Вблизи Толстого. (Записки за пятнадцать лет) - Александр Гольденвейзер

— По секрету?

— Да, только недолго, минут пять.

Мы с Александрой Львовной ушли. Когда мы уходили, Л. Н. сказал:

— А потом у меня будут секреты с самим собою, — и рассмеялся.

Я пошел с Александрой Львовной в ремингтонную. Немного погодя пришла Татьяна Львовна и сказала, что Л. Н. уже в зале. Она рассказала нам, как они свезли дневники в государственный банк: их поместили в несгораемой шкатулке в кладовую, а ключи от шкатулки остались там же в банке. Выдать их могут только самому Л. Н. или по его нотариальной доверенности.

Софья Андреевна рассказывала Варваре Михайловне и, кажется, Булгакову, что ей сказали в банке:

— Вам, графиня, разумеется, мы выдадим.

Татьяна Львовна говорит, что это неправда, что ей ничего подобного не говорили. Татьяна Львовна рассказывает, что у шкатулки два ключа и что Софья Андреевна в самом начале взяла и пыталась скрыть у себя один ключ, но что она заметила и сказала ей:

— Мама, что за невинная хитрость? Зачем вы взяли ключ?

Софья Андреевна сконфузилась и сказала:

— Да я ничего, — и отдала ключ.

Я пошел в залу. Л. Н. сидел с американцем и Львом Львовичем. Мы стали играть в шахматы. Л. Н. сказал:

— Я постараюсь играть не так плохо, как вчера.

Когда расставили фигуры, Л. Н. прибавил:

— Ну, теперь, если я вам две партии проиграю, я буду брать у вас пешку и ход вперед. Впрочем, я вам даю постоянно ход вперед, вы все белыми играете. Давайте, как придется.

Мы сыграли две партии, и я обе выиграл. Приехал и Чертков и Мария Александровна — проститься с Татьяной Львовной. За чаем Чертков сказал по поводу Тапселя (англичанин — фотограф, живший у Чертковых), что он рассеян и все забывает, и прибавил, шутя:

— Обыкновенно думают, что толстовцы все рассеянны: они всё смотрят ввысь.

Софья Андреевна перебила его ироническим вопросом:

— Будто бы только ввысь?

Чертков промолчал и продолжал говорить про Тапселя.

Еще перед чаем Л. Н. заходил в ремингтонную и жаловался на стеснение в груди. В 10 '/2 часов Татьяна Львовна спросила меня, буду ли я играть. Я сказал, что боюсь, как бы это не повредило Л. Н. Она немного погодя спросила его, и он сказал, что очень рад. Я сыграл десять мазурок Шопена. Л. Н. это доставило, кажется, большое удовольствие. Он говорил мне потом много хорошего про мою игру:

— В каждой ноте чувствуется полная уверенность, что это именно так должно быть; ничего лишнего или недосказанного. Это, как у нас, писателей, трудно сказать как раз в меру, так и в вашей области. Очень хорошо вы играете. Я помню, говорил вам когда‑то о ваших недостатках. Теперь их и следа нет. Очень, очень хорошо!

Мне было и дорого и совестно слушать, так как я знаю, как далека моя игра от этой оценки.

Мы уехали. По дороге случилось приключение. Была необыкновенная темнота и сильная гроза. Я сел с Булгаковым в плетушку, Чертков на козлы, а Миша Зайцев (молодой крестьянин) верхом на мою лошадь. На полдороге от деревни до первого пригорка мы перекувырнулись. Все вылетели на землю; я успел благополучно соскочить, иначе плетушка и все сидевшие в ней полетели бы прямо на меня. Одна оглобля сломалась. Лошадь выпрягли и решили идти пешком, оставив плетушку на месте до утра. Я сел верхом на свою Жучку и поехал вперед. Было немного жутко и необыкновенно красиво: ливень, небо разверзалось от ослепительных молний, раскаты грома. Я весь мокрый приехал домой и послал к Чертковым, чтобы оттуда вышли с фонарями навстречу.

Все кончилось вполне благополучно.

16 июля. Нынче, ввиду того, что Л. Н. обещал приехать к Чертковым, снова, как все последние дни, все было наготове, так как он хотел переписать завещание, чтобы прибавить в нем, на случай смерти Александры Львовны, Татьяну Львовну. Делается это главным образом потому, что и ему, и Александре Львовне было бы больно, если б впоследствии Татьяна Львовна подумала, что Л. Н. не доверял ей.

Днем мы с женой ходили к Чертковым, и только что вернулись домой обедать, как за нами прибежали и сказали, что Л. Н. приехал. Мы поспешили туда. Л. Н. был у Анны Константиновны. Все мы пошли наверх. Я с Владимиром Григорьевичем пошел в его комнату, находящуюся рядом с той, где Л. Н. хотели снять цветной фотографией. На случай если б приехала Софья Андреевна, его можно было бы провести сразу туда.

Чертков привел Л. Н. наверх. Л. Н., здороваясь со мной, два раза крепко пожал мне руку. Он сел за стол и попросил меня диктовать с данного Муравьевым текста, тождественного со старым, но с прибавкой, что на случай смерти Александры Львовны раньше Л. Н. — все переходит Татьяне Львовне.

Л. Н. был, видимо, взволнован, но писал быстро и не ошибался. Когда он дописал, то сказал мне:

— Ну вот, как хорошо!

К концу подошли Чертков и Сергеенко. Потом позвали Анатолия Дионисовича Радынского (один из помощников Черткова) и Мишу Зайцева. Л. Н. подписал при них завещание и, обратившись к ним, сказал: «Благодарю вас», — и вышел.

Пока свидетели подписывали завещание, Тапсель успел снять Л. Н. Говорят — неудачно: Л. Н. двигался и было плохое освещение.

Когда я сошел вниз, Л. Н. привели уже лошадь. Из Ясной прискакал Булгаков, которого послала Софья Андреевна, боясь, что Л. Н. поехал один.

Заходила гроза, прошедшая мимо.

Вниз на двор проводить Л. Н. высыпала вся колония. Когда я подошел, он разговаривал с Анной Константиновной и моей женой. Провожать Л. Н. поехал Миша Зайцев.

Часов в пять приехала Варвара Михайловна и рассказала нам, что ее послала Софья Андреевна, которая опять волновалась, подозревая, что Александра Львовна поехала в Тулу за дневниками. Софья Андреевна встретила Л. Н. с часами в руках и сказала:

— Ты, Левочка, уехал в двадцать минут третьего.

Л. Н. поправил ее:

— Если уж быть точным, то я уехал в половине третьего.

Софья Андреевна иронически заметила:

— Впрочем, тебя там снимали для пополнения коллекций, я понимаю, что ты задержался.

Еще утром Софья Андреевна спрашивала Л.H., кто увез из Ясной дневники. Л. Н. не помнил. Когда он вернулся, она стала говорить ему, что он обещал ей узнать. Он сказал, что в декабре их увез, кажется, Сергеенко, которому передала их Александра Львовна. (Л. Н. забыл. Дневники увез я.)

Софья Андреевна сказала Л. Н. о Черткове:

— Довольно один раз в день видаться! Я не хочу его видеть сегодня.

Софья Андреевна послала Варвару Михайловну в Телятенки сказать, чтобы Чертков нынче не приезжал, под предлогом, что приехали племянницы, и Л. Н. хочет побыть с ними. Л. Н. подошел к Варваре Михайловне, очевидно, чтобы попросить ее передать что‑то Черткову, но Софья Андреевна сейчас же подошла к ним, и он ничего не сказал.