Поворот (СИ) - Номен Квинтус

— Но заводы-то у нас откуда взялись?

— А мы ведь зерно не раздавали, мы заставляли людей за прокорм работать. Из-за неурожая, как и всегда, стоимость труда резко упала — и мы этим просто воспользовались, за провиант стоимостью примерно в пару миллиардов рублей мы выполнили работ — строительных работ, недорогих, примерно уже на четыре миллиарда в ценах, бывших до этой засухи. То есть, можно сказать, на два миллиарда долларов — а это, между прочим, примерно половина всех затрат большевиков, понесенных уже за всю первую пятилетку. На самом деле чуть меньше трети, если просто в деньгах считать, но у нас же не произошла безумная инфляция — и в реально выстроенных объектах мы за год сделали почти столько же, сколько большевики смогли сделать за три года пятилетки. Да, оборудования мы еще не накупили, цеха и прочие строения стоят большей частью пустые — но если посчитать в штуках, то у нас за год выстроено всего уже больше, чем тогда было выстроено за всю пятилетку. Много больше, одних мощных ГЭС мы успели построить более десятка, угольных электростанций больше, чем было расписано в плане ГОЭЛРО. А сколько небольших электростанций у нас появилось? Только в Финляндии их почти полсотни уже запущено, на Урале десятка два, а про Дальний Восток я и говорить не хочу.

— Хм… но ведь всех этих мужиков нужно было и большевикам как-то на стройки доставить. Мы-то вагонов понастроили для этого…

— У большевиков было только пассажирских вагонов столько, что в них одновременно можно было посадить полмиллиона человек, а мы всего лишь слегка эту емкость увеличили. То есть в полтора раза — но мы-то больше миллиона за Байкал увезли, а основные стройки у нас вообще до Урала включительно. При желании на работу можно было вывозить по три миллиона человек в месяц, даже больше — но большевикам это точно было не нужно, они — исходя из того, как деньги тратили… разворовывали — людей вообще спасать никак не собирались. Но это — неслучившаяся реальность, о ней волноваться не станем. Теперь у нас новые проблемы встают: цеха заводов мы все же довольно скоро станками заполним, а вот кто на этих станках работать будет? С электростанциями, угольными, я имею в виду, господин Винтер как-то проблему закроет…

— И как?

— Привлечет поначалу иностранных специалистов, которые очень быстро снова станут русскими.

— Не понял, попробуй пояснее выразиться.

— Выражаюсь: за десять лет перед войной из России в США убыло чуть больше двух миллионов человек, их которых, если евреев не считать, миллиона полтора имели в виду после того, как они там денег заработают, вернуться обратно. Но за это время они там… многие там получили нужные нам профессии, а раз уж вышло, что в результате войны только у нас и в США золотой курс валюты не рухнул, то имея специальность эти эмигранты вернувшись будут получать гораздо больше, чем в США — при том, что цены почти на все у нас заметно меньше. А про наше здравоохранение уже во всем мире знают. Александр Васильевич уже программу по возвращению соотечественников подготовил и даже ее запустил. Инженеров к нам все же не особо много вернуться пожелает, а вот простых рабочих, причем рабочих квалифицированных поедет много. Уже едут, и, допустим, на Новгородской ТЭС сейчас три четверти работающих — именно такие репатрианты. Металлурги — те вообще в очередь уже выстроились: у нас же на казенных заводах условия работы куда как лучше, плюс жилье, медобслуживание, образования для детей…

— Климат райский буквально…

— Нормальный у нас климат, если в доме есть центральное отопление — а наши «индустриалы» за наличием оного в новых городах и жилых районах особо следят — то оказывается, что и зима у нас не такая уж холодная. Да, с бананами и мандаринами всякими у нас не так хорошо, как за океаном, однако отнюдь не бананами сыт человек.

