Карлики - Максим Дегтерев

- А ты чего? - вскипел я. - Это у тебя что, устройство для записи слуховых галлюцинаций?

- Нет, для чтения мыслей через среднее ухо, - ответил Ларсон. Он потирал ушибленный локоть.

- Ладно, извини.

- От лабиринтов все никак не отойдешь? - спросил он.

- Да вроде отошел. Скажи, тебе, конечно же, приходилось обследовать сотрудников на предмет... как бы это сказать... ну, скажем, заболеваний профессионального характера?

- Например?

- Например, связанных с нарушением психики.

- Хм, даже не знаю, как тебе ответить. Врачебная тайна - сам должен понимать.

- Не нужны мне твои тайны! Своих по горло хватает. Я же не по именам спрашиваю... Так "да" или "нет"?

- Ну случалось... Ты говори прямо - не стесняйся. И не бойся - Шефу не скажу.

Этого-то я как раз и не боялся - при всех своих недостатках, Ларсон болтуном не был. В определенном смысле, конечно.

- Скажи, ты можешь мотивированное чувство преследования отличить от немотивированного?

- У себя или у другого?

- У другого.

Ларсон мгновенно посерьезнел, прошелся несколько раз по кабинету.

- Беременность страхом... - тихо пробормотал он и с опаской посмотрел на меня, раздумывая, услышал ли я диагноз. Затем предложил:

- Можно, конечно, сделать анализы, но ты ведь не о том спрашиваешь. Тебе нужно, чтобы я определил, следит ли за тобой кто-нибудь или это тебе только кажется.

От Ларсона трудно что-либо скрыть, и я ответил, что он угадал верно.

- А традиционными способами пробовал проверять? Пусть кто-нибудь за тобой походит, посмотрит. Потом проанализируете картинку... - посоветовал он.

- Пробовал, разумеется, но - все чисто. - Мне нужен был совет врача, а не следователя. И не Ларсону объяснять мне, что такое двойная слежка.

- Давай попробуем гипноз.

После случая с Берхом о гипнозе он мог бы и не заикаться. Я отказался.

- Тогда я вряд ли смогу помочь. Но анализы все же стоит сделать. Камеру слежения носишь?

- Нет, а что?

- Поноси, спокойней будет.

- Пожалуй, так и поступим... - со вздохом согласился я.

Я сходил к себе в кабинет, забрал камеру и вернулся к Ларсону. Он помог мне установить камеру так, чтобы она брала панораму градусов в сто позади меня. Раз Ларсон сказал, что так будет спокойнее, то почему бы не попробовать.

- Так что насчет гипноза? - спросил Ларсон после того, как мы закончили с камерой.

- Спасибо, но - в другой раз.

- Ладно, не за что, - пожал плечами Ларсон.

- Вот именно, - ляпнул я не задумываясь.

- Тебе нужно сменить обстановку, - посоветовал он мне на прощание.

У меня не было возможности пустить кого-либо по собственному следу. Доверить такое я бы смог только Берху... Ноги сами несли меня домой, но я понимал, что сейчас они слушают не меня. Назло себе я решил немного погулять по лесу. Сотня гектаров, засаженная скромными деревцами разных пород - местными и адаптированными, - вот и весь наш лес. Плодородный слой почвы на Фаоне чрезвычайно тонок, а зимой вдобавок еще и промерзает, поэтому деревья тут растут только самые неприхотливые. Высокая трава, кустарник, карликовые, в полтора метра ростом, деревья - таков обычный фаонский пейзаж. Почву для искусственного леса завозили специально, зато и деревья выросли, по фаонским меркам, просто гигантские - метра на три с половиной, а то и на все четыре. Но до парка возле Института антропоморфологии нашему лесу еще расти и расти.

Принято говорить, что времен года на Фаоне всего два: одно - сухое, другое - холодное. Названия даны от противного - сухое, потому что не влажное, а холодное... хотел бы я посмотреть на того, кто назовет его теплым. При этом в холодный период влаги не больше, чем в сухой, а последний лишь немногим теплее первого. Но никто не запрещает пользоваться и обычными, земными названиями: зима, лето, весна, осень... И теперь, в начале сентября по синхронизированному времени, так уж совпало, что зима втихомолку вытесняла осень, и даже днем стали случаться заморозки.

Натянув капюшон, как пещерный гомоид, то бишь гном, я пересек стоянку флаеров, прошел вдоль опушки до прямой, как стрела, главной аллеи. По ней можно дойти до самого озера, что я и сделал. Главная аллея, в отличие от остальных дорожек, присыпана мелким оранжевым гравием. Другие дорожки попросту протоптали любители утреннего и вечернего бега. Шел пятый час вечера и вечерние бегуны еще не появились. Гравий кое-где поистерся и выступила земля, утрамбованная, жесткая, она приобрела бледно-оранжевый оттенок. С наступлением холодов в трещинках на земле появился лед. Интересно, откуда берется лед, если воды там никогда не было? А воды в трещинах я отродясь не видел.

Свернув с аллеи, я принялся бродить не разбирая дороги. Я то шел, нарочно громко хрустя сухими ветками, то резко останавливался и прислушивался - не хрустит ли кто вслед за мной. Но осторожный преследователь (если он был) внимательно следил куда ступить и ничем себя не выдал. Я вернулся на главную аллею и пошел по направлению к зданию Редакции. Осенью и весной, незадолго перед закатом, есть такой момент, когда солнце, уже совсем было скрывшееся за Верхушками деревьев, внезапно появляется в западном конце аллеи, чтобы ненадолго осветить целиком всю аллею (ее оранжевый цвет тут как нельзя кстати) и увидеть свое отражение в зеркальных стеклах. Я все еще шел в сторону здания, как вдруг увидел перед собою свою собственную тень - и без того длинная, она была бы еще длинней, если бы не серый портал Редакции. Я обернулся, чтобы проводить глазами заходящее солнце, постоял так несколько минут и, когда солнце окончательно спряталось за деревьями, я почувствовал, как неожиданно хмуро и неуютно стало вокруг. Вдалеке от меня, ближе к противоположному концу аллеи я заметил несколько фигур - появились первые вечерние бегуны. Но одна фигура стояла неподвижно. Разглядеть мне удалось немногое: стоявший был скорее мужчиной (или, в крайнем случае, гомоидом), но не женщиной; он стоял лицом ко мне. Трудно сказать, был ли он там все то время, что я наблюдал за солнцем, или появился из леса, лишь когда исчезли длинные тени, способные, как круги на воде, выдать мне его местонахождение. Мы стояли и смотрели друг на друга, а моя камера смотрела в прямо противоположном направлении. Я развернулся и неторопливым шагом направился к восточной опушке леса. Чтобы было легче вертеть головой, я снял капюшон. Бегуны меня догоняли; мне стоило больших усилий не оборачиваться, через минуту они меня обогнали мужчина и женщина в спортивных костюмах - по-моему, наши сотрудники, но из другого отдела. В конце аллеи я Обернулся - все чисто, никого нет. Дошел до стоянки флаеров, отыскал свой, забрался в него и велел везти меня домой.