Аквариум - Даниил Кочергин

военную академию, сдав большое количество экзаменов по школьной программе, а также физические нормативы. Вот с некоторыми из этих нормативов были проблемы. Ты, для своего возраста, был высок, вследствие чего — излишне тощ, я же, наоборот, хоть и немного, но излишне упитан, поэтому ты болтался на турнике как сосиска, а я как груша. Но так сложилось, что на тот момент в череде сражений было потеряно большое количество воинов, и для того, чтобы восполнить поредевшие ряды, на некоторые несоответствия закрыли глаза. Тем более, мы получили положительные оценки по остальным экзаменам. «Были бы кости, а мясо нарастет. Главное башковитые, а воину в бою прежде всего голова нужна» примерно так сказал старый генерал, принимавший решение о нашем зачислении.

За первый же учебный год мы, неустанно тренируясь, приобрели отличную физическую форму. Ну, а учеба давалась не сложно, так что все шло как по маслу: комфортные условия, команда единомышленников, многие из которых стали нашими друзьями, поэтому и пять, казалось бы, долгих лет пролетели для нас быстро.

Получив солдатские шевроны мечников, первое звание в недолгой карьере военного, мы с нетерпением ожидали первого испытания. Сражение на черных скалах не предполагает командных действий, только бой один на один, тот, кто нарушает это правило, подлежит ликвидации, а его команда — проигрывает. Чтобы стать хорошим воином — необходимы ловкость и сила, умение балансировать на острых камнях. Сражаться приходится почти вслепую, так как сражения происходят ночью и, либо ничего не видно из-за темноты, либо ослепляет свет, высекаемый мечами из кремния. Кроме того, необходимо знание анатомии как своего тела, так и противника, чтобы предугадывать его движения и своевременно отражать атаки. Всему этому нас беспрерывно учили в академии, и вот теперь — практика: мы стоим на скалах в ожидании своей первой битвы. Первый бой — он самый главный, более половины новичков его, как правило, не переживают — опыт весомое преимущество. Но меч надежно лежит в руке, успокаивая и как громоотвод, забирая в себя излишний трепет тела. Мы победили лично, но проиграли командой, поэтому ограничили свою радость крепким рукопожатием.

Так и началась история одного из лучших мечников Крисимса о котором до сих пор слагают легенды, твоя история. Изо дня в день, из года в года ты совершенствовал свое мастерство, доведя до необычайно высокого уровня и оно перелилось через край на соседние ячейки — попало в твои другие жизни. Ведь ничто не возникает из ни чего, ничто не исчезает в никуда. Талант — это опыт параллельных жизней, результат кропотливого ежедневного труда.

Шли годы, у тебя слава, семья, дети, у меня тоже семья, дети. К своей славе я не стремился — мне было достаточно твоей. Не то что мы начали стареть, но уже пятьдесят. Я давно уже ушел из мечников в учителя, ты же продолжал участвовать в сражениях, заменяя потускневшую с возрастом силу и ловкость огромным опытом. Часто и я говорил, и семья твоя просила: прекрати, останься дома, ведь ты мог уйти ещё десять лет назад, как я, но для тебя сражения стали образом жизни, необходимостью. Уйти или погибнуть в скалах — для тебя выбор был всегда очевиден. И вот, в конечном итоге, молодость и сила взяли вверх и снесли твою, так любимую многими, голову с плеч.

— Упав на камни, — подхватываю я, — она издала противный звук, такой же как издавали отрубленные головы тераконов, падая на каменный пол башни, и покатилась, поскакала словно мяч вниз по скалам. Я слышу эти звуки, перед глазами крутящаяся картина скал, — скривив рот, тру ладонью в области горла, — ужасное чувство.

Некоторое время мы молчим, я пытаюсь найти в памяти хоть какие-то отблески от услышанного, но перед глазами только черные скалы, ничего более. Нет памяти, нет и эмоций.

— Ты говорил, что у меня была семья, дети, — поворачиваюсь к Саве.

— Да, три очаровательные дочери, мы даже успели породниться, — улыбается Сава, — мой сын и твоя старшая дочь.

— Интересно, и как они сейчас?

— Я могу тебе рассказать только то, что ты сам когда-то знал, могу вытащить из глубины твоего подсознания эту информацию, но не более того, — отвечает Сава, — помнишь тот разговор с Семёном Львовичем о параллельном существовании реальностей?

— Конечно, помню, — усмехаюсь я, — тогда он сказал, что вы все — плод моего воображения.

— Да, вполне возможно, — Сава хитро прищуривается, — ещё он сказал, что в каких-то реальностях, мы можем быть субъективны, существовать вполне себе самостоятельно. Так вот, я думаю на Крисимсе я мог бы существовать и могу оставаться сейчас там, оплакивая своего друга. Думаю, что и в пятой палате, дискутируя с кактусом, я также мог бы быть. И, возможно, наша сильная связь и обуславливается тем, что наши жизни пересекались и пересекаются между собой более одного раза.

— Вполне возможно — сладко потягиваюсь, — но я хочу, даже не так…, я теперь принимаю реальность только так, как воспринимает её мое сознание и не сомневаюсь в ней несмотря на то, что на самом деле всё происходящее здесь, скорее всего, нереально.

— Ты до сих пор полагаешь, что всё происходящее здесь нереально? — Сава картинно удивляется

— Ты только что пытался меня убедить, что ты плод моего воображения, — громко смеюсь я, — я же, наоборот, убеждаю себя в том, что реально всё, и в этом суть моего теперешнего существования.

Кряхтя, встаю с земли, отряхиваю пыль со штанин. Сава поднимается за мной, и мы спускаемся с насыпа к палатке, где Маша готовит ужин, а Авел старается ей не мешать. Дневной свет начинает меркнуть, солнце клонится к закату, по степи растекается прохлада осенних сумерек.

— Если сознание постоянно в каждой реальности, значит и воспоминания в каждой реальности формируются параллельно, — усаживаюсь пред костром, на котором в большом котелке жарко кипит вкусная пшенная каша, — в таком случае, как я, находясь в одной реальности могу осознавать или, правильно сказать, помнить, что происходит параллельно в другой?

— Мне кажется, — Сава, закрыв глаза, втягивает аромат каши огромными ноздрями, — ответ на этот вопрос будет таким же, что и на вопрос почему ты сейчас меня видишь и разговариваешь со мной.

— То есть психическое расстройство — способность помнить и осознавать несколько реальностей одновременно?

— Почему нет, вполне себе объяснение всем этим галлюцинациям и