Дань псам - Стивен Эриксон

Где-то далеко позади шли преследователи. За необычайно долгую жизнь Гончих Тени преследовали множество раз. Чаще всего охотникам приходилось сожалеть о своем решении, принятом под влиянием инстинкта или мгновенного побуждения; порожденное злобой душ или окриком хозяина желание оказывалось роковым.

Но иногда бегство от погони доставляло им столь изысканное удовольствие, что Гончие не бросались на охотников. Пусть погоня продолжается и продолжается. Давайте танцевать на краю тропы этой ярости, этой слепой нужды.

Все вещи отбрасывают тени. Если огонь пылает как в аду, тень становится густой, ее очертания острыми; она начинает двигаться. Ее форма — отражение. Но не все отражения истинны. Некоторые тени лгут. Обман рождается воображением, а воображение страхом; а может быть, наоборот — воображение возбуждает страх. Как бы там ни было, тени процветают.

В темном пространстве возбужденного ума все воображенное может стать реальным. Зверь и тень, им отброшенная. Тень зверя и свет, которым она рождена. Они разделяются, ссорятся, превращаясь в кошмары.

Философы и дураки могут заявлять, что свет лишен формы, что он существует лишь ради обрисовывания формы вещей, являясь побочным эффектом зрения. Что в отсутствии вещей он прозябает в незримости, бездеятельности. Без вещей, которые можно обрисовать, он не играет, не струится, не отражается. Скорее он — вечный поток. Если так, то свет уникален для вселенной. Но у вселенной есть лишь один нерушимый закон: ничто не уникально.

Философы и дураки, увы им, не поняли суть света.

Вообразите форму зверей, Псов, монстров, злыдней, ночных кошмаров из света, тьмы и тени. Пригоршня глины, вдох жизни, и силы внутри тела закипают в ссоре, следуя вложенным в души правилам.

Дераготы темны и, в грубой дикости своей, готовы предъявить права на отброшенные ими тени. Локон и Блед, однако, являются светом, что придал форму Дераготам, и без них ни Дераготы, ни Гончие Тени не могли бы существовать. Если преследователи и преследуемые так захотят, однажды звери могут встретиться, скрестить злобные взоры, желая взаимного уничтожения… и тут же, в мгновенной вспышке тупого удивления, испариться. Ха, ха. Не все инстинкты способствуют выживанию. Жизнь отражается в глупости, никак иначе, и чем мудрее жизнь, тем глупее она может стать. Гончие Тени не отличаются ни гениальным умом, ни полной глупостью. Они всего лишь хитры.

Приветствия сей трехчастной вселенной, столь взаимонастойчивой. А почему нет? Она даже не существует нигде, кроме клетки отчаянно нуждающегося в упрощениях разума.

«Разума вроде моего», подумал Котиллион.

И оглянулся на компаньона. «Но не его. Когда находишься в центре игры, вопросов не возникает. Почему? На что это похоже — быть в «глазе» урагана? Что происходит, дорогой Амманас, когда ты моргаешь?»

— Это, — пробормотал Темный Трон, — было неожиданно.

— Мерзкое усложнение, — согласился Котиллион. — Нам нужны Гончие именно здесь, хотя бы ради безопасности.

Темный Трон фыркнул: — Все всегда небезопасно. Боги, я должен снова использовать безумного Верховного Жреца.

— Искарал Паст. — Котиллион не сразу понял, что улыбается. И поскорее стер улыбку, ибо если бы Темный Трон увидел, его мог бы разбить паралич. — Сордико Шквал прекрасна, но даже она ничего не гарантирует… особенно теперь.

— Как и Паст! — крикнул Темный Трон.

Они увидели, что Гончие приблизились, заинтересовавшись нежданным перерывом. Их задача ведь проста и пряма. Пряма как стрела.

Котиллион оглянулся через плечо и прищурил глаза, рассматривая приближающуюся тощую фигуру. Она шла прямо к ним. Нет, не совсем — она шла на треклятое схождение сил, и что же он сможет изменить?

— Слишком много историй, слишком много полуправд и откровенной лжи. — Темный Трон словно выплевывал каждое слово. — Щенки Тисте Эдур — кажется, сойдет любой, знающий старые команды. Но теперь…

— По моим… э… исследованиям, это зовут Тулас Отсеченный. Но я не знаю точно, какого он пола и что вообще осталось от его пола. Кажется, так немного, что уже не понять.

Темный Трон хмыкнул и ответил: — По крайней мере, оно изменило форму — ох, как я ненавижу драконов! Если у паразитов есть трон, на нем сидит дракон.

— Где случается заваруха, там они в самой сердцевине. Верно. Элайнты, Солтейкены — мало разницы, когда дело доходит до драки.

