Война, погубившая Россию. Записки премьер-министра Великобритании - Дэвид Ллойд Джордж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Менсдорф жалел, что Англия ни одним словом не выразила своего сочувствия политике Чернина. В Австрии же взгляды Чернина встречались холодным презрительным молчанием пли высмеивались прессой. Менсдорф надеялся, что английские государственные деятели будут еще иметь возможность публично выразить свое сочувствие взглядам Чернина и что таким путем создастся лучшая атмосфера для разрешения проблем будущего.
В ответ на это я указал, что, как хорошо известно, английское правительство благоприятно относится к идее Лиги наций, и наши руководящие государственные деятели неоднократно выражали свою солидарность в этом отношении с американским президентом Вильсоном. Но мы очень остро чувствуем, что один механизм Лиги наций был бы не только бесполезен, но положительно опасен, если он не был бы учрежден па основе удовлетворительного мира, т.е. такого мира, который не оставит Германию в положении военного гегемона на континенте и который в своем территориальном аспекте будет, насколько это возможно, основан на принципе прав национальностей.
Так как Германская империя приобрела небывалую военную мощь во время этой войны, английский народ чувствует, что независимо от того, войдет ли Германия в Лигу наций или останется вне ее, она. благодаря своему военному могуществу, будет в состоянии в любое время разрушить полезные начинания Лиги. Тучи, нависшие над Европой и приведшие к этой войне, не рассеялись. Опасение других наций за свое будущее будет и в дальнейшем толкать их к решениям вопросов путем вооруженной борьбы. Поэтому для Лиги наций существенно, чтобы германское военное господство было разрушено в эту войну, и чтобы политическая расстановка в Центральной Европе после войны служила некоторой гарантией против его восстановления.
В ответ на это Менсдорф заявил, что мы недооцениваем те новые течения в Германии, которые поддерживают новый порядок. Развитие парламентаризма в Германии зашло гораздо дальше, чем это обычно считают. Частая смена канцлеров объясняется тем, что теперь в Германии стало невозможным существование правительства, не имеющего большинства в рейхстаге. Такова реальная внутренняя природа всех, недавно происходивших скрытых политических кризисов.
Если мы ожидаем большего в настоящее время и ждем в Германии революции во время войны, мы сильно заблуждаемся. Германский рабочий класс высоко образован и обладает способностью управлять страной; даже до войны социалистическая партия в Германии была самой влиятельной в Европе. Но германские социалисты, конечно, не собираются последовать примеру русских. Однако все уверены, что как только кончится война и армии вернутся с фронтов, как только германский народ вернется к нормальному образу жизни, в Германии произойдут самые серьезные политические перемены.
Я заметил, что германское правительство отступило на задний план по сравнению с генеральным штабом, и что деятельность правительства приводила все больше и больше к укреплению господства военщины в Германии.
На это Менсдорф возразил с презрительным жестом, что весь военный режим, как только кончится война, будет сметен и германский народ сможет жить свободно.
Затем Менсдорф пытался перейти к условиям общего мира и сказал, что, по его мнению, пора уже открыть неофициальные переговоры между Англией и Германией, и если Австрия, как дружественная сторона, может быть использована в качестве посредника, она будет в высшей степени удовлетворена.
Я поблагодарил его, но сказал, что время для обсуждения мирных условий с Германией, конечно, еще не настало и что ни английский народ, ни английское правительство не намерены еще обсуждать мир с германским правительством, а потому наши переговоры должны быть ограничены исключительно вопросами, касающимися Австро-Венгрии.
Он согласился с этим, но не скрывал своего сожаления и несколько раз делал попытки начать обсуждение германских условий мира. Однако я решительно отказался входить в обсуждение этого вопроса.
Затем разговор перешел к связанным с миром территориальным вопросам, которые затрагивали интересы Австро-Венгрии. Менсдорф сам поднял вопрос о Польше, которая, по его словам, благодаря высокой культуре, имеет скорее западную, чем восточную ориентацию.
Я заявил, что с точки зрения обсуждавшегося нами вопроса существенно, чтобы в будущем польское королевство ие имело германской ориентации. Он ответил, что это мало опасно, ибо благодаря либеральной политике, которой следовала Австрия, более вероятно, что будущее польское государство будет сотрудничать не с Германией, а с Австрией.
Я заявил, что мы обещали независимость Польше, но если Австрия действительно порвет с Германией и осуществит указанную выше миссию, не исключена возможность некоторой связи между Австрией и Польшей и что присоединение Галиции к Польше может быть с этой точки зрения желательным. Он сказал, что решение польского вопроса в этом направлении может быть приемлемым для Австро-Венгрии и может даже понравиться и самим полякам. Имеются затруднения конституционного характера, но, но мнению Менсдорфа, будущую великую Польшу можно было бы втянуть в орбиту Австрийской империи.
Далее я потребовал, чтобы — если польский вопрос будет решен подобным образом и австрийское влияние благодаря этому сильно возрастет — были изысканы средства для удовлетворения разумных требований тех государств, которым мы дали различные обещания во время войны, т.е. Сербии, Румынии и Италии.
Менсдорф заявил, что сербский вопрос не представляет больших трудностей, поскольку Австрия заинтересована в его решении. Она недолюбливает основанную на убийствах династию Карагеоргиевичей и будет приветствовать гарантии, которые помешают Сербии стать еще раз центром интриг против Австрии. Он считает также, что Болгария должна удержать болгарские части Сербии и что было бы мудрой политикой согласиться с ней в этом.
Я возразил, что Сербия может в этом случае законно требовать компенсации и что следует подумать, не лучше ли даже с австрийской точки зрения последовать национальному принципу — присоединить Боснию-Герцеговину к Сербии и, открыв Сербии путь на Далматинское побережье, вовлечь выросшую таким образом Сербию в более дружественные отношения с Австро-Венгрией.
Он спросил, какие отношения я подразумеваю: свободный ли политический союз, или какой-то союз экономический. Я сказал, что не могу ответить на это, так как этот вопрос подлежит обсуждению совместно с Сербией, но что я считаю существенным для будущего мира в Европе проведение реорганизации по возможности на национальном базисе. Дальновидная политика Австрии в настоящее время могла бы умиротворить южные славянские народы и помочь ей осуществить ту великую миссию и политическую роль, которую ей готовит будущее.
Я указал, что не будет
