Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни - Александр Оганович Чубарьян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но одновременно следует отметить, что историки ГДР внесли существенный вклад в мировую историографию. Их труды по проблемам теории и методологии истории, многочисленные работы по конкретным историческим вопросам (особенно древней и средневековой истории) отличались высоким профессиональным уровнем, традиционно свойственным германской историографии.
После объединения Германии практически все научные институты ГДР были распущены или реформированы, а большинство историков остались без работы.
* * *
Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что тогдашние настроения национализма в среде науки и интеллигенции стран социализма подготавливали почву для последующего перехода этих стран к развалу «социалистического содружества».
Франция в моей жизни
Франция занимает особое место в моей жизни.
Я бывал в этой стране множество раз. Последние двадцать с лишним лет приезжал во Францию каждый год. Иногда я жил там по месяцу, несколько раз по два месяца. Но чаще всего приезжал на несколько дней для участия в самых разнообразных конференциях и встречах.
С Францией меня связывают многие десятки партнеров, близких коллег и друзей из самых различных сфер. Это ученые, политические и общественные деятели, дипломаты, журналисты.
Интерес к этой стране объяснялся и подогревался несколькими обстоятельствами.
Во-первых, это было следствием моих занятий в течение многих лет историей европейской идеи и в более широком плане проблемами европеизма. Франция была много десятилетий мотором европейской интеграции (особенно в послевоенные годы). Но и в более отдаленной ретроспективе французская элита постоянно ассоциировала себя с Европой, с ее ценностями, культурой и преобладающим влиянием на европейском континенте. Начинать можно с «великого европейского проекта» герцога де Сюлли, с европейских планов Сен-Пьера и Руссо, с гегемонистских идей Наполеона Бонапарта. Европейские амбиции Франции перешли и в ХХ столетие. План Аристида Бриана в конце 1920-х годов и вклад отцов-основателей Европейского Союза Жана Монне и Мориса Шумана символизировали «французский европеизм» ХХ века.
Поэтому Париж был для меня Меккой европейских идей; поездки во Францию стимулировали мой интерес к изучению истории Европы и, главным образом, европейских идей и проектов.
Во-вторых, пребывания во Франции были связаны и с моей многолетней деятельностью в Международном Комитете исторических наук, где в течение длительного времени именно французские представители играли заглавную роль, как бы заказывая музыку для сотрудничества историков на международной арене.
Кажется, почти ни у кого не вызывало сомнений, что именно Франция должна была занимать пост генерального секретаря Международного Комитета исторических наук. И до определенного времени эта традиция не нарушалась. И мои частые поездки в Париж имели целью встречи и контакты с французскими представителями МКИНа, многих международных комиссий и ассоциаций.
Сюда же следует отнести и те годы моей жизни, которые связывали меня с ЮНЕСКО, штаб-квартира которой, как известно, также находится в Париже.
В-третьих, последние 20–25 лет и я лично, и Институт всеобщей истории РАН были связаны с целым рядом французских научных организаций и университетов. Это прежде всего Дом Наук о человеке (Maison des Sciences de L’homme), Национальный научно-исследовательский центр (Centre national de la recherche scientifique, CNRS), Сорбонна (Университеты Париж I и Париж IV), Высшая школа социальных наук (École des hautes études en sciences sociales) и другие организации. Пожалуй, по степени интенсивности период с начала 1980-х и до второй половины 1990-х годов в наших контактах с Западом Франция занимала первое место, и это также было одной из причин моих частых поездок в эту страну. Ситуация начала меняться с середины 1990-х годов, но это уже другая история.
Мои контакты с французскими учеными и с отдельными историками и политологами вписывались в общий контекст наших отношений с Западом и в активное включение Института всеобщей истории РАН в международное сообщество историков.
Русисты Франции
Французская историческая наука в послевоенные годы оказывала не просто заметное, но и в каком-то смысле преобладающее влияние на мировую и особенно европейскую историографию. Видимо, это было связано с традициями и опытом гуманитарного знания во Франции еще с XIX столетия.
Я уже упоминал, что на положение французской исторической науки в послевоенные и особенно в 60–90-е годы XX века сказывалось и то обстоятельство, что в Париже располагалась штаб-квартира ЮНЕСКО, в деятельности которой гуманитарной проблематике принадлежала ведущая роль, а также и то, что в Международном Комитете исторических наук именно французские представители по традиции занимали пост генерального секретаря (т.е. ключевой фигуры всемирной организации историков).
Я помню генерального секретаря Мишеля Франсуа (одновременно бывшего директора École de Chartres), которого сменила Элен Арвайлер, чьи энергия и амбиции в весьма значительной степени повышали общий статус французской историографии.
Ее сменил на посту генсека Франсуа Бедарида, после которого на 10 лет этот пост ушел к канадцу Жан Клоду Роберу, что было знáком признательности мирового исторического сообщества Канаде за прекрасное проведение очередного мирового конгресса в Монреале.
А уже на Конгрессе в Амстердаме в 2005 году все стало на свои места, и пост генерального секретаря вернулся к Франции. Им стал профессор Сорбонны (Университет Париж IV) Робер Франк.
Но несмотря на все это, можно было видеть, как постепенно снижался вес и значение исторических исследований во Франции. Ушли из жизни столпы и мэтры французской и общеевропейской историография Фернан Бродель, Жорж Дюби и Жак Ле Гофф, фактически закончилась эпоха знаменитой французской школы «Анналов», занимавшая в 1950–1980 годы умы историков во всем мире.
И это привело к явному снижению влияния французской историографии, что, в частности, проявилось и на мировых конгрессах историков. Если посмотреть на программы конгрессов 1960-х – начала 1980-х годов, то видно явное преобладание французских ученых, причем по всем периодам и темам исторического знания.
А в программах конгрессов 1995 и 2000 годов доля французских докладов неуклонно снижается. И если участие, например, в конгрессе в Монреале было связано с непростыми финансовыми условиями, то в конгрессе в Амстердаме в 2010 году (в трех часах езды от Парижа) французам участвовать было легко и комфортно. Но и в Амстердаме французских ученых было немного.
Соответственно явно «увядает» и французская русистика. В течение многих лет во Франции выходило большое число
