая идея. Не время и не место. — сухо отсекает Андрей, переключаясь обратно. — А теперь убери руки и переоденься во что-то менее мозгодробящее.

Крепко сжав веки, роняю руки вниз. Грудь печёт, а соски скручиваются в тугие вершинки.

Мамочки, что я вытворяю?

Сорвавшись с места, опрометью бросаюсь к стоящему сбоку шкафу и накидываю первое попавшееся домашнее платье. Спрятавшись за дверцей, судорожно рассредоточиваю по организму стушевавшуюся в груди кровь и стараюсь выровнять дыхание.

— Крис, выходи. — смеётся псих. — Мне скоро на обед. Поговори со мной ещё немного.

Ещё раз шумно вздохнув, закрываю шкаф и хватаю телефон.

— Не ржи! — шиплю возмущённо, заваливаясь спиной на кровать.

— Не ржу. Просто ты такая милая в своём стеснении. Спасибо, что стараешься преодолеть себя. Понимаю, как тебе сложно.

— Честно?

— Да, малышка. Это важно для меня.

— Любишь меня? — шепчу тихонечко.

— Люблю. — ровно, уверенно, сильно. — И с каждым днём всё сильнее.

— Я скучаю по тебе. — ещё более глухим шёпотом.

— Я тоже, Фурия. Чем больше времени провожу с тобой, тем тяжелее в разлуке.

— Это вообще нормально?

— Не-а. — со смехом качает головой. — Но у нас нормально быть и не может.

— Согласна. — начинаю хохотать вместе с ним, наконец, полностью расслабившись и успокоившись.

Ещё какое-то время непринуждённо болтаем о параде. Андрюша просит показать ему свою комнату.

— Комната как комната. Зачем тебе? — бурчу раздражённо.

Для меня это личное пространство, в которое никто не вхож. Даже папу и Пашку никогда не пускаю сюда.

— Хочу лучше понять тебя. Узнать, чем ты живёшь, о чём думаешь.

— А что мне за это будет? — секу, приподнимая уголки губ. И что делает это психопат? Он приоткрывает рот и с однозначным посылом двигает между губ языком. — Идиот! — воплю, слетая с кровати и заливаясь краской.

— Тебе же понравилось? — вкрадчивым полушёпотом выписывает.

— Нет! — ору, прикладывая ладони к пылающим щекам.

— То-то ты кончила, стоило только коснуться. — не унимается ненормальный.

— Господи! Замолчи, Андрей! Замолчи! — кричу, шаткой нервной походкой наворачивая круги по ковру, протирая его до дыр.

— Замолчу, если покажешь свою комнату. — издевается гад с насмешкой.

— Ах ты!.. Ты!.. Да ты просто!.. — все слова, крутящиеся на языке, кажутся недостаточно яркими, чтобы описать своё негодование. — Сволочь ты, Дикий!

Он заходится в приступе гогота. Откинув голову назад, смеётся во всё горло. Я ещё больше злюсь. Только собираюсь сбросить вызов, как смех резко прерывается, будто Андрей почувствовал, что собираюсь делать.

— Прости, Крис. Ты так забавно смущаешься, что не могу не поддразнить. Но я любя, честное слово.

— Невозможный. — рублю злобно.

— Влюблённый. — настаивает он.

— Дебил!

— По уши.

Сама не замечаю, в какой момент злость идёт на спад, а по лицу расплывается улыбка.

— Ладно, что тебе показать?

Следующие минут десять провожу виртуальную экскурсию по своим владениям. Навожу камеру на книжные полки, показываю вид из окна, свою коллекцию кактусов, расставленную на подоконнике и полках.

— А этот зовут Гриша. — указываю на самый маленький, купленный незадолго до своего отъезда в Америку. — Он у меня совсем малыш. В моё отсутствие за ними Лиля, моя горничная, присматривает. А им любви и внимания не хватает.

Ожидаю, что мужчина опять рассмеётся на мою глупую привычку давать имена растениям и говорить о них как о живых существах, но оказываюсь не права. Он внимательно слушает, иногда расспрашивает о чём-то.

— А тот как зовут? — указывает глазами на стоящий на столе огромный колючий шар.

— Этот? — тычу в него пальцем. Дожидаюсь кивка. — Это у нас Станислав Валерьевич. Самый старый. Ему уже семнадцать лет. Он мамин. Единственное её растение. Папа рассказывал, что сколько бы цветов она не заводила, все пропадали, поэтому он подарил ей кактус. Я за ним стала ухаживать лет с пяти. Он тогда ещё вот такусенький был. — отмеряю пальцами сантиметров пять. — А сейчас вон какой красавец вымахал. Моя гордость. — заканчиваю важно.

— А что это на столе? Альбом с твоими рисунками?

Рывком увожу камеру в сторону. Я как-то проговорилась ему, что рисую. Но для меня рисунки, как нижнее бельё — интимное и личное. Дать кому-то посмотреть альбом, как пустить рыться в ящике с трусами.

— Покажи, Кристина.

— Нет.

— Пожалуйста. Не капризничай, Колючка. Хоть один.

Он ещё долго уговаривает меня, подлизываясь всякими нежными словами, от которых я, естественно, таю.

— Подожди. — кладу телефон на стол и нахожу портрет, частично срисованный с первого селфи, которое Андрей мне прислал. Вот только на нём он не показывает фак, а двумя руками удерживает полотенце ниже, чем было на фото. Настолько низко, что виднеется основание