— Это хаос в их венах, Котиллион. Вообрази, как скучно было бы без них… Слава скуке!

— Как скажешь.

— Итак, — решил завершить разговор Темный Трон, — как все это укладывается в твои столь смехотворно закрученные теории?

— Они закручены только потому, что лишены твердой основы… если извинишь неловкую игру слов. Свет, Тьма, Тень. Гончие такие и сякие. Эти твари могут существовать только по вине семантики.

Темный Трон фыркнул: — Тебе не приходилось за ними подчищать. Вот причина столь дурацкого суждения. Они воняют, они чешутся и пускают слюни, храпят и еще лижутся, Котиллион. Ох, они рвут вещи на куски. Когда захотят.

— Потому что мы этого ожидаем.

— Да ладно.

— Слушай — почему у Дераготов такое запутанное происхождение? Дикие звери из пыльных эонов древности, их осталось всего семь во всем мире — и Первый Император, бывший кем угодно, только не первым, выбрал их как вместилища своей разделенной души. Очень хорошо. Но вот Гончие Тени и вероятные Гончие Света…

— Они просто альбиносы, Котиллион. Деталь не особенно важная и, к тому же, их всего два…

— Известных нам, а знаем мы о них лишь потому, что они забрели в наше Королевство — зачем? Кто или что их призвало?

— Я, разумеется.

— И как?

Темный Трон дернул плечом: — Подумал вслух о… необходимости замены.

— И это заменило призывание? Кажется, однажды я слышал, как ты думал вслух о «необходимости» потрясающе прекрасной Королевы Теней, рабыни каждого твоего желания…

— Ты прятался за шторой! Я так и знал!

— Не в этом суть. Где она?

Вопрос остался без ответа, потому что подошел Тулас Отсеченный, встав в десяти шагах. — Кажется, — начал неупокоенный Эдур, — мои Гончие нашли себе новых … питомцев.

— Отпили ему голову, Котиллион, — приказал Темный Трон. — Я уже его ненавижу.

Шен проскользнул мимо Котиллиона, устремив взор на Туласа. Миг спустя подбежали остальные, окружив Тисте Эдур.

Он протянул руки, как бы призывая псов подойти ближе.

Они не двинулись.

— Полагаю, живым ты нравился им больше, — заметил Котиллион. — Мертвые так много теряют…

— Если бы во мне умерли чувства! — сказал Тулас и вздохнул, опуская руки. — Но я рад их видеть. Хотя двух недостает.

Котиллион быстро огляделся. — Да, ты прав.

— Убиты?

— Убиты, — подтвердил Темный Трон.

— Кем?

— Аномандером Рейком.

При звуке этого имени Тулас Отсеченный вздрогнул.

— Он еще бродит поблизости, — сказал Темный Трон. — Да. Ха-ха. Убийца Псов.

— И, похоже, любой из вас недостаточно силен, чтобы отмстить. Удивляюсь, что мои Гончие приняли столь слабых хозяев.

— А мне казалось, питомцев. Неважно. Ганрод и Доан умерли, потому что были неосторожны. Позор плохому дрессировщику. Я тогда так и сказал.

— Я хочу вас испытать, — после непродолжительного молчания сказал Тулас.

— Ты жаждешь Трона Тени, не так ли?

— Первое мое правление быстро окончилось. С тех пор я многому научился…

— Вряд ли. Ты умер. — Темный Трон повел призрачной рукой. — Чему бы ты ни учился, научился немногому. Это очевидно.

— Ты кажешься уверенным.

— Он такой, — сказал Котиллион.

— Значит, его поразила мегаломания?

— Ну… да. Но это к делу не относится.

— Какому делу?

— Дело в том, что ты мало чему научился.

— Почему вы так думаете?

— Потому что ты только что сказал, будто намерен нас испытать.

Тулас Отсеченный склонил голову набок. — Воображаете, что Гончие вас защитят?

— Эти? Возможно, и нет.

— Тогда… — Он не договорил, потому что Локон и Блед подбежали, опустив головы, взъерошив шерсть, и встали по бокам Амманаса и Котиллиона. Увидев их, Тулас сделал шаг назад. — Во имя Бездны… вы оба разум потеряли? Они не могут быть здесь… им не место среди вас…

— Почему? — спросил Котиллион, с внезапным интересом склоняясь вперед.

Но Тисте Эдур только качал головой.

Белые как кость Гончие с трудом сдерживались, готовясь броситься в смертельную атаку. В глазах полыхала ненависть.

— Почему? — снова спросил Котиллион.

— Неумолимые силы… Нам кажется, что мы победили, но дикость остается. Контроль — заблуждение ума самозваных хозяев. — Последние слова были наполнены презрением. — Поводок, глупцы… перетерся. Неужели вы совсем ничего не видите?