Одиннадцатое правило волшебника, или Исповедница - Терри Гудкайнд

Она снова и снова штудировала книги, выискивая на их страницах что-либо полезное, но, как правило, лишь ставила их обратно на стеллажи.

Ричарда охватывало неумолимое стремление вырваться наружу и начать действовать. Он отчаянно хотел отправиться на поиски Кэлен. Но Ричард прекрасно знал, что не всё для него было так просто.

Чтобы обрести реальный шанс догнать её, нужно как можно быстрее раскрыть тайну шкатулок Одена, чтобы с помощью высвобождённой магии, попытаться вернуть Кэлен в настоящее, если не будет уже слишком поздно вообще, что-либо предпринимать.

Ричард прекрасно осознавал, что в одиночку ему с этим не справиться. Никки, несомненно, беспрекословно согласилась стать его наставницей.

И первым, с чего она начала своё обучение, было постижение сложной теории неизведанного. Она хотела, чтобы Ричард имел как можно более полное представление о смысле магического.

Ричард, отнюдь, не был знатоком в вопросах, касаемо магии, он даже сам не понимал, как ему удавалось использовать свой дар. Никки старалась объяснить ему законы и принципы магии, в наиболее доступной для их понимания форме.

Сначала, ему было трудновато уловить суть. Он не мог понять, какого же вида ущерб может в реальности принести предусмотрительность в знании чего-то доселе неизведанного.

Никки же настаивала, что волшебники, создавшие магию Одена в противовес явлению заклинания Огненной Цепи, были убеждены, что эти самые имеющие эмоциональную основу предвидения, портили то, что было создано с помощью магии, и также, вредили действию даже самой магии Одена. Ричарда же терзали глубокие сомнения относительно этого.

Она рассказала ему, что Зедд был тем человеком, которому удалось объяснить ей то, что предусмотрительность относительно ещё несуществующего, отнюдь, не является голой теорией, но по-настоящему вредит магии.

Он сказал ей, что сам Ричард доказал это: ведь полюбив Кэлен, он получил иммунитет от её магии Исповедницы. Любые предвидения того, что могло бы произойти, забрали бы у Ричарда возможность преодоления возникшей перед ним проблемы с магией Исповедницы тогда, когда она впервые его коснулась, хоть и непреднамеренно, но всё же, могла бы подчинить его волю себе.

Хотя, сам Ричард никогда не открывал Никки своей тайны о том, как ему удаётся находить решение проблемы, Зедд всё же поведал ей, что Ричард никогда точно не знал о правильности своего выбора. Ведомый инстинктами, он не знал, к чему они его приведут, поэтому Никки поклялась Зедду не говорить об этом с Ричардом.

Зедд также сказал Никки, что Ричард сам давно нашёл ответ на главный вопрос в теории магии Одена — он прекрасно понимал, что предвидения могут исказить воздействие магии. И он доказал это, полюбив Кэлен несмотря ни на что.

Ричард слишком хорошо был осведомлён в вопросах, которые обсуждала с ним Никки. На всё у него был ответ, даже в случаях, когда сама она не знала детального объяснения предмета.

А так как он был первым, кому пришлось столкнуться с подобного рода вещами, он признавал всю сложность возникшей ситуации. Он знал, что даже толика сомнения в правильности своих действий относительно Исповедницы, могла бы провалить его план действий.

Кэлен же, в свою очередь, имей она предубеждения относительно его глубокого и сильного чувства к ней, могла бы запросто помешать воздействию магии Одена.

И это сейчас была не просто сухая теория, которую разработали волшебники создавшие магию Одена. Это была реальность: предусмотрительность могла исказить то, что ещё не произошло. А Ричард, стал единственным, кто уловил песчинку самой сути, просеяв её содержание через своё сердце.

Уверенный в своих чувствах, и полностью осознавая то, что он не может допустить, чтобы Кэлен узнала о его любви, он был связан по рукам и ногам. Однако эта проблема не имела особого для него значения. И он искренне надеялся, что она в скором времени должна всё же разрешиться. И ему было над чем серьёзно поразмыслить, прежде чем это произойдёт.

Итак, перечитав кое-какие тома из библиотеки и некоторые книги, найденные Сёстрами, относящиеся к далёким временам Великой войны, Никки могла теперь составить целую теорию, о даре Ричарда и о способах его использования.

По её мнению, то, что Ричард вырос, не имея ни малейшего представления о магии, и что якобы, из-за этого у него возникли трудности в управлении своим даром, не имело особого значения.

И, тем не менее, было очевидно то, что способности боевого мага по-настоящему имели кардинальные отличия от способностей колдуньи или обычного волшебника.

Сила Ричарда внезапно срабатывала, отнюдь, не сама по себе, объясняла Никки, но призывалась внутренними инстинктами самосохранения, подобно действию магии Меча Истины.

В этом случае Меч Истины мог выступать в каком-то роде примером того, как работают способности Ричарда, как мага. Меч действовал согласно с чувствами своего хозяина. Он бездействовал, когда его хозяин признавал перед собой друга, но если, хозяин видел врага — меч безжалостно разрубал его.

Меч срабатывал по принципу настоящего: здесь и сейчас. Если его хозяин был преисполнен чувством уверенности в правильности своих действий, то, моментально наливаясь магией, меч отвечал ему. И это являлось критическим моментом в принципе призыва, как магии меча, так и дара боевого мага.

Чувства, эмоции — являлись головным центром того, что испытывал человек, того, какой опыт он получил, наблюдая за действительностью жизни. И, собрав всё это воедино, он, руководствуясь собственным мировоззрением, инстинктивно выплёскивал их, через внутреннюю эмоциональную сущность.

Однако это не означало, что те, кто вершат правосудие, были правы. Так же, как и меч, его дар работал в соответствии с существующими ценностями его обладателя. Всё зависело от того, какие ценности перевесят. Ричард, сформировав в уме хорошо аргументированное оправдание своих действий, передавал своему эмоциональному восприятию высокоморальную ценность.

И именно поэтому было особенно важно выбрать правильного человека, назвав его Искателем истины, и вручить ему такое мощное оружие. Ведь этот человек должен был стать тем, кто получит право вершить правосудие, основываясь на известных только ему одному причинах.

Дар Ричарда, в такой же степени, как и меч, вызывался чувством гнева. Гнев был фактическим рефлексом и защищал его жизненные ценности, если, по его мнению, на них покушались. Поэтому, уникальный дар Ричарда, как короткий фитиль возгорался от искры гнева, подожжённой угрозой существующим жизненным ценностям: например, в случаях, когда опасность грозила тем, кого он любил, или же нависала над моральными устоями жизни вообще.