Дань псам - Стивен Эриксон

— Не рискуй собственной шкурой. Возможно, скоро я приду к тебе.

Харлло подумал о смятении, которое может вызвать такой визит — и улыбнулся. Еще мгновение — и он завернул фитиль и поспешил назад.

Из палок — крепость, чаща, великая стена. Из палок — гигант, восстающий во тьме, и глядеть ему в глаза — все равно что глядеть в двойной тоннель, ведущий туда, вглубь и вглубь, к самым костям земли. И вот он встает и смотрит на тебя… Харлло воображал, но виделось ему не совсем то, что привиделось бы нам. Мрачные видения принадлежат взрослым. Тем, кому придется ответить за содеянное. За слишком многое…

А в городе каждое здание застыло в смертном оскале — или так кажется, когда камень, кирпич, штукатурка и дерево дышат в закатном полумраке и еще не загорелся газ в фонарях, и весь мир набухает тенями, сошедшимися, чтобы унести прочь всякую определенность. Город, нагромождение искусственных утесов и пещер, шепчет о безумии. Фигуры людей спешат скрыться, крысы и кто пострашнее смотрят глазами любопытными и голодными, хриплые голоса доносятся из кабаков и прочих святилищ разнузданности.

Это город прошедшего дня? Нет, он преображен, захвачен кошмаром, втянут в потусторонний мир, весьма подходящий для двоих, что — небрежно и спокойно — приближаются к воротам одного из имений. У которых стоят двое охранников, нервничающие и готовые прогнать чужаков — ведь Хозяйка Дома находится в резиденции и ценит уединение, ох как ценит. По крайней мере, так можно предположить (Скорч и Лефф долго обсуждали этот вопрос и пришли к убеждению, что, будучи Хозяйкой, она особенно ценит недоступное всем прочим, в том числе… э… приватность). Они держат арбалеты на изготовку, ведь как можно предсказать, кто появится поблизости; к тому же тяжелое оружие приятно баюкать в руках, когда тучи пожрали звезды и луна забыла взойти и проклятые фонари еще не горят. Да, верно, в кольца по сторонам арки ворот вставлены факелы, но что они могут? Только слепить глаза страже, не давая разглядеть ужасы, ворочающиеся прямо за озерцом света.

Два таких ужаса подходили все ближе. Один был высоченным, широкоплечим, хотя до странности коротконогим; голову его покрывали волосы густые, словно у яка. Он улыбался — точнее, зубы его блестели, а в улыбке ли, не в улыбке ли… Спутник его был столь же высоким, но гораздо более тощим, почти напоминая скелет. Голова его лыса; на лбу в окружении овала из золотой проволочки, вшитой в кожу, красуется сложная татуированная картина. Его зубы тоже видны отчетливо — удлиненные, словно клыки, каждый в колпачке из серебра или золота. Льняной плащ такой длинный, что волочится по мостовой. Спутник его одет подобно дворцовому шуту — ярко-зеленые, оранжевые, красные и желтые цвета с трудом умещаются на коротком жилете; под жилетом надета объемистая рубаха голубого шелка (наглаженные манжеты застряли где-то посредине между локтями и запястьями). Бычью шею обрамляет мерцающе-черный платок; панталоны цвета вермильон завязаны на икрах, открывая аккуратные высокие мокасины.

— Кажется, — шепнул Скорч, — меня сейчас стошнит.

— Стоп! — пролаял Лефф. — Сообщите, с каким делом явились — если у вас есть дело. Знайте, что Хозяйка никого не принимает.

— Превосходно! — громоподобным голосом провозгласил здоровяк. — Значит, мы без промедления удостоимся ее аудиенции. Оранжевоглазый, извести Хозяйку, что Лезан Двер и Бугай Пугай наконец прибыли на службу.

Лефф фыркнул, мысленно сожалея, что капитан Ном ушел на ужин или перепихнуться с женой или еще куда, так что нельзя передать заботы ему и ни о чем не беспокоиться. Просто стоять у ворот — это вполне в его силах. — Нацеливай оружье, Скорч, — приказал он. — Я поищу кастеляна.

Скорч метнул на него взор, полный безумного ужаса: — Их двое, Лефф, а стрела одна! Оставь свою.

— Ладно. Хотя хотелось бы полюбоваться, как ты сменишь стрелу, когда они в десяти шагах. Повезет, если одного зацепишь.

— Мне хотя бы спокойнее будет.

— Не надо, господа, — примирительно сказал здоровяк. — Нет нужды тревожиться. Уверяю, нашего прибытия ждут. Разве это не имение леди Варады? Я думаю, оно самое.

— Варада? — прошипел Скорч Леффу. — У нее такое имя?

— Заткнись, — шепнул Лефф. — Ты нас идиотами выставишь! — Он не спеша опустил арбалет и вытащил ключ от ворот. — Никому не входить, пока я не вернусь. И тебе тоже, Скорч! Стой где стоишь. Я скоро.

