Испанский сон - Феликс Аксельруд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Должен сказать тебе, что, будучи мужчиной, я обладаю всеми мужскими достоинствами и недостатками, а поэтому она была совершенно права насчет моей естественной реакции, то есть в итоге именно спермы, которую к этому моменту я с трудом удерживал в органе, готовом исторгнуть ее прямо в трусы. От этой борьбы с собой мне сделалось нехорошо; дыхание мое стало прерывистым, голова закружилась. Ольга докурила сигарету, аккуратно затушила ее в моей трубочной пепельнице и посмотрела на меня, желая, как я понял, заговорить уже о делах. Однако по моему виду она вмиг поняла, что со мною творится, и легкая тень досады, смешанной с сочувствием, промелькнула на ее в общем-то вполне дружелюбном теперь лице.
Тогда она нагнулась и запустила руку по локоть к себе под юбку, однако так, что внезапно вошедший в комнату человек мог бы единственно заключить, будто она ищет на полу какую-нибудь оброненную булавку. Затем, выпрямившись, она быстрым движением поднесла свои пальцы к моим ноздрям, и я уловил слабый, опасный, влекущий аромат. Я не стал отворачиваться. Не хотел — ведь я видел, что она вошла в мое положение и собралась мне помочь; да и не смог бы, честно говоря — слишком уже велико было мое желание. Того, что она сделала, было вполне достаточно, чтобы событие под столом разыгралось немедленно и бурно. Я удержался от стона, только слегка прикрыл глаза; сквозь щель в веках я видел, что выражение досады и сочувствия уступило место жадному любопытству, с каким она наблюдала за изменениями моего лица.
«Сладкий мой, — сказала она чуть погодя с лукавой полуулыбкой, — не огорчайся: ты не первый, с кем я проделала такую штуку; и поверь, мало кто способен удержаться, а среди тех, кто сумел, половина оказались просто импотентами. Зато оставшаяся половина, о-о! — Она закатила глаза и облизнулась. — Я расскажу тебе потом. А сейчас — к делу. Раньше ты мне говорил, что развалить дело невозможно. Ты нашел способ теперь?»
«Нет, — сказал я, — дело действительно крепкое. Однако, если бы они захотели…»
«Новость сказал», — скривилась она.
«Нужно заставить их захотеть».
«Что же ты предлагаешь?»
«Прорыв. Опасный ход, еще раз предупреждаю. Как и любой прорыв. Легче сидеть в окопе, но это верный проигрыш».
«Объясни».
«Нужно укрупнить дело».
«То есть?»
«Нужно добавить несколько новых эпизодов, — объяснил я, — повторить то же самое, что сделали они, но на других участках твоей деятельности. Нужно, чтобы дело вышло — нет, не вышло; скажем так — могло бы выйти за пределы этого контролируемого ими следственного аппарата».
«Чтобы мне дали вышку?»
«Не глупи».
«Не вижу смысла вешать на себя еще что-то».
«Я сказал тебе, что это опасный ход».
«Хм. И зачем? Что должно произойти?»
«Слишком большое дело — слишком большой скандал. Это им не нужно. Все, что они хотят — просто утереть тобой нос всем этим… ну, с кем ты сейчас. Но существует расклад. Кажется, что большой скандал испортит им карты. Поэтому они будут его избегать».
«Они могут испортить большой скандал и оставить маленький».
«Не получится. Если оставят хоть какой-то, новые эпизоды всплывут в суде».
«А если нет?»
«Знаешь, — сказал я, — я вот не смог сдержать сперму, а они не смогут сдержать информацию. Не хватит ресурсов — ни людей, ни денег, ни времени. Если, повторяю, дело дойдет до суда. Поэтому, я думаю, оно и не должно бы дойти».
Она встала, обошла мой стол кругом и просто села, даже полулегла на пол рядом со мной, рядом с креслом, облокотившись спиной на торчащую из-под стола подкатную тумбу. Теперь, если бы кто-нибудь открыл дверь в комнату, он не увидел бы вообще ничего, кроме меня, сидящего за столом со странным выражением на лице. Чтобы иметь возможность сразу избавиться от внезапного визитера, я поднял телефонную трубку и прижал ее к уху, готовый в случае чего изобразить важный конфиденциальный разговор.
Ее изящная рука расстегнула мои брюки и медленно поползла внутри, по ткани трусов, нащупывая ее мокрые участки. Казалось, она собирается осушить эти участки каким-то неизвестным науке способом. На самом же деле она просто ласкала меня. Я не понял, что двигало ею. Чувство благодарности за интересную мысль? Кайф от пикантной ситуации в кабинете адвоката?
«Для адвоката твоя сперма неплохо пахнет», — задумчиво заметила она.
«Ты же сказала, что у тебя не было адвокатов».
«Не было. Но могу же я пофантазировать. Ассоциативно вообразить могу, разве нет?»
«Ты понимаешь, — спросил я, — что будет, если нас сейчас накроют?»
«Ага», — сказала она и вытащила мой орган из трусов.
«Наверно, ты не понимаешь. Меня для начала отстранят от дела, и вся моя идея, плохая или хорошая, соответственно накроется…»
«Уи-уо». — Она хотела подсказать мне, чем именно накроется идея — как я уже слышал, это слово хорошо звучало в ее устах, но только если они были ничем другим не заняты.
Ладно, подумал я. Если что — я предупреждал.
Минут через пять (никто, конечно, не зашел — когда так нагло, как в кино, никто никогда не заходит) она опять сидела перед столом и курила сигарету, а я с трудом приходил в себя после второго подряд оргазма. Второй подряд — это было немножко ново для меня, особенно в кабинете.
«Ты сказал, — напомнила она, — что они не должны будут допустить большой скандал до суда».
«Да».
«А если допустят?»
«Тогда сядешь».
«Хм».
«Но ты и так сядешь».
«Сроки разные».
«Можно подумать, ты собралась мотать до звонка».
«Ты прав. Но если будет большой скандал, я потеряю весь бизнес. Кто меня будет вытаскивать — ты, что ли?»
«Послушай, что ты все время передергиваешь? Мы говорим о делах, а не только о сперме. Я с самого начала сказал: опасный ход. Тебе решать».
«Хитрый».
Она играла со мной, а между тем речь шла об ее свободе.
«Ладно, — решилась она наконец. — То, что я тебе скажу, не будет иметь отношения к нашим… будущим отношениям, — сказала она, скривившись от неудачного словесного оборота. — Если я и согласна — а я, кажется, согласна — то вовсе не потому, что я тебе поверила. Я не верю тебе; ты все врешь, и тем ты мне мил; но я сейчас тебе врать не буду. Мне действительно все равно, сколько дадут — три или десять; больше года я там не пробуду, это чисто денежный вопрос. Но раньше чем через год у меня это вряд ли получится, а за год он оторвет от меня ребенка. Скорее всего, я потеряю кучу денег, и поделом — зарвалась, что ж — дура! но ты прав, другого выхода нет, и это единственная причина, по которой я с благодарностью принимаю твое предложение. За дело, дружок».
Марина! не знаю почему, но я влюбился в нее в течение этой ее краткой речи.
