Легенды европейских народов - Александр Васильевич Швыров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воцарилось христианство, и церковь усмотрела в этом невинном сравнительно рае настоящий ад, вместилище греха и отказалась простить дерзкого, рискнувшего проникнуть туда. Но народ иначе взглянул на этот случай и решил, что Бог простил грешника, так как он чистосердечно раскаялся.
В наш век поэт-философ в этой грезе не видит ничего, кроме суетности, для драматурга же борьба между раем и адом превращается в борьбу между двумя формами любви — чувственной и идеальной... Но под разными масками лицо остается все то же, все тот же сфинкс глядит на нас своим загадочным взором.
В нас не перестает жить желание сочетать между собою эфемерные, непрочные радости жизни с продолжительным спокойным счастьем, наслаждения с нравственным благородством, чистую, невинную, преданную любовь с могучими, неудержимыми порывами чувственности. Тая в душе такие неосуществимые желания, мы жадно слушаем и будем еще долго слушать сказки, хотя бы они заставляли нас страдать еще больше, что некоторые смертные проникали в такую чудную счастливую страну и, возвращаясь на короткое время к людям, приподнимали уголок завесы, закрывающей от нас великие тайны.
РОБЕРТ-ДЬЯВОЛ[21]
Мы берем второй оперный сюжет не по случайной аналогии, но вследствие более глубоких причин. Легенда о Роберте-Дьяволе, прозванном «божиим человеком», является дополнением, и дополнением существенным, к длинной серии легенд, где так или иначе замешана нечистая сила.
Легенда о Роберте-Дьяволе относится приблизительно к XIII веку, т. е. к той эпохе, когда герцогство Нормандское было окончательно присоединено к Франции. Ее сравнительная древность послужила поводом к бесконечным спорам и догадкам, к какому историческому лицу может быть отнесена эта легенда. Споры эти еще и до сих пор не привели ни к какому положительному результату.
Бенедиктинцы утверждают, что будто бы легенда эта не что иное, как сатира на герцога Robert Court-Heuse, старшего сына Вильгельма Завоевателя. Предположение это, как наиболее вероятное, нашло многочисленных сторонников и довольно прочно установилось. Было решено почти единогласно, что Роберт Court-Heuse, изгнанный своим отцом, собрал вокруг себя шайку отважных, лихих молодцов и вместе с ними стал грабить границы Нормандии и других герцогств. В семье принца между тем происходит раздор: отец узнает о недостойном поведении сына, грозит ему жестоким наказанием, мать трепещет за любимое чадо и старается умиротворить отца; чем бы все это кончилось — неизвестно, но сын сам кладет всему конец: он бросает свою шайку, едет в дальние страны и очень выгодно женится в Италии.
Документально доказать эти факты невозможно и поэтому вместе с Ришомом приходится предположить, что вся эта фантастическая биография сына Вильгельма Завоевателя создалась впоследствии, долго спустя после зарождения легенды и с единственной целью — подкрепить популярную уже в то время легенду.
Разбивая это мнение, тот же скромный антикварий Ришом дает объяснение, но уже собственное, о создании легенды. По его словам, миф этот зародился как далекое эхо кровавых воспоминаний войн и пленения Нормандии. Многочисленные рассказы об ужасах, связанных с этим захватом, в устах народа приняли поэтическую окраску, а затем и конкретную форму. Что народ мыслит и мечтает только образами — старая истина, не требующая доказательств.
Легендарный Роберт не может относиться ни к одному из исторических лиц, с которыми его сравнивают ученые. Он имеет сходство со всеми, так как в нем собраны характерные черты всех герцогов, — это собирательный идеальный тип разбойника-рыцаря мрачного Средневековья, относимый к Нормандии лишь потому, что герцоги нормандские были самыми отчаянными пиратами, наводившими ужас на мирное население французского побережья.
Роберт-Дьявол, заслуживший впоследствии название Homme de Dieu («божьего человека»), зародившись в народной фантазии, стал вскоре, благодаря своим неугомонным страстям, бурной, неукротимой энергии, благодаря своим неслыханно жестоким преступлениям и невероятным добродетелям, самым цельным типом средневекового рыцаря.
Когда и при каких обстоятельствах зародилась легенда, трудно сказать. Одно только известно, что труверы, хроникеры и поэты стали обрабатывать и придавать литературную форму легенде в конце XII века. В XV же веке легенда была переделана в народную мистерию и благодаря своей замечательной сценичности пользовалась шумным и продолжительным успехом.
Сопоставляя различные варианты, число которых довольно значительно, и беря лишь самую сущность, ядро легенды, без мелких позднейших прибавлений, содержание ее рисуется так.
Герцог Нормандский Губерт и его супруга, дочь герцога Бургундского, в продолжение долгой совместной жизни остаются бездетными. Они возносят горячие молитвы к небу, но все напрасно — детей у них нет. Тогда мать, конечно, потихоньку от отца, дает обет — если у нее родится ребенок, посвятить его аду.
Вскоре у нее рождается мальчик. В день его появления на свет небо заволакивается грозными черными тучами и в полдень становится темно, точно ночью. Раскрываются хляби небесные, гремит гром, молнии беспрерывно прорезывают черные тучи. Ветры дуют со всех четырех сторон. Поднимается такой вихрь, что дом трепещет, как осиновый лист, и большой кусок стены отламывается и с грохотом валится наземь. Одним словом, настает что-то ужасное. Темный люд, напуганный волхвами и кудесниками, ждет конца мира.
Когда, наконец, погода проясняется, ребенка несут крестить и нарекают Робертом. Странно, что легенда не воспользовалась этим моментом, когда отрицательная сила, породившая ребенка, столкнулась с Божеским началом, и ничего не говорит о подробностях крещения. В этом отношении легенда о пане Твардовском проявляет больше находчивости и изобретательности. В ней рассказывается, что маленького Твардовского, проданного также дьяволу, никак не могли окрестить. Ксендзы, которых приглашали, по разным обстоятельствам не попадали на хутор Твардовского. Роберта же окрестили, по-видимому, без всяких затруднений и препятствий.
Мальчик рос буквально не по дням, а по часам, но в то же время очень рано стал выказывать и дурные наклонности. Не проходило дня, чтобы он не принес своей матери какого-нибудь огорчения. Едва он показывался на улицу, как его сверстники начинали собираться группами и дразнить его, обзывая его «злым Робертом, Робертом-Дьяволом», и затем быстро скрывались в какой-нибудь дом, чтобы не быть избитыми этим герцогским сыном. С раннего детства за ним укрепилась кличка Роберта-Дьявола.
Своего наставника и учителя он закалывает, священника убивает у алтаря и даже молящимся в церкви не дает пощады и, пользуясь своим высоким положением, проделывает с ними разные непристойные шутки. Отец возмущается его поведением и готов проклясть его, а мать, чувствуя за собой вину, молчит и плачет.
Когда он достигает восемнадцатилетнего возраста, родители, надеясь все еще на его исправление, думают, что он переменит образ жизни, если его посвятят в рыцари. В Троицын день