— А мужиков нам придется самим воспитывать…

— И мужики, между прочим, тоже едут. Пока полегоньку так, но на Вологодчине уже с десяток новых сел именно для репатриантов из Америки мы уже строим. И, что мне особенно нравится, в Червоной Руси: русины, причем даже те, кто успел в США родиться, вернуться на родину предков мечтают, а после того, как господин Татищев там территорию основательно от последышей Австрии зачистил, и там вообще благодать. То есть они уже знают, как себе эту благодать там устроить: к нам делегация Американского общества русинов приезжала. Правда, они с почему-то с Леной разговаривали…

— Потому что Лена с ними еще в Америке поговорить успела, — хмыкнула девушка, — просто окончательно договориться там у меня времени не хватило. Только я сразу скажу: наплыва репатриантов-русинов ждать все же не стоит, оттуда хорошо если тысяч пятьдесят приедет, максимум сто.

— Интересно, а сколько же их тогда всего из России уехало?

— Из России почти нисколько, они как раз из Австрии эмигрировали. А из Австрии выехало тысяч полтораста, да они еще и размножиться там нехило успели. Кстати, приехавших нам надо не разочаровать, так что нашим Консуэлам работенки серьезно так добавится.

— А Консуэлы-то тут причем? — недовольно поинтересовался Евдоким.

— Консуэлы всегда причем, но ваша… наша репутация весьма высокой оказалась по причинам, от вас не зависящим. То есть возможно вы и знаете почему — хотя этого никто знать вообще-то не может… В общем, по каким-то причинам испанка Россию почти не задела. В Америке народ миллионами помирал, в Европе — а у нас… да, были случаи, но не особо и частые. По сравнению даже с Европой редкие — и там, за границей, в результате считают, что в России вообще все лечат. Тиф мы победили, всякие гонореи и сифилисы лечим успешно, туберкулез, пневмония у нас теперь болезнь не страшнее легкого насморка…

— Ну не скажи…

— Я просто утрирую. Но не сильно: тут довелось со статистиком нашим пообщаться. Как раз по результатам прошлого года — так у нас, оказывается, детская смертность сократилась почти что в двадцать раз! И младенческая больше чем в десять — по ней мы уже вообще на последнее место в Европе вышли.

— Да до статуправления половина информации не доходит.

— С Юга не доходит, и из Закавказья, а по России Струмилло-Петрашкевич ее собирает очень тщательно, и данные у него точные. Но это неважно, важно то, что репутация у нас уже определенная есть, и нужно, чтобы репатрианты в письмах оставшимся друзьям и знакомым ее подтверждали.

— Дамы, мы сейчас о другом говорим…

— А о другом мы уже все сказали: так как мы вообще не верные ленинцы, то пять миллиардов мы у страны не украли…

— Ты же пять минут назад говорила о двух.

— Два — это только церковные ценности, еще столько же было украдено из золотого запаса, а уж на сколько они украли драгоценностей, картин и прочего всякого у русских богатеев во время своей революции, никто и подсчитать не может. Но там нижняя оценка — миллиард, один Хаммер только на официальных аукционах русских драгоценностей и предметов роскоши почти на двести миллионов продал — при том, что он большевикам выплатил за это чуть больше трехсот тысяч. А сколько тот же Петерс своему тестю переправить успел…

— Тогда возникает вопрос: а где у нас эти миллиарды?

— Где и были, мы же людей в стране не грабили… и церкви тоже. Хотя лично я считаю, что это неправильно.

— Считаешь, что мы должны церкви ограбить?

— Нет, грабить их мы не будем, да и если в золоте считать, то там миллионов хорошо если на пятьдесят. Но перевести все это богатство из собственности церкви в собственность государства необходимо, иначе церковники все это распродадут. Уже пограничная стража отмечает массовые попытки вывезти церковные ценности за границу. Пресекают, конечно, но, боюсь, далеко не все — а мы даже не знаем, сколько по церквям всякого лежит. Надо перевести все в госсобственность, инвентаризацию провести — и разрешить церкви этим добром пользоваться, но и ответственность на церковь возложить за сохранность. Вплоть до высшей меры ответственность.

— Мысль… мне нравится, продолжай.