Эллиот Майлз - Т. Л. Свон

– Добрый, Эндрю.

– Вы готовы?

Киваю.

– Со мной охранники.

– Зачем? – пугаюсь я.

– Они оттеснят фотографов и позволят нам добраться до машины. Я буду держать перед вами раскрытый зонт, вы опу´стите голову и пойдете прямо к машине. Не поднимайте глаз, ни с кем не здоровайтесь. Мы оба сядем на заднее сиденье, и охрана нас увезет.

От нервов болезненно крутит живот.

– Хорошо, – выдыхаю я.

– У вас есть куртка с капюшоном?

– Да.

– Наденьте.

Бегом поднимаюсь по лестнице и с дикой скоростью роюсь в шкафу. Сердце бу´хает в груди. Я словно собираюсь грабить банк или что-то в этом роде. Натягиваю свою самую мешковатую куртку и спускаюсь.

– Готова!

Эндрю мягко улыбается и натягивает капюшон мне на голову – мой испуганный взгляд встречается с его спокойным.

– Не волнуйтесь, все они исчезнут, как только грянет очередной скандал. Скоро все будет кончено.

– Я не в отношениях со своим соседом, Эндрю, – почему-то оправдываюсь я.

– Я знаю, дорогая, – Он берет меня за руку и приоткрывает дверь на маленькую щелочку; два здоровенных охранника стоят на краю крыльца. – Вы готовы? – окликает он их.

– Готовы. – Они расставляют ноги пошире, словно готовясь к бою.

Эндрю распахивает дверь одной рукой, одновременно раскрывая другой черный зонт, выставляя его перед папарацци, которые уже бегут через улицу, полностью закрывая меня от них.

– Вперед! – резко бросает он. Тянет меня за руку. – Не поднимайте головы.

– Кейт! – слышу дружный вопль роящихся вокруг репортеров. – Мисс Лэндон, как поживает ваш гражданский муж?

Они засыпают меня вопросами, пока мы торопливо идем по тротуару.

– Назад! – кричит один из охранников. Он сильно толкает в грудь одного фотографа, и тот валится на бок.

Меня начинают дергать из стороны в сторону, когда толпа смыкается вокруг.

– Бегом! – кричит Эндрю.

Сердце норовит выскочить из груди, мы добегаем до машины, и я ныряю на заднее сиденье. Эндрю садится следом и захлопывает дверцу.

Фотографы окружают машину, что-то крича, охранники дружно запрыгивают в машину, и она сразу трогается с места.

– Вы же их задавите! – в панике кричу я.

Водитель не отвечает – и не останавливается. Он просто едет прямо в толпу, и толпа разбегается и позволяет нам проехать.

Оглядываюсь на свой дом, и меня захлестывает печаль: бедный Дэниел, как ему удастся выйти?

– Эндрю, прошу вас, вы сможете завтра утром вернуться и помочь моему другу Дэниелу?

Эндрю кивает.

– Да, конечно.

Нервно заламываю руки.

– А после того как высадите меня у Эллиота, сможете отвезти мой чемодан домой к моему брату?

– Да, конечно, – повторяет он.

Я благодарно киваю, чувствуя, как адреналин грохочет в моем теле точно грузовой поезд.

Мы летим по улицам Лондона, и до меня впервые по-настоящему доходит, почему Эллиот так рьяно охраняет свою личную жизнь. Почему он не дает репортерам ни малейшего повода поработать.

Это же абсолютный гребаный кошмар.

Мы въезжаем на подземную парковку под домом, в котором находится роскошная квартира Эллиота; за нами закрываются непроницаемые ворота, и машина останавливается перед лифтом. Охранник глушит мотор, и все мы выходим из машины.

– Спасибо вам, – чуть слышно говорю я.

Две горы мышц направляются к лифту.

– Дальше я уже сама… – говорю, но они и ухом не ведут: первыми входят в лифт. – Зачем это? – спрашиваю, переводя взгляд с одного на другого.

– Нам были даны инструкции сопроводить вас лично, мисс Лэндон.

Я молча смотрю на них, и мне вспоминаются слова, оброненные Дэниелом, когда я только начинала встречаться с Эллиотом: он не из тех, кому я стал бы переходить дорогу.

Вдруг до меня доходит, что, если Эллиот Майлз велел охране сопроводить меня лично, у меня больше нет выбора. Если бы я сказала им, что не собираюсь сейчас подниматься в его квартиру, они все равно заставили бы меня это сделать.

В моей голове проносится миллион мыслей в секунду, но главная – это… утрата контроля.

Мы в молчании поднимаемся на верхний этаж, и дверь лифта отъезжает, открывая площадку перед квартирой Эллиота, на которой стоит и ждет он сам. Его глаза встречаются с моими, и он мягко улыбается с явным облегчением.

– Спасибо, – говорит он охранникам, открывает дверь в квартиру, и я вхожу.

Стою посреди гостиной, мысленно уговаривая себя быть сильной.

Этот человек поставил меня на колени в последний раз.

Эллиот вглядывается в мои глаза внимательно, настороженно, точно я – дикий зверек, готовый в любой момент сбежать.

– Извини, что все так… – вполголоса говорит он.

Киваю.

– Принести тебе… чего-нибудь выпить?

– Нет.

Он набирает воздуха и шумно выдыхает, словно лишившись дара речи.

– Присядешь?

Пристально смотрю в эти глаза – и мне просто хочется причинить ему боль за то, что он сделал больно мне.

За то, что втянул меня в это гребаное дерьмо.

– Нам нужно поговорить, милая, – воркует он.

– Бога ради, Эллиот! – взрываюсь я. – Не называй меня так! Это перестало быть ласковым словом, оно превращает меня в посмешище! В этом ты весь – пользуешься моей привязанностью к тебе! Больше никогда не смей называть меня милой!

Он мрачнеет.

– Я должен был поехать… ты знаешь, что я не мог иначе!

Смотрю на него в упор.

– Ты сама сказала мне – поезжай! – почти кричит он. – Я спрашивал тебя, что мне делать, и ты сказала – поезжай.

– Я сказала тебе – слушай свое сердце! – ору я в ответ.

Он стискивает челюсти, не зная, что ответить.

– Ты давно знал, что это я? Как долго ты мне врал?

– Ты с самого начала знала, что я – Эдгар, это ты мне врала, – возражает он. – Я тебе сразу намекнул, кто я.

– Как долго? – повторяю, стиснув кулаки.

– Ты выложила мне все об Эдгаре Моффатте в тот вечер, когда была не в себе от обезболивающего. Ты даже показала мне его сообщения в телефоне!

Чувствую, как кровь отливает от лица.

– Я просто не мог поверить, что из всех людей на свете это оказалась ты! Я признался тебе на следующий день. На следующий же день ты узнала, что Эдгар – это я, – говорит он спокойно.

– Почему ты так честен с Пинки?

– Потому что с ней легко разговаривать… она меня не осуждает. Она – мой друг.

– Значит… ты врешь мне?

– Я знал, что общался с тобой, я тебе никогда не лгал. Ни разу! Я писал тебе, что собираюсь во Францию, чтобы встретиться с ней.

– Но мне ты ничего не сказал! – возмущенно кричу я. – Ты знал, что я не могу тебе признаться!

– Да потому что это ты врала мне