Президент планеты - ЧБУ

Однажды ночью Андрес заснул раньше обычного, несмотря на оглушительную музыку и свет, бьющий в глаза сквозь веки. Он проснулся за час до утренних процедур и заплакал. Его тело трясло от холода, болели синяки, а нога раздулась до невозможных размеров. Он чувствовал, что ампутация теперь – единственный вариант. Пытки оказались эффективными, и двадцатичетырёхлетний парень наконец сломался.

В семь тридцать вошёл Иршад, как обычно довольный превосходным утром. Завтраком ему служило избиение Андреса.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он на ужасном английском.

– Я готов всё подписать, – ответил Андрес.

– Тебя плохо слышно. Ты сказал, что хочешь на утренние процедуры?

– Я подпишу всё, что захотите, – повторил он.

– Это хорошо, – похвалил его Иршад. – В таком грязном месте надо умываться.

Со звериным оскалом надзиратель потащил его в душевую, схватил его волосы на затылке и погрузил в таз с холодной водой. Это продлилось дольше, чем Андрес мог задержать дыхание, и, по ощущениям, он набрал полные лёгкие воды. Он тут же потерял сознание, а очнулся лёжа на полу. Иршад стоял над ним с видом самого счастливого человека на свете.

Через четверть часа к Андресу пришло полдюжины надзирателей. Его умыли, постригли, побрили, одели в приличную одежду и отвели в кабинет начальника тюрьмы. Старый марокканец приказал остальным убираться и остался с Андресом наедине. Зафар Алики, «директор этого заведения», нисколько не боялся Андреса. В этом состоянии Андрес не мог представлять угрозу ни для кого. Вся сила ушла из него вместе с литрами воды, прошедшими через лёгкие, и с ужасными кошмарами.

Не говоря ни слова, Зафар достал из ящика стола косметичку и принялся приводить лицо парня в порядок. Он делал это очень неловко. Видно было, что с тональным кремом он обращается впервые в жизни, а пудру размазал по всей коже, словно имел дело с клоуном.

Кабинет у начальника оказался неожиданно тесный: даже меньше, чем камера, где держали Андреса последние дни. У дальней стены располагались полки с профессиональной литературой, среди которой стояло четыре фотографии с детьми. На стене висел деревянный пропеллер. Помимо массивного рабочего стола, здесь находился маленький столик с двумя стульями, на котором стояла бутылка коньяка и тарелка с фруктами. Толстые шторы защищали окно от прямых солнечных лучей.

Судя по внутренней обстановке, можно было предположить, что это обыкновенный офис в любом бизнес-центре. На столе стоял светильник и ноутбук старой модели от «Делл». У выхода перед дверью находился календарь. В городе таким помещением невозможно было бы удивить, однако в тюрьме это был островок цивилизации посреди Средневековья.

Из угла рядом с окном на Андреса смотрела видеокамера на треноге. Такими снимают сериалы.

– Покажите, где поставить подпись, и я это сделаю, – сказал Андрес. Он произнёс всё тихо и испугался, что его не услышали.

– Вот это да, – удивился Зафар. – Сперва я подумал, кого это парни привели, я же приказывал доставить нашего звёздного сынка. А это ты и есть, даже удивительно, как могут внешне меняться люди за такой маленький срок.

В нерешительности Андрес поднял руку и потрогал свои зубы. Они оказались на месте, значит, кошмар был всего лишь сном.

– Что это у тебя за гримаса? – продолжил начальник тюрьмы. – Почему ты так корчишь лицо?

– О чём вы? – тихо, почти неслышно, прошептал Андрес. Он чувствовал напряжение на своём лице, но не понимал, что оно значит.

– У тебя очень страдальческая мина. Ты её строишь для того, чтобы разжалобить меня, или так выглядит результат длительного избиения?

Прислушавшись к своему телу, Андрес понял, что его лицо сейчас выражает всю боль и безысходность. Он попытался расслабиться, но ничего не получилось. Часть мозга, отвечающая за мимику, свело, и вечная судорога застыла на губах и щеках. Слёзы покатились у него из глаз, он жалел, что оказался недостаточно сильным. Ему хотелось домой.

Теперь он по-другому смотрел на идею развала корпорации «Транстек». Андрес не хотел перечёркивать труд всей жизни отца, однако другого ему не оставалось: он не мог больше выносить ежедневных пыток. Ещё один день с Иршадом и его утренними процедурами мог окончательно свести его с ума.

– Давайте документы, я всё сделаю, – прошептал Андрес.

– Говори громче, тебя не слышно.

– Я всё подпишу.

– Проглоти слюни и выключи эти дурацкие всхлипывающие звуки в своём голосе, – приказал Зафар.

Старик совершенно не обращал внимания на его слова. Для него Андрес был никем. Зафар закончил с макияжем, взял его за подбородок и критически осмотрел. Видимо, лицо Андреса удовлетворило его требованиям, и он кивнул в ответ на свои мысли.

Неспешно, словно находясь под водой, начальник тюрьмы подошёл к камере, включил её и проверил, чтобы она была направлена точно на стол. С минуту он выбирал удачный ракурс, а освещение контролировал занавеской.

– Садись в кресло, – произнёс он с неприязнью. Ему не нравилось, что кто-то из заключённых будет сидеть на его рабочем месте и класть ладони на стол. Зафар не относил Андреса к тхари, он был всего лишь узником, таким же бесправным, как и остальные.

На компьютере начальник тюрьмы ввёл пароль, несколько раз нажал на клавиши, и на экране появился документ с шапкой, оформленной в стиле «Транстек». Это был внутренний документ, какие Эдуард подписывал каждый день. Чаще это делали заместители, но самые важные документы приходили именно к нему. Теперь настала очередь Андреса. От этих мыслей ему стало ещё хуже, и он закачался на стуле.

– Сиди прямо и сделай вид, будто делаешь это по своей воле, – сказал Зафар. – Этому ублюдку Тауэру нужна видеозапись, где ты будешь выглядеть прилично. Приспусти рукава.

Андрес сделал как велено. Выпрямился и постарался расслабить лицо, это не вышло. Он сейчас ни чувствовал, ни походил на делового человека.

– Я сказал, расслабься и прими нормальный вид, – начал злиться начальник тюрьмы. – Я не могу снимать тебя в таком состоянии. У тебя получается лишь жалкая оболочка, а не человек.

Отец много раз говорил, что Андрес примет управление компанией после его смерти. Эдуард говорил об этом так, словно смерть была самым обыкновенным явлением, которого не стоит ни страшиться, ни придавать какого-либо значения.

«Однажды я не смогу принимать участие в управлении компанией, – говорил он, когда они стояли на заднем дворе особняка и пили свежевыжатый апельсиновый сок. – Может, сверну шею, споткнувшись на лестнице, а может, на меня упадёт метеорит. Тогда ты станешь у штурвала и будешь управлять всем».

«Я не могу, – отвечал ему Андрес. – У меня нет никакого таланта. Пусть лучше Лилия этим занимается».

«Лилия тебе поможет. Она будет