Она - моё табу - Настя Мирная

— Куда ты? — трещит напряжённо прямо в ухо.

— Таблетку выпью. Башка трещит. — медленно поворачиваюсь к ней, кончиками пальцев касаясь такой же шишки на лбу, как и у меня. — И тебе принесу. Блядь, надо было лёд приложить. — рычу злобно.

Опять накрывает от собственного поступка. Мразота, блядь!

Крис трогает сначала свой лоб, морщась, а потом и мой. Деликатно это делает, но и я хмурюсь. Но Фурия только улыбается и приглушённо смеётся.

— Боевая травма. Не думала, что ты такой твердолобый. — чуть растягиваю губы. Поймав её пальцы, опускаю ниже. Целую каждый из них, подушечки под ними, ладонь, запястье. Её дыхание срывается. Юркий язычок проходит по губам. — Считай, в одном бою побывали. — смеётся громче и свободнее. — Теперь оба контуженные.

Я уж точно контузию охеренную поймал.

Как ты смеёшься, Кристина? Как улыбаться можешь?

— Фурия. — выдыхаю, повернувшись вполоборота и схватит за талию, перетаскиваю к себе на колени. Зажмуриваюсь, ткнувшись лоб в лоб. — Прости меня. Я так виноват перед тобой.

Помню, что извинения ничего не изменят, но и молчать не могу.

— Да, Андрей, виноват. — серьёзно отсекает Царёва. Сдавливает ладошками лицо. Водит своим носом по моему из стороны в сторону. — Потому что не веришь мне. Я бы никогда не стала врать о таком.

— Я знаю. — выдавливаю сквозь болезненные спазмы в груди. — Знаю, Кристина. Башню снесло. Прости.

Нос сменяется губами. Они сползают ниже к моим губам. Мягко прижимаются.

— Не прощу. Не сейчас. Только тогда, когда верить будешь. — шумно вздыхает. — Но я не хочу больше об этом говорить. Давай забудем, Андрюш.

Пальцами гладит мою голову. Проводит ладонью до затылка, возвращает на лоб — и обратно. В какой-то маниакальной зависимости трётся губами о мой рот. Я просто обнимаю. С нежностью. Не давлю, не прижимаю. Просто держу, как самую дорогую драгоценность в мире. И очень хрупкую. Пусть с другими она стальная, а для меня хрустальная. Чуть неправильно возьми — разобьётся.

— Я люблю тебя, маленькая моя. — хриплю ей в рот. Крис застывает. Влажно вдыхает. Жмётся к губам. Сдавливаю немного крепче. — Я очень сильно тебя люблю. И жизнь положу, чтобы исправить свой косяк.

Женщины любят ушами. Моя ими просто обожает. Девочка, которая в детстве недополучала нежностей, сейчас тает от любого милого слова. А я хочу отдать ей их все. На всех языках и диалектах. Хочу, чтобы они у неё были.

— Моя малышка. Красавица. Ласковая моя девочка. Тигрёнок. Солнышко. Хорошая моя. Любимая. — хриплю всё, что приходит в голову. Ощущаю, что её сердце начинает сильнее колошматить мне в грудину. — Манюня. Моя колючая роза. Нежная и острая.

— Ну и фантазия у тебя, Маньячело. — фыркает Фурия весело.

— Милая Колючка. — бубню ей губы.

И не понимаю, в какой момент невинные соприкосновения перестают в нежный поцелуй. Она как-то неуловимо прихватывает губками мою нижнюю. Я в ответ провожу языком по её верхней. И мы плывём. Оба. Её изящные пальчики с длинными острыми ногтями скатываются вниз по шее, легонько царапая кожу на затылке и задней части шеи. Она полулежит-полусидит поперёк моих ног на бёдрах. Удерживаю за спину. Размашисто глажу языком опиумные уста. Но стоит Фурии скользнуть в ответ своим, усиливаю давление и отворачиваю лицо. Она вопросительно смотрит на меня огромными тигриными глазами.

