Всё перемелется в прах - Ирина Игоревна Голунцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перехватив меня за запястье, так и не позволив прикоснуться к артефакту, Айзен аккуратно опустил мою руку. Сжав кулак, я предпочла не сопротивляться. Но взглянув на мужчину, увидела отголосок загадочного удовлетворения в его глазах. Его реакция вызвала во мне легкую тревогу.
— Так не должно быть? — не без опасения уточнила я.
— То, что ты ощущаешь, вполне естественно. Точнее, это не удивительно, — отпустив мою руку, Айзен вернул внимание артефакту. — Восемь лет назад я намеренно вызвал шинигами из своего отряда для уничтожения меноса, чтобы провести эксперимент по поглощению их душ, заманив в ловушку. Хогиоку не доставало особого типа реацу, однако вместо старшего офицера на место прибыла Хинамори. Ее уровень реацу, как лейтенанта, все же отличался от того, на который я рассчитывал, поэтому и хогиоку отреагировал соответственно, вызвав небольшой резонанс, дестабилизацию духовной энергии. Этот резонанс вызвал странный феномен в искажении реальности, мне тогда показалось, что это может быть обычный разрыв между мирами, как гарганта.
— И душа Хинамори была поглощена… хогиоку?
— Практически полностью, — согласился мужчина, — с тем количеством, которое осталось, она бы не протянула и дня. Поэтому ты должна понять мое удивление или, лучше сказать, любопытство, когда Котецу Исане сообщила мне, что ты не просто пошла на поправку, но и очнулась.
— Значит… ты знал с самого начала, что я — не Хинамори? — меня это не удивило а, скорее, расстроило. Столько старалась притворяться, а в итоге без толку.
— С малой долей вероятности, конечно, было возможно, что Хинамори пришла бы в себя. Но срок восстановления занял бы у нее долгие месяцы. Обычная душа могла, конечно, вступить в резонанс с душой Хинамори, с ее оболочкой, но чтобы подавить? Я склоняюсь к выводу, что такова была воля самого хогиоку, ведь ты не просто душа из нашего мира.
— Воля хогиоку? — скептически присмотревшись к пылающему артефакту я, скорее, почувствовала нервозность, чем радость. — Поэтому я чувствую… то, что чувствую рядом с ним?
— Возможно. А еще возможно, что духовная энергия Хинамори, которую поглотил артефакт, реагирует на тебя, как на… своего рода пищу, которую требуется доесть. Поэтому я попрошу тебя не прикасаться к хогиоку для своего же блага.
Пусть Айзен и говорил вполне разумные вещи, что-то меня заставило насторожиться. Не прикасаться к хогиоку для своего же блага? Учитывая слова о том, что в этот мир меня могла привести воля хогиоку, как-то противоречиво звучало. Неужели он опасается, что артефакт отнесся ко мне с достаточной лояльностью, чтобы… проявить интерес? Даже если это и предположение, от него у меня мурашки пробежали по спине.
Связь с хогиоку, какой бы природы не являлась, она была.
Если действительно так…
Молчание затянулось. Мне пришлось в срочном порядке хотя бы отвернуться от артефакта, чтобы не дразнить Айзена. От накатившего волнения стоило избавиться и срочно.
— Так, значит, с помощью хогиоку, скормив ему еще тысячи душ, ты намерен вломиться в королевский дворец?
— Грубо сказано, но да.
Ладно, тему я перевела, уже неплохо. И тем не менее секундное облегчение тут же сменилось удручающей тяжестью осознания, на какую тропу я свернула разговор.
— Я выбрала тебя, как свой ориентир, и после всего дерьма, что из-за тебя со мной происходило, ты так и не поделился со мной своим замыслом. Столько усилий, столько времени… и ради того, чтобы снести фундамент старого мира, погрузить все в хаос?
— Ты видишь в этом хаос, я же вижу освобождение, — рассудил Айзен. — Изначально существовал лишь один мир, где все было едино, никто не возвышался над другим… точнее, все решалось естественными методами. Но во что превратился этот мир сейчас? Король душ был принесен в жертву, по факту являясь бессознательным ничто, которое держит равновесие меж трех миров. И это равновесие, законы мира, какой он есть сейчас, трактуют те, кто бережет Короля. А вместе с ним и чиновники, аристократы… во что превратилось Общество душ? Во что превратился весь этот мир?
— Тебе не нравится, что кто-то кем-то управляет, а по итогу сам хочешь стать во главе всех. Лицемерно, не находишь?
— Я вовсе не хочу стать во главе кого-то, — отозвался мужчина, — я лишь заменю фундамент этого мира. Желания и амбиции тех, кто держит нынешнее состояние вещей в плену, обернутся пустым звуком. Я осознаю, что ты не понимаешь моих стремлений, вероятно, потому что боишься неизвестности.
— Нет, я понимаю, — несколько безразлично отозвалась я, — но не разделяю их. Но я не верю, что ты желаешь этого из-за благородных побуждений. Все исходит от личных желаний, не больше и не меньше.
— Считаешь, это мой личный каприз?
— Занять место бога? — риторично переспросила я. — Несправедливость, неравенство, дисбаланс меж трех миров… дерьмо собачье, вот что это. Только оправдание личным мотивам. Ты невероятно силен, талантлив, но в рамках Общества душ никто не видит этот талант, это… неправильно, это запрещено иметь такую силу и талант. Тебе говорят жить по законам, которые установил кто-то тысячелетия назад. И это говорит не божество, а те, кто пленил это божество, кто посадил его на поводок, те люди, которые по твоему мнению, жалкие и слабые. Во всяком случае, не дотягивают до твоего уровня. Я понимаю твое желание свергнуть тех, кто стоит на небесах. Но в отличие от тебя… я далеко не такая сильная и талантливая, поэтому в том мире, который ты хочешь создать, я просто могу сдохнуть. Как и миллионы людей… никто не хочет умирать из-за чужих амбиций.
В задумчивом выражении лица, с которым на меня смотрел Айзен, не оказалось ни тени злости или радости, я бы сказала, что он напоминал заплутавшего путника, со смиренным разочарованием озиравшего бескрайний простор леса. Горькая улыбка, скользнувшая на его губах, заставила меня нахмуриться.
— Значит, ты все же действительно понимаешь меня. Я удивлен, — прикоснувшись к моей щеке и аккуратно убрав выбившуюся прядь волос за ухо, Айзен спросил: — но принять это не можешь из-за страха за свою жизнь?
— В первую очередь — да, — бегло глянув на его ладонь, накрывающую мою щеку, я вновь подняла взгляд на собеседника. Мне было беспокойно. — Создание твоего мира разрушит мой.
— Но ты и так живешь в чужом мире, — снисходительно подметил Айзен. — Ты живешь чужой жизнью, в чужом теле, под чужим именем. Так чего
