Она - моё табу - Настя Мирная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Маски… Такие привычные, почти родные. Но почему-то именно сейчас удерживать их нереально сложно. Кликаю кнопку, и тонированные стёкла огораживают меня от всего мира, создавая интимную темноту. И за видимым слоем, там, где нельзя увидеть, у меня тьма. Только совсем другая. Глубокая и страшная, угнетающая и давящая, почти смертельная. Но я с ней справлюсь. Обязательно справлюсь. Просто надо время.
Вечером встречаю папу с показным весельем. Не переставая улыбаться, обнимаю и целую в щёку.
— Привет, папочка. Давай бегом переодевайся и приходи ужинать. Только пообещай, что если это есть невозможно, ты не станешь этого делать.
Отхожу на шаг и заглядываю в уставшее лицо, которое осветляет лёгкая улыбка.
— Ты сама готовила?
— Не всё. Я подстраховалась на случай, если будет совсем плохо, и заказала доставку из ресторана.
— Буду надеяться, что не придётся делать промывание. — подмигивает папа со смехом и уходит наверх.
Бреду на кухню и ещё раз инспектирую накрытый стол. Выглядит съедобно, но со вкусом не уверена. Готовить я не умею совсем, но мне просто необходимо было чем-то занять голову и руки. Так я привыкла справляться с проблемами — не думать о них. Позже… Когда не так невыносимо больно будет. На всякий случай пробую мясную запеканку и кривлюсь от количества перца. Папа, конечно, острое любит, но не настолько же. Несколько раз передвигаю по столу посуду и по-разному сворачиваю салфетки. Натираю из без того блестящие вилки.
— Ты почему сегодня такая активная? — спрашивает отец, садясь за стол.
Отодвигаю блюдо собственного приготовления подальше и натянуто улыбаюсь.
— Просто не сидится на месте, вот и решила поактивничать. — смеюсь задорно, вываливая на свою тарелку большую часть запеканки.
Отец перегибается через стол и буквально выдирает у меня из рук блюдо. Подносит к лицу и втягивает запах. Его губы расплываются в улыбке.
— Вкусно пахнет.
— Только пахнет. — брякаю, ковыряясь в тарелке.
Меня не пугает та гадость, что я наготовила. Просто аппетита нет.
— Попробуем. — смеётся он, накладывая себе нескромную порцию. Закидывает в рот кусочек и тут же меняется в лице. Прожевав, залпом выпивает стакан воды. Выдыхает, открыв рот, словно обжёгся. Хотя и не удивительно. Я туда пол перечницы бахнула. На его глазах выступают слёзы, но он всё равно выпаливает: — Островато. Но съедобно. — и отправляет в рот ещё одну вилку.
— Не мучай себя, пап. — вскрикиваю, отбирая у него тарелку. — Я же вижу, что это есть нельзя.
— Можно. — заявляет уверенно, доливая воду. — Только ты не ешь. Тебе с гастритом точно нельзя.
Я и не собиралась есть. Исключительно для вида задумчиво грызу огурец, иначе папа не отстанет. За ужином весело трещу обо всяких глупостях, расспрашиваю папу о рабочем дне и, конечно же, без конца улыбаюсь и смеюсь, пусть и ощущаю, как расползается внутренняя пустота. И с каждой минутой она становится всё темнее и глубже. Настолько, что к концу вечера еле волоку ноги в свою комнату. Будто из меня силы выкачали. Падаю лицом в подушку и не дышу.
Мне так хочется закричать. Заплакать. Но ещё больше мне хочется, чтобы кто-то сказал, что всё это неправда. Что у Андрея никого нет. Что Пашка просто решил меня так развести. Хотя в глубине искромсанной души знаю, что никакого подвоха нет. Голая, отвратительная правда. Я люблю мужчину, у которого есть семья. А он всё же соврал мне. Всё просто. Глупая Крис Царёва снова у разбитого корыта, заполненного её собственной кровью и внутренностями. Вот так-то. В следующий раз она подумает, как следовать зову сердца, а не руководствоваться холодным разумом.
Я теряю счёт времени, продолжая просто лежать. Я не трачу силы на самокопание. А смысл?
Телефонный звонок среди ночи — меньшее, что мне сейчас надо. Хочется только, чтобы эта боль ушла, а силы на жизнь иссякли. Но я всё равно отвечаю, даже видя имя абонента.
В моём голосе нет ни эмоций, ни звона, ни души.
— Что ты от меня ещё хочешь, Андрей. — вопрос даже не звучит как вопрос. Чтобы придать ему вопросительных интонаций, надо хоть что-то чувствовать. — Не звони мне больше, пожалуйста. Оставь в покое. Я знаю, что все твои слова и действия были игрой и не больше того. Возвращайся домой к жене и ребёнку. Ты уже сделал мне достаточно больно, так что не волнуйся, ещё долго не оклимаюсь.
Перекатываюсь на спину, кладу смартфон рядом с ухом и раскидываю руки в стороны, уставившись в светлое пятно лампы. Сжимаю веки, но больше не могу сдерживать слёзы. Они сами пробиваются сквозь них и ползут по вискам, чтобы потеряться в волосах.
— У меня нет жены, Крис.
— Тогда к невесте. — толкаю так же, без красок.
— И невесты тоже. Нам надо поговорить лично. Где ты сейчас?
— До-о-ома-а-а. — растягиваю слоги.
— Я еду. Выйди часа через пол. — режет быстро, словно задыхаясь от бега.
— Мне не о чем с тобой говорить, Дикий. — шиплю, хватая мобильный и принимая сидячее положение.
— Лично, Кристина. — настаивает психопат.
Теперь уже чётко могу разобрать, что он куда-то бежит.
— Если ты так хочешь поговорить, то заходи. Заодно объяснишь моему папе, как свалил из части.
— Хорошо. Объясню. Мне похуй, что он со мной сделает. Главное, чтобы ты меня выслушала.
— Ты совсем больной? — срываюсь воплем, слетая с постели. — Мне не о чем с тобой говорить! Или заявишь, что твой папа соврал?
— Не соврал.
— Вот и всё! Оставь меня! Оставь!
— Кристина, блядь, слушай! — орёт он в ответ. Я давлюсь слезами. Зажимаю рот ладонью, чтобы Дикий не услышал моих рыданий. — Он не соврал, потому что сам так думал. Наговорил хуйни, ни в чём не разобравшись. Нет у меня ни жены, ни невесты. Только девушка. И это ты, Фурия. Я скоро приеду. Если не выйдешь, то я сам зайду. — процедив это, сбрасывает вызов и больше не отвечает, сколько не набираю его номер.
Выбегаю на улицу в бесформенном домашнем платье. Миную ворота и бегу по дороге, пока не замечаю такси. Оно проезжает несколько метров и тормозит до полной остановки. Андрей выпрыгивает из машины и подбегает ко мне. Не останавливаясь, сгребает в охапке. Выставляю руки, силясь оттолкнуть, но сил не хватает.
— Не трогай меня! Отпусти! — визжу, извиваясь всем телом.
Вот только психопату насрать на моё сопротивление. Сжимает крепче, до физической боли и в прямом смысле хруста костей. Кручу головой, но он