— Нет, Крис. Наигрались. Хватит.

— Почему? — шуршит, пройдя губами вдоль подбородка. Смыкаю веки так плотно, что в темноте расползаются неравномерные круги и мелькают яркие вспышки. — Ты возбуждаешься, да?

Дёргано сглатываю ставшую комом поперёк горла слюну. И молчу.

Конечно, меня это возбуждает. Что бы не происходило, я в любой ситуации хочу её. Я сказал ей, что так устроены мужчины. Но не сказал, что такая реакция только на СВОЮ женщину. Все мои радары на неё настроены. Даже несмотря на то, что координаты я не задавал. Один глупый орган дал направление на Царёву, и я пошёл вслепую. Доверился. А что делает Крис? Так же слепо верит мне. Даже после всего. Верит. Наверное, пора найти себе другой ориентир. Перестать думать и анализировать. И довериться ей.

— Чего хочешь ты, Кристина? — выталкиваю, врезавшись взглядом в её глаза.

Она думает недолго. Выпрямившись, перебрасывает одну ногу через мои бёдра и седлает. Оборачивает руками шею, сомкнув сзади в замке. Губы в губы. Глаза в глаза. Сердцем к сердцу. Душа к душе.

— Тебя. — ровно, уверенно и спокойно.

Только сбоящий в её груди орган, рваное дыхание и облизывающий без конца губы язычок выдают её волнение. Чувственная, выразительная дрожь, колючие мурашки, жар между стройных ножек — всё на месте. Она тоже возбуждена. И она хочет идти до конца. Если буду сидеть и ныть, жалеть её и ругать себя, то ничем хорошим это не закончится. Она хочет меня. И она меня получит.

— Веди. — командую сипло, смочив свои пересохшие губы.

— Подчинишься? — шепчет, сменив мой язык своим.

— Полностью.

Фурия сдвигается назад. Ловит край футболки и тянет вверх. Поднимаю руки, позволяя ей раздеть меня. Она, как завороженная, прижимает ладони к прессу и ведёт вверх. Мышцы самопроизвольно сокращаются. Несколько раз вверх-вниз. Ладонями, пальцами, ногтями. Медленно и нежно. Быстро и с нажимом.

— Ты горячий. — выпаливает, ведя руками по спине. — Я хочу греться об тебя всю жизнь.

— Тогда грейся, Манюня.

— Сгореть боюсь.

— Я не дам тебе сгореть. — очередное опрометчивое обещание, но она верит.

Дурочка.

— Скажи, что любишь.

Стискиваю пальцами подбородок и со сталью выдыхаю:

— Очень сильно люблю тебя.

— Веришь?

— Верю. И больше не подведу.

Её маковые губы дёргаются в улыбке.

— И я верю.

Прижимается. Целует. Покрывает жаркими касаниями всё лицо. Положив одну ладонь на шею сбоку, с другой влажно ласкает губами. Прикрыв веки, наслаждаюсь её смелостью. Она втягивает в рот кожу, посасывает.

Засос оставит. — понимаю я. — И пусть. Пацаны хоть так, хоть эдак спалят расцарапанную спину.

Её руки ни на секунду не останавливаются. Мои лежат на её спине. Одна на пояснице, вторая между лопаток. Скатывает по разорванным плечам. Я, не сдержавшись, шиплю.

— Больно? — шепчет мне в плечо.

— Порядок. — отбиваю, недовольно поморщившись.

Долго она сводит меня с ума своими поцелуями. Шея, плечи, верхняя часть грудной клетки, ключицы, горло — всё мокрое. Как и штаны в паху. Кристина течёт обильно и безостановочно. Знаю, что там не только смазка, но и кровь. Она ещё и ёрзает сверху. Частью мозга понимаю, что меня, блядь, ещё и стирка ждёт. Но тут же забываю об этом.

— Откинься назад. — прошу глухо.

Фурия послушно ложится спиной на мою ладонь. Теперь мои губы доводят её до безумия. Её