Вторжение - Иван Валерьевич Оченков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Объяви полку мое удовольствие, — велел я. — Быстро отреагировали.
— За вашими моряками все равно не поспели, — развел руками полковник.
— Это да. Но лучше скажи, что думаешь о вражеской диверсии?
— От конницы мы бы отбились, — задумчиво отозвался тот. — Но вот то, что англичане сумели нас обойти, знак тревожный. Боюсь, скоро вслед за ними появится вражеская пехота с артиллерией и тогда все станет намного хуже.
— В особенности если наша кавалерия так и будет стоять, — хмыкнул я. — Надо бы проверить что у них стряслось, благо гусарский бивуак недалеко.
— Может вызвать Кирьякова сюда? — осторожно предложил Гогинов.
— Нет уж, Павел Александрович, дай мне с твоим бывшим начальником тет-а-тет побеседовать. А ты, уж будь добр, подмени меня тем временем.
— Как будет угодно вашему высочеству, — не посмел возразить генерал.
Вскоре мы оказались в расположении нашей кавалерии и просто поразились царящему здесь благодушию! Казалось бы, совсем рядом идет сражение, гремят орудийные залпы, а господа гусары в щегольских мундирах что называется и в ус не дуют.
— Где Кирьяков? — не предвещающим ничего доброго тоном поинтересовался я.
Василий Яковлевич скоро нашелся в компании целых двух генералов. Командира веймарцев — Бутовича и лейхтенбергцев — Халецкого и первое что мне бросилось в глаза, это ставшее еще более красным растерянное лицо Кирьякова и бегающие глазки остальных.
— Какого черта тут творится?
— Ва-ваше императорское высочество, — непонимающе посмотрел на меня командующий конными войсками. — Э…
— Я двадцать семь лет как «высочество»! Почему по нашим тылам шляется вражеская кавалерия, а доблестным гусарам и горя нет? Почему не выполнен приказ командующего?
Судя по всему, удовлетворительного ответа ни у кого не нашлось. Во всяком случае, командиры полков предпочли помалкивать, зато Кирьяков направился ко мне, очевидно, собираясь поговорить, что называется тет-а-тет, но покачнулся и едва не упал.
— Да что с тобой, — поморщился я и, спрыгнув с лошади, хотел подать генералу руку, но тут же учуял сильнейший запах спиртного.
— Ты что, пьян? — не веря своему обонянию, изумился я.
— Разве что самую малость, — расплылся в улыбке Кирьяков. — За будущую победу… не соизволите?
Охватившее меня после его слов бешенство трудно описать. Тысячи одетых в военную форму людей всего в нескольких верстах от этого места проливают кровь, жертвуя жизнями за отечества, а эта пьяная скотина… все эти мысли в одно мгновение промелькнули в моей голове, после чего в руке как-то сам собой оказался револьвер с взведенным курком, а потом прогремел выстрел.
Еще не осознавая до конца, что сделал, обвел глазами сначала лежащего пред собой генерала, затем остолбеневших от ужаса гусарских офицеров и буквально почувствовал, как за моей спиной оказались ощетинившиеся карабинами матросы конвоя.
— Господа, — слыша свой голос как будто со стороны, спросил я. — Кто-нибудь еще думает, что находится на пикнике?
Ответом мне было напряженное молчание.
— Где Тацына?
— Та здесь я, ваше высочество! — отозвался непонятно откуда взявшийся полковник.
— Принимай командование над кавалерией! Что хочешь, делай, но, чтобы никакая тварь к нам в тыл больше не залетела!
— Слушаюсь! Вот только…
— Что?
— Есть офицеры старше меня в чине и по времени производства.
— Тебе револьвер дать?
— Та не надо…
— Кстати, а ты как здесь оказался? Я думал, британцев гоняешь…
— Трохи погонял, было. Да только они скоро под прикрытие пехоты ушли, так что пришлось возвращаться.
— Пехоты… какой пехоты?
— А бес его знает! Аглицкой або французской… а может и турецкой! Обходят наш фланг сукины дети. Так что вашему высочеству пора к войскам возвращаться, а мы уж тут как-нибудь сами.
Совет казака показался мне разумным. Если прямые приказы командующего перестали выполняться, значит, с управлением армией явно творится что-то неладное. И, похоже, что времени на исправление ситуации осталось не так много. С этими мыслями я вернулся в седло, после чего козырнув на прощанье вытянувшимся офицерам, хотел было уезжать, как вдруг в голове молнией сверкнула мысль. Дав шенкеля своему коню, подъехал к полковнику и, наклонившись к его уху спросил.
— Скажи мне, полковник, если все войска союзников теперь на поле боя, кто ж в лагере-то остался?
На лице мгновенно сообразившего, о чем я офицера появилась хитрая усмешка.
— А вот зараз и проверим!
— Чует мое сердце, Степан Федорович, быть тебе генералом!
Пока я пытался навести в конных частях хоть какой-то порядок, 1-я бригада 4-й дивизии во главе с самим генералом Каткартом, пользуясь тем, что русские полки увязли в противоборстве с французами, сумела обойти наши позиции на правом фланге, где и повстречались с остатками разбитой британской конницы. Потрепанный вид блестящих еще утром кавалеристов несколько озадачил шотландского аристократа, но, тем не менее, он продолжил свое наступление. Колонна 2-й бригады Торренса шла в сотне саженей вслед за первой, готовясь поддержать соратников в решительный момент.
Командовавший Угличскими егерями полком генерал-майор Славин, видя появление противника развернул стоящий на правом фланге батальон и встретил врага во всеоружии. Но поскольку это случилось в чистом поле, сначала все шло по уже накатанной колее. Находящаяся в рассыпном строю легкая пехота принялись обстреливать плотные шеренги русских, а когда те попытались решить дело штыками подались назад, не принимая бой.
Внимательно следивший за развитием ситуации Кишинский выдвинул на помощь егерям легкую батарею, которая сходу ударила картечью по наступающим, но англичане парировали это двумя своими. Очень скоро выяснилось, что их пушки имеют безусловное преимущество в калибре и дальности, а кроме того, их стрелки принялись отстреливать русских артиллеристов из штуцеров.
Ситуация ухудшалась с каждой минутой. Если бы угличцы дрогнули, не только правый край, но и центр нашей обороны оказались бы под угрозой окружения, что с неизбежностью вело к обвалу фронта и последующему разгрому всей армии. Ведь если противник сумеет закрепиться на высотах, прилегающих к проходящему в широкой ложбине севастопольскому шоссе, отступать нам станет некуда.
Положение спасло вступление в бой морской пехоты, точнее батареи митральез под командованием лейтенанта Алымова. Отличившийся в свое время в битве при Або офицер быстро понял, в чем главная опасность и первым делом обстрелял
