Пятый доминион - Баркер Клайв

- Ты говорил...

- Да. Что я там такое говорил?

- Что ты последовал за нами и обнаружил, что дом Греховодника пуст.

- А полгорода - в огне. - Он вздохнул. - Это было трагичное зрелище. Все это бессмысленное разрушение, месть пролетариев... Да, конечно, я знаю, я должен был бы радоваться победе демократии, но что осталось после этой победы? Мой возлюбленный Изорддеррекс в руинах. Я посмотрел на все это и сказал себе: Это конец целой эпохи, Оскар. После этого все будет иначе. Гораздо мрачнее. - Он оторвал взгляд от чашки с чаем, в которую он глубокомысленно смотрел во время своего монолога. - Кстати, Греховоднику удалось остаться в живых, ты не знаешь?

- Он собирался покинуть город с Хои-Поллои. Думаю, что с ним все в порядке. Он даже успел очистить весь свой подвал.

- Нет, это сделал я. И я рад этому.

Он бросил взгляд в направлении подоконника. Угнездившись среди хозяйственных мелочей, там стоял ряд миниатюрных статуэток. Скорее всего, талисманы из запасов подвала Греховодника. Некоторые из них смотрели в комнату, некоторые - во двор. Каждая из них представляла собой воплощенную ненависть и агрессию; на их ярко раскрашенных лицах застыло совершенно бешеное выражение.

- Но ты - моя лучшая защита, - сказал он. - Только когда ты рядом, я начинаю надеяться, что у нас есть кое-какой шанс пережить все это. - Он накрыл ее руку своей. - Когда я получил твою записку и понял, что ты осталась в живых, во мне затеплилась надежда. Потом я долго не мог с тобой связаться и начал воображать самое худшее.

Она оторвала взгляд от его руки и заметила в его измученном лице семейное сходство, которое раньше никогда не бросалась ей в глаза. В нем было эхо Чарли, Чарли в Хэмстедской лечебнице, сидевшего у окна и говорившего о трупах, которые выкапывали под дождем.

- А почему ты не приехал ко мне на квартиру? - спросила она.

- Я не мог выйти отсюда.

- Тебя так сильно мучает боль?

- Да нет, не из-за этого, - сказал он, поднося руку к груди. - Из-за того, что ждет меня там.

- Ты думаешь, Tabula Rasa охотится за тобой?

- Господи, нет, конечно. О них-то уж точно не стоит беспокоиться. Я тут было подумал предупредить одного или двух из них - анонимно, конечно. Ни Шейлса, ни Макганна, ни этого болвана Блоксхэма. Эти пусть себе жарятся в Аду. Но Лайонел всегда по-дружески ко мне относился. Даже когда был трезв. И женщины. Мне не хотелось бы, чтобы их смерть оказалась на моей совести.

- Так от чего ты прячешься?

- Правда в том, что я сам не знаю этого, - признался он. - Я видел образы в Чаше, но не смог их до конца истолковать.

Она совсем забыла о Бостонской Чаше с ее маревом пророческих камней. Судя по всему, теперь Оскар поставил свою жизнь в зависимость от малейшего их постукивания.

- Нечто явилось сюда из Доминионов, моя дорогая, - сказал он. - В этом я абсолютно уверен. Я видел, как оно приходит за тобой. Пытается тебя задушить...

Судя по его виду, рыдания вновь подступили ему к горлу, но она успокоила его, слегка похлопав по руке, словно он был капризным, выжившим из ума старичком.

- Ничто не сможет причинить мне вреда, - сказала она. - Слишком многое я пережила за последние несколько дней и, как видишь, уцелела.

- Ты никогда не встречалась с такой силой, как эта, - предупредил он. - Впрочем, как и весь Пятый Доминион.

- Если это существо пришло из Доминионов, значит, это происки Автарха.

- Ты так уверенно это утверждаешь...

- Потому что я знаю, кто он такой.

- Ты наслушалась Греховодника, - сказал он. - Он сыплет теориями, дорогая, но ни одна из них не стоит и ломанного гроша.

Его снисходительность разозлила ее, и она убрала свою руку из-под его руки.

- Мой источник информации куда более надежен, чем Греховодник, - сказала она.

- Даа? - Он понял, что обидел ее, и теперь пытался загладить свою вину преувеличенным вниманием. - И кто же это?

- Кезуар.

- Кезуар? Да как, черт возьми, тебе удалось к ней пробраться?

Удивление его было настолько же неподдельным, насколько фальшивым было предшествующее умасливание.

- А у тебя нет никаких догадок? - спросила она у него. - Разве Дауд никогда не болтал с тобой о добрых старых временах?

Теперь лицо его приняло осторожное, почти подозрительное выражение.

- Дауд служил многим поколениям Годольфинов, - сказала она. - Разумеется, ты знал это? Вплоть до чокнутого Джошуа. Собственно говоря, он был его правой рукой.

- И это мне известно, - тихо сказал Оскар.

- Значит, ты должен знать и обо мне.

Он ничего не сказал в ответ.

- Ответь мне, Оскар?

- Я не говорил о тебе с Даудом, если ты об этом спрашиваешь.

- Но ты знал, почему вы с Чарли держали меня при себе?

Теперь настал его черед обижаться; он поморщился от ее выражения.

- Именно так все и было, Оскар. Вы с Чарли торговались из-за меня, зная, что я обречена служить Годольфинам. Конечно, я могла куда-то исчезнуть на время и завести несколько романов на стороне, но рано или поздно я должна была вернуться в семью.

- Мы оба любили тебя, - сказал он, и в голосе его послышалось то же смущенное непонимание, что отразилось на его лице. - Поверь мне, ни один из нас не понимал подоплеку этого дела. Мы даже и не задумывались об этом.

- Да что ты? - сказала она с нескрываемым сомнением.

- Я знаю только одно: я люблю тебя. Это единственное, в чем я уверен в этой жизни.

Ее подмывало подкислить этот сахарин рассказами о происках его семьи, жертвами которых она стала, но был ли в этом смысл? Перед ней был человек, страдающий от ран и ссадин, который заперся у себя дома из страха перед тем, что новый день может привести к нему на порог. Обстоятельства и так уже потрудились над ним. Дальнейшие действия с ее стороны стали бы проявлением неоправданной злобы, и хотя было еще немало причин, по которым он заслуживал ненависти и презрения - его болтовня о мести пролетариев была особенно отвратительна, - в недавнем прошлом она была настолько близка с ним и испытала такое облегчение от этой близости, что не могла быть с ним жестокой. Кроме того, ей предстояло сообщить ему весть, которая, без сомнения, будет для него куда более тяжелым ударом, чем любое обвинение.

- Я не останусь с тобой, Оскар, - сказала она. - Я вернулась не для того, чтобы запереться в четырех стенах.

- Но там очень опасно, - ответил он. - Я видел, что угрожает нам. Я видел это над Чашей. Хочешь посмотреть сама? - Он поднялся со стула. - Ты сразу же передумаешь.

Он повел ее по лестнице в сокровищницу, по дороге не переставая разговаривать.

- С тех пор, как эта сила пришла в Пятый Доминион, Чаша зажила самостоятельной жизнью. Уже не нужно, чтобы кто-то на нее смотрел - над ней и так постоянно возникают одни и те же картины. Она охвачена паникой, понимаешь? Она знает, что надвигается на всех нас, и это ввергает ее в панику!