Когда он исчез из вида, закрыв и заперев за собой ворота, Скорч снова поглядел на двоих незнакомцев. И выдавил улыбку. — Чудный наряд, эй, — сказал он шуту. — Ты клоун или вроде того? Спой нам песенку. Как насчет шутки? Я не силен в шутках, но слушать их люблю. Когда пытаюсь думать и понимать, о чем шутка, мозги прям белеют от усилия. А жонглировать можешь? Я люблю жонглировать, пробовал однажды — сумел удержать два шара сразу. Но учился несколько недель. Недель. Жонглирование требует дисциплины, хотя со стороны кажется легким делом, но ты и я знаем, верно, сколько таланта нужно, чтобы шары держать. Или ты танцуешь, стоишь на голове и…

— Сир, — прервал его великан, — я не шут. Не фигляр. Не клоун, не певец и не плясун.

— О. Цвета не различаешь?

— Стражника смутил твой прикид, Пугай. — Голос у тощего оказался также на редкость тонким. — Местные наряды на редкость обыденны, лишены фантазии. Разве ты еще не заметил?

— Заметил. Разумеется. Столкновение культур…

— Вот оно! — крикнул Скорч. — Твои одежды, верно. Столкновение культур — очень подходящее выражение. Может, ты кукловод? Я люблю кукольные представления, они так на жизнь похожи, даже если вместо голов сморщенные яблоки или…

— Увы, я не кукольник, — прервал его Пугай и тяжело вздохнул.

За спиной Скорча скрипнули створки ворот. Повернувшись, он увидел Леффа и Усерлока. Кастелян проплыл мимо, направившись прямиком к гостям.

— Ну, вы двое запоздали!

Пугай фыркнул: — Попробовал бы выбраться из-под обрушенной горы, Усердник. Проклятое землетрясение безо всякой причины…

— Не совсем, — возразил Усерлок. — Проявил себя известный нам молот. Признаюсь, подумал, что никогда больше не увижу ваших пога… приметных лиц. Вообразите, как я удивился, услышав от караванщика…

— Подобные слухи, — вмешался тот, кого, по верному суждению Скорча, звали Лезан Двер, — к тому же, без сомнений, многократно перевранные и преувеличенные тобой, могут подождать. Дорогой Усердник, возмечтавший никогда не увидеть наших прекрасных лиц! У тебя новая хозяйка, и ей нужны охранники имения. Мы как раз без работы. Не правда ли, судьба иногда умеет плести узор без узлов?

— Верно, Лезан. Да, охрана имения. Видишь ли, у нас уже есть двое. И капитан стражи, который сегодня отлучился. Если вы пойдете за мной, мы встретимся с Хозяйкой.

— Превосходно, — заявил Пугай.

Скорчу и Леффу пришлось посторониться, когда трое прошли в ворота. Закрыв замок, Лефф поглядел на приятеля: — Нас Хозяйка ни разу не вызывала! Нас не ценят!

Лефф подобрал арбалет. — Потому что мы на самой нижней ступени, вот что. Снова на нижней! Мы-то думали, что влезли наверх. Да, Тор влез — капитан и все такое. Но погляди на нас — мы нанялись первыми, а до сих пор стоим снаружи!

— Что же, думаю, есть разница между охраной ворот и охраной двора. Нас неправильно информировали, вот и все.

— Как это?

— У тебя глаза оранжевые.

— Меня тоже неправильно информировали.

— Ты так думаешь?

— Если такой умный, Лефф, мог бы пробиться в охранники двора!

— Если бы я был один, так и сделал бы.

— Если бы ты был один, Усерлок тебя не нанял бы. Разве что чистить нужники!

— Был бы внутри, по крайней мере!

Да, тут Лефф оказался прав. Он вздохнул и поглядел на улицу: — Смотри, фонарщики идут.

— Давай их застрелим!

— Ты что, хочешь, чтобы нас выгнали?

— Просто шучу, Лефф.

Бывают взоры убийственные, и бывают взоры, сравнимые с пыткой. Они сдирают кожу тонкими, длинными полосками, и кровь течет ручьями. Они давят на глаза, потом дергают, пока не растягиваются сухожилия, влажные жилы, крепящие глазные яблоки на месте — и в конце концов глаза оказываются висящими на носу. Да, пытка, доставляющая холодное удовольствие. Оценивающий взор палача.

Неудивительно, что Торвальд Ном столь торопливо проглотил ужин, забывая разжевывать куски; сейчас его начало мучить несварение желудка. Он едва удерживался от стонов, помогая Тизерре очищать тарелки и так далее, и зловещее молчание растягивалось, пока супруга продолжала бросать на него ужасающие взгляды, тщательно маскируя их под сочувственно-любовные.

Был вечер, время возвращаться в имение. О прекрасные смертельные моменты семейной идиллии, вы хрупки, как и все подобные моменты — увы, пришло время позаботиться о карьере и ответственность за порученную работу снова выходит на первый план.