Испанский сон - Феликс Аксельруд

— Ничего; говори.

— Но ведь сеньор находится как бы в полете. Он уверен, что в его сотовом телефоне достанет электроэнергии?

— Гонсалес, — рыкнул Вальд, — я тебя накажу.

— Боюсь, последнее неизбежно. Хотя, если учесть, что я руководствовался единственно намерением создать добавочный капитал… Постоянно думая о том, как получить прибыль…

— Очень хорошо.

— Да? — слегка оживился Гонсалес. — Вы вправду так думаете, сеньор?

— А то. Расскажи-ка лучше, что ты там делал.

— Вначале, — сказал Гонсалес, — это не имело отношения к производству; в свободное от работы время, зайдя в казино, я решил сыграть на небольшое количество своих собственных денег, которые прихватил с собой, пользуясь либеральностью валютного законодательства. Я имею в виду разрешение на вывоз пятисот долларов США без какого-либо оправдательного банковского документа.

— Ага… Ты спустил командировочные?

— Сеньор, я говорю о своих собственных деньгах. Мы еще не дошли до командировочных…

— Но ты их спустил?

Гонсалес молчал.

— Ты понял вопрос? — рявкнул Вальд.

— Да… Но вначале я много выигрывал.

— Откуда ты звонишь?

— Вынужден поправить сеньора. Звоню не я, звонят мне… Хваленая американская демократия на поверку обернулась туфтой. Я попытался реализовать свое законное право на звонок, но мне объяснили, что это не распространяется на международные переговоры. Мне дали лишь одну минуту, чтобы запросить так называемый call-back, то есть обратный звонок за счет вызывающего.

— О’кей, куда тебе позвонили?

— В Лас-Вегас, сеньор.

— Точнее!

— В Лас-Вегас… штат Невада.

— Еще немного точнее, пожалуйста.

— В отделение полиции, сеньор, — вздохнул Гонсалес. — Вы готовы записывать уличный адрес?

— Ты нарушил закон?

— Так говорят. Я торговал одеждой в вестибюле гостиницы, не имея на то специального разрешения.

— Теперь наконец ясно, — сказал Вальд.

— Если бы сеньор прислал мне немного деньжат…

— То ты бы отыгрался, да?

— Согласно закону больших чисел…

— А вот … тебе, — злобно сказал Вальд. — Я тебя зачем посылал? А ты что? Не мог сыграть в Москве?

— Я боюсь ходить в московские игорные притоны.

— … … …, — сказал Вальд в сердцах.

— Может, — робко предположил Гонсалес, — сеньор пришлет мне денег хотя бы на такси до аэропорта?

— Не пришлет. Сиди теперь там и жди депортации.

— В таком случае плохи наши дела, — заключил Гонсалес. — За недолгое время я уже успел убедиться, что бюрократическая машина работает здесь крайне медленно. В результате я не успею выполнить задание главного инженера и поставлю под угрозу контракт.

— Шантажировать вздумал? — проворчал Вальд. — Ну погоди, доберусь я до тебя…

— Как, — с ужасом спросил Гонсалес, — вы надумали лично лететь на шаре до самого Лас-Вегаса?

— А почему бы и нет? — пожал плечами Вальд и задумался. — Газу у меня достаточно… да и еды…

— Если желаете, я мог бы заранее известить иммиграционные власти, — со слабой надеждой в голосе предложил Гонсалес. — Подготовиться к вашему прибытию… организовать торжественную встречу…

Вальд хмыкнул.

— Еще чего. Смотри лучше за своей задницей.

Он отключился и набрал номер Филиппа.

— Партнер, помогай. Я меняю всю концепцию торжества. Но мне может не хватить электроэнергии.

— Мне тут сказали, что ты летишь на воздушном шаре с человеком по прозвищу Сид. Это правда?

— Да… только без Сида.

— Странно. Не отключайся.

В трубке раздались щелчки и музыка.

— Нет, — сказал вновь появившийся Филипп, — в последний раз, то есть в районе окружного кольца, вас видели с Сидом… Еще сообщают, что он на твоей машине. Ты все-таки на шаре или на машине? Или вы поменялись средствами передвижения?

— Я перезвоню, — сказал Вальд и отключился.

Голова была ясной, как небо вокруг. Сид ухватился за канаты… а шар взлетел… Выходит, все это время…

Вальд распластался по корзине среди ящиков и мешков и прильнул глазом к лючку, в который уходил трос с лебедки. Сквозь лючок он увидел крышу своего «круизёра», четырьмя концами зацепленного за металлический крюк. На этой крыше, под самым крюком, вписанный в четырехгранную канатную пирамиду, с поникшей головой сидел несчастный воздухоплаватель.

— Сид! — крикнул Вальд.

Сид задрал голову.

— Черт бы тебя побрал, Вальдемар, — сказал он охрипшим голосом. — Какого дьявола так долго?

— Я не знал, что ты здесь.

— Но я кричал!

— Я думал, это галлюцинация.

— Идиот. Почему ты не опустился вовремя?

— Потому что рукоять не пашет, блин!

— Дважды идиот, — проворчал Сид. — Надо было дернуть веревку!

— Какую веревку?

Сид тяжко вздохнул и снова опустил голову.

— Да что сейчас об этом, — сказал Вальд. — Лучше скажи, что там внизу.

— Море.

— Да, но какое?

— Средиземное. Помоги мне подняться в корзину.

— Как?

— Рядом с тобою веревочная лестница. Кинь ее через борт.

— Прежде извинись за идиота.

— Никогда!

— Но это же глупо! В конце концов, я не воздухоплаватель.

— Ну, тогда извини.

— Всего-то? Ты меня назвал идиотом не единожды.

— Дважды извини.

— Не годится. У меня память хорошая; вначале идиот, а потом дважды идиот — всего три раза.

— Трижды извини, черт тебя побрал!

— То-то же.

— Давай лестницу.

— Вынужден тебя разочаровать. Здесь нет лестницы; я подозреваю, что Барранко — мир его праху! — прихватил ее с собой, выпрыгивая. С перепугу, должно быть.

— ¡Vaya, vaya! — сказал Сид и пригорюнился.

— Кстати, Сид… ты же испанец, верно?

— И что?

— Пользуясь случаем, не могу не выразить удивления твоим очень приличным русским языком. Особенно отметил бы грамотное использование падежей — камень преткновения всех иностранцев. Достаточно широк и словарный запас… и произношение практически без акцента… Интересно бы знать, почему?

— Да ты издеваешься! — хрипло вскричал Сид. — При чем здесь мой русский?

Вальд сконфузился.

— Я просто хотел сказать тебе хоть что-то приятное, — пробормотал он, — отвлечь тебя от тяжелых мыслей…

— Должен сказать тебе, что твой замысел не удался.

— Жаль, — огорчился Вальд. — Но есть и другие способы утешиться. Один из них — найти в своем положении какой-нибудь плюс. Например, нас с тобой могут внести в книгу рекордов Гиннесса.

— В чем же рекорд?

— Как: я наверху, а ты на крыше автомобиля.

— Это не рекорд, — сказал Сид. — Это уже было в 1976 году, во время гонок Гонконг — Австралия.