Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни - Александр Оганович Чубарьян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Настоящие ученые тем и отличаются от пламенных публицистов, что стремление к беспристрастности превалирует у них над партийной идеологией и ловушками любимых мыслей. Мы привыкли к тому, что истина рождается в спорах, но нередко она приобретает историческую весомость в результате компромисса между различными точками зрения. А.О. Чубарьян обладает уникальной способностью – не поступаясь своими принципами и уважая чужие, – находить те точки схода во взгляде на события далекого и недавнего прошлого, которые объединяют всех участников дискуссии. Это великое умение позволило Институту всеобщей истории РАН выпустить в свет не только совместные научные труды с самыми разными зарубежными коллегами, но и создать российско-украинские, российско-германские, российско-австрийские, российско-польские учебные пособия, принятые для преподавания в школах, – а это неизмеримо труднее. Ведь школьное знание избегает любых двусмысленностей в формулировках, даже в дисциплинах гуманитарной сферы. Только в крайне редких случаях, как в случае с главой о Сталинградской битве, были опубликованы две статьи, отражающие различные точки зрения на одно и то же событие. Но это редчайшее исключение, лишь подтверждающее общее правило.
Столетние юбилеи вновь образованных или вновь возрожденных государств неизбежно актуализируют историческую науку. Можно спорить, принадлежит ли М.Н. Покровскому мысль, что «история – это политика, обращенная в прошлое», которой он «выстрелил» в своем знаменитом докладе «Общественные науки в СССР за 10 лет» 22 марта 1928 года, но сегодня, как, впрочем, и прежде, ее используют государственные мужи, весьма далекие от марксизма. Это связано не только с поисками новой идентичности, но и с прагматичной необходимостью решать весьма утилитарные вопросы современного социально-экономического бытия. Да и просто в борьбе за власть. Особенно остро перед историками восточно-европейских и центрально-европейских государств стоит вопрос об отношении к социалистическому прошлому своих стран. Совершенно очевидно, что их российские коллеги не смогут принять точку зрения, согласно которой освобождение от фашизма Польши, Чехословакии, Венгрии, Болгарии или балтийских республик, до 1991 года входивших в состав СССР, было «началом новой оккупации». Для того, чтобы найти общий подход к истории второй половины ХХ века, мало использовать исторические эвфемизмы, слова-заменители, деликатно затушевывающие остроту проблемы. Совместными усилиями необходимо подняться на новый уровень знания. И здесь не может быть научного шулерства – слишком болезненные темы вынесены на обсуждение. Класс мастерства лучших современных историков России и стран Восточной и Центральной Европы позволяет надеяться на то, что они в состоянии справиться с самыми сложными задачами. Сегодня бессмысленно «обещать светлое прошлое» – в нем надо разбираться трезво и ответственно. Хотя бы потому, что без реального знания о прошлом невозможно надеяться на осмысленно построенное будущее. Общее будущее.
А. Чубарьян: «Консенсус уже достигнут, если люди признают, что есть разные точки зрения»
04.07.2018, журнал «Воронцово поле», Дмитрий Хрусталев
Современная ситуация с преподаванием истории в школе, внедрение на практике линеек учебников по этой дисциплине показывают: успех в этом сложнейшем деле напрямую зависит от эффективного контакта научного знания и дидактики, опоры на исторический факт и педагогического мастерства в этом деле представления учащимся.
Академическая наука и школьная практика на сегодняшний день нашли то пространство совместной работы, в котором задачи повышения качества исторического образования решаются в конструктивном диалоге профессионалов. Остаются ли в этой области нерешенные проблемы? Как новый формат отношений между наукой, образованием и общественным запросом проявляет себя в прояснении для школьников «трудных вопросов истории»? На эти и многие другие вопросы редакции сайта Российского исторического общества отвечает академик РАН Александр Оганович Чубарьян, сопредседатель Российского исторического общества, научный руководитель Института всеобщей истории РАН, председатель Национального комитета российских историков.
– Александр Оганович, вы довольны качеством преподавания истории в школах сегодня?
– Эта сфера сегодня находится в центре особого внимания. Одни считают, что у нас очень низкое качество образования в школе и плохо преподается история. Другие смотрят на вещи более оптимистично. Я же полагаю, что за последние двадцать лет мы несомненно прошли большой путь. И школа в целом освободилась от идеологического единообразия. Большую роль сыграло принятие историко-культурного стандарта как единой одобренной концепции. Я его называю навигатором. Это не вердикт и не свод ответов на все вопросы, а примерный перечень того минимума, который необходимо знать каждому школьнику. Стандарт иллюстрирует, какие изменения произошли в школе в преподавании истории. Практическая реализация этого положения – три утвержденные линейки учебных пособий. Но главным звеном все равно остается учитель, на которого возложена миссия – интерпретация единой одобренной концепции.
Между тем, в обществе есть и некоторое недовольство: мы, профессионалы, недовольны тем, что видим на выходе, когда выпускники сдают экзамены в вузы. Плохое знание фактического материала среди большинства абитуриентов, неумение самостоятельно оценивать события и мыслить – вот главные недостатки. На мой взгляд, это связано с перекосом в ЕГЭ, который с самого начала был слишком формализован. Я не был изначально против ЕГЭ. Но применительно к истории или литературе преобладала тестовая часть, которая совсем не предусматривала самостоятельного мышления. Сейчас мы находимся на этапе преодоления проблемы: в литературе вернули сочинение, а в истории преобладает эссе. Тестовая часть сведена до минимума, но в школах, в сознании родителей и учеников все равно первоочередной остается задача подготовки к ЕГЭ. Думаю, это временно. К 2020 году, как предусмотрено, мы усовершенствуем систему.
– Насколько учитель сегодня волен преподавать «в свободной форме»? Или он обязан строго следовать единой концепции учебно-методического комплекса?
– Единая концепция – перечень событий и фактов, которые нельзя упустить. Но их интерпретация целиком лежит на учителе. Разумеется, значительную роль в процессе обучения играет и учебник. Хотя сейчас возник новый элемент, который снижает значение пособий, – это Интернет, откуда дети черпают многие знания, просто нажимая кнопки. Но центральной фигурой я по-прежнему считаю учителя. У него нет строгих рамок, есть возможность преподавать «в свободной форме». Не так давно у нас прошли два съезда учителей, которые показали: грядут перемены. Идет совершенно новое поколение учителей, молодое, средний возраст 30–45 лет, и даже моложе. Я видел их лица –
