Аквариум - Даниил Кочергин

крайний правый фланг обороны и выбираем место нашего обустройства — расположение небольшой артиллерийской батареи из семи пушек. Командир группы, высокий худой юноша в желтом походном мундире, проверив бумаги от Салима, разрешает нам остановиться за батареей. Вокруг все кипит, роются рвы, делаются насыпи, устанавливаются колья. В проекте проглядывается довольно мощный редут, но работы ещё много.

Немного отдохнув и перекусив хлебом и сыром, мы с Савой и Авелом подключаемся к работе по устройству редута, Маша занимается организацией нашего быта, а Виталик с Семен Львовичем на лошадях отправляются в степь разведать местность к северу от нас.

Я лежу прямо в ароматной полыни, подложив под голову руки, в зубах, как и положено в таких случая, сухая травинка, Сава лежит рядом, широко раскинув руки. С непривычки, намахавшись лопатами до дрожи в руках, натерли на ладонях здоровенные мозоли.

— Мне сегодня опять снился сон с черными скалами, — еле шевелю обветренными губами, — ты обещал рассказать…

— Хорошо, слушай, — после паузы говорит Сава и, кряхтя, садится, — Крисимс на самом деле прекрасное место, те черные мрачные скалы, которые снятся по ночам, лишь малая его часть. В остальном, это прекрасные леса, озера, бескрайние долины, живописные деревни и многое другое. Это место, где живу я, а когда-то жил и ты.

У нас была немаленькая деревня, большое количество улиц, базарная площадь, кинотеатр, вокзал. Наши дворы и огород разделены невысоким заборчиком из редкого штакетника. Дружить начали с песочницы в прямом смысле этого слова. Она была в твоем дворе, я приходил к тебе играть по несколько раз в день. У тебя игрушки, у меня небольшой старый тканевый мешок, белый в синюю полоску, из-за него и подрались в первый и последний раз. Маленькие трёхлетние мальчишки таскали друг друга за волосы по всей песочнице, как сейчас помню.

Но чаще всего тебя вспоминаю десятилетним мальчишкой с выцветшими до белизны волосами, окрашенными местами в зеленый цвет. Это помидорные листья метили нас, когда мы лямзили незрелые помидоры на соседских грядках, ели прямо с кустов, посыпая зеленую мякоть крупной солью. На тебе стоптанные сандалии на босу ногу из которых торчат пальцы ног, окрашенные пылью в черных цвет. Короткие шорты и майка, а за пазухой яблоки, из-за которых майка в области живота провисает и становится похожей на мешок, в таких обычно хранят в погребе картошку. Кожа на открытых местах загорелая, обветренная, исчерчена мелкими царапинами и усеяна расчесанными комариными укусами. И запах яблок…, это запах дома и детства, я чувствую его каждый раз, вспоминая о Крисимсе.

Золотое время, праздного шатания и ничегонеделанья. Всегда сытые и не обделённые заботой, мы, чаще всего, были предоставлены сами себе: летом целыми днями носились по огородам, пыльным деревенским улицам, устав от жары, валялись в густой траве под яблонями, сочиняя всяческие смешные небылицы. Зимой возились в снегу — строили, затем разрушали замки, крепости пока сами не превращались в ледышки и бежали греться к печке. Единственное, что нам поручалось — поливка огородов.

Для этих целей через всю деревню был проложен широкий канал, или как его у нас называли — арык, вода в него поступала из ближайшей реки. Поливали по очереди, строго по графику. Чтобы организовать полив, необходимо было открыть нужные и закрыть, соответственно, ненужные шандоры на более мелких арыках, ведущих к нашим огородам. Затем мы следили за поливом, требовалось современно открывать и закрывать нужные туннели, ведущие от одной ячейки к другой, чтобы обеспечить полив и избежать их чрезмерного затопления. Если уровень воды внезапно падал, значит кто-то забирает воду вне графика, тогда мы брали лопату и шли искать утечку, обнаружив, закидывали землей открытый туннель. К слову, все это делалось ночью, чтобы содержимое огородов не сварилось днем под палящем солнцем. Вот так мы поливали сначала твой огород, затем закрывали туннели, и вода шла в мой.

К чему я так подробно, наверняка, Семен Львович представлял тебе свою аллегорию параллельного существования реальностей, не правда ли, что она коррелирует с примером заполнения ячеек, только в моем примере присутствует субъективный контроль за процессом распределения жидкости.

Я в подтверждение киваю, была такая аллегория.

— Учились мы в разных школах, но это никак не влияло на нашу дружбу, у каждого были свои школьные друзья-товарищи, но все они оставались на уровне важности для нас чуть ниже, чем мы друг для друга. Наш уровень — максимально высокий, это уровень, когда переживаешь удачи и неудачи другого как свои, когда зависть или безразличие к друг другу не имеют место быть в принципе.

Достижение юношами шестнадцатилетнего возраста — повод рассказать об одной особенности Крисимса. Дело в том, что форма социальной и политической организации Крисимса — диктатурный матриархат с элементами сексизма, в которой для мужского пола отведены роли сообразно их физиологическим особенностям, естественно, как это принято оценивать на Крисимсе: немногим силнее физически и слабее ментально. Исходя из этого принципа, шестнадцатилетние юноши должны сделать выбор, либо посвятить свою жизнь какому-либо ремеслу, либо пойти в солдаты, чья жизнь состоит из бесконечных тренировок и сражений. В зависимости от выбора, молодые люди отправляются в соответствующие учебные заведения на долгих пять лет.

На Крисимсе долгое время не было полноценных войн. Для урегулирования всевозможных споров и конфликтов была создана международная организация, в протоколе которой закрепили положение о последнем и бесповоротном способе разрешения любого конфликта — сражение на кремниевых скалах, или, как их ещё называют, черных скалах. В случае неразрешимой иными способами конфликтной ситуации, противоборствующие стороны выставляют соразмерное количество воинов, причём сражение проводится только на мечах и только на черных скалах. Конфликт решается в пользу той стороны, чьи воины одержат вверх в этой смертельной схватке. Почему выбрали, например, не футбольный матч, а реальное рубилово, я не знаю, возможно, реки крови, стекающие с черных камней, отрубленные конечности и головы придают особую значимость одержанной победе и итогам конфликта. Всё бы ничего, но вот частота, с который стороны прибегают к этой последней мере, никак не регламентирована. Власть и политика вытраливают женскую суть — создание новой жизни, превращая в безжалостных вершительниц мужских судеб, которые, долго не раздумывая, направляют сотни и тысячи солдат умирать на черных скалах.

Но на тот момент, мы, как все уважающие себя мальчишки, грезили романтикой героических сражений. Для этого было необходимо поступить в