Она - моё табу - Настя Мирная

Мамочки, как сильно и пошло это звучит. И как взрывоопасно. Ещё минута и рванёт.

Мужчина приподнимается. Одной рукой фиксируя за лопатки, прижимает к груди, а второй смещает меня так, что и вторая нога сползает на землю. Таким образом, я оказываюсь на нём верхом, плотно прижимаясь пылающей промежностью к паху. Поднимаюсь выше, но Андрюша снова не позволяет.

— Порядок… Не кипишуй. Посиди так.

— А тебе что от этого? — шепчу возмущённо, пусть и сама кайфую от откровенного контакта наших молодых, горячих и пылающих похотью тел.

Сейчас, когда мы не в море, я не могу перекинуть ответственность за влагу, остающуюся на тёмных боксерах неровным пятном на воду. Я бессовестно теку от Андрея и не могу остановиться во всех смыслах. Возбуждение пробивает шкалу и выбрасывает в кровь облако пепла, чтобы следом заполнить кровеносные сосуды раскалённой магмой.

— А мне то, что нравится видеть тебя такой… горячей. — добавляет на терпком выдохе, окрашивая мои и без того пунцовые щёки в ещё более насыщенный цвет. — И меня крепко вставляет от того, какой смелой ты становишься.

В эту секунду именно такой я себя и ощущаю. Бесстрашной, храброй.

Размеренно вдыхаю. Планомерно выдыхаю. Чуточку крепче сдавливаю коленями его бёдра и приближаю к нему лицо.

— Повтори. — бомблю требовательным шёпотом.

— Повторю, если полностью расслабишься. — ставит тем же приглушённым сипом встречное условие.

— Я расслаблена. — отбиваю относительно ровно.

— Не дёргайся.

— Что ты?.. — договорить не успеваю.

Жёсткие губы калёным железом клеймят основание шеи ближе к ключице. Той же температурой жгут плечи. Требовательный язык с напором проходит по горлу. Андрей втягивает кожу сбоку.

— Остановись! — вскрикиваю, отталкивая его. В обсидиановых провалах всего на секунду мелькает испуг. Тянусь к нему и быстро чмокаю в губы. — Не оставляй на мне засосов. Не хочу потом оправдываться перед папой.

— Прости. — рубит Андрюша, но хищная улыбка говорит, что он совсем не сожалеет.

И опять скользит губами по шее, горлу, ключицам. Кажется, что миллионы колючих игл впиваются там, где касается. Откидываюсь назад, давая безмолвное разрешение действовать смелее. Дикий подцепляет бретельку лифчика и томно стаскивает её с плеча, а после то же проделывает и со второй. Ползёт языком по тонким красноватым отметинам. Ловко щёлкает застёжку на спине.

Только когда давление одежды исчезает, вдруг спохватываюсь. Рванув вперёд, удерживаю одной рукой ткань на груди. Едва дышать получается, как и у Андрея. Но он не старается настаивать. Вжимается лицом в ямочку между грудями, втягивает носом мой запах и ведёт им вверх до самых губ.

— Кристина, — дышит мне в рот, заставляя захлёбываться его дыханием и голосом, — не прячься.

— Мне стыдно. — выдавливаю хрипло, дёргано сглотнув вязкую слюну.

— Тебе нечего стыдиться. Ты очень красивая. Если ты хочешь преодолеть свои страхи, начни с этого. Перестань меня стесняться. Я твой мужчина, Крис. — не стесняться? Одно дело, когда я об этом думаю, но псих опять озвучивает всё прямо, а у меня последние нервные окончания сгорают. — Манюня моя. — сбавляет голос до сипящих интонаций. — Расслабься. Доверься. И помни, что я не сделаю ничего ужасного. Тебе будет хорошо. Я обещаю.

— Ты обещал повторить. — давлю упрямо, вызывая у него улыбку.

— Я влюблён в тебя, Кристина Царёва. Очень крепко вмазался. И я хочу с тобой на всю жизнь. Ещё раз повторить? — посмеивается гад, но и я неожиданно для себя улыбаюсь и расслабляюсь.

Опускаю руки вниз, позволяя бюстгальтеру скатиться в район живота. Андрюша со свистом втягивает носом воздух. Будто в замедленной съёмке, поднимает кисти и снизу вверх приподнимает мою грудь, оттопырив большие пальцы. Крепко зажмуриваюсь, сосредоточиваясь на одуревшем биении сердца и его тяжёлом дыхании. Ощущения запредельные. Кажется, что в его руках грудь наливается и становится тяжелее, объёмнее. С силой хватаюсь за мужские плечи. Кажется, что я куда-то проваливаюсь. Очень стремительно и неизбежно. Он переводит большие пальцы и касается ими верхушек сосков лишь по касательной, а впечатление создаётся, что самой откровенной лаской доводит до безумия.

— Андрю-юша… — стону, выгибая спину и подставляясь под его ласки.

— Охуеть, какая ты красивая. — бомбит мужчина, придавливая пальцами чувствительные вершинки. — Я дурею от тебя, Фурия.

— Я тоже… Тоже… — сиплю, желая большего. И он даёт. — Что ты делаешь? Что делаешь?! — вопрошаю на самых высоких, когда горячие губы смыкаются на пике, а мокрый язык обводит по кругу. — Мамочки…

По всему телу проходит сладкая судорога. А за ней ещё и ещё. Меня ими контузит. Кажется, что все нервные окончания сосредоточены в груди. А Андрей всё лижет и сосёт то одну, то другую. Поочерёдно дарит ласки то руками, то ртом. Моё сердце наверняка ему сотрясение мозга настучит, если он не перестанет так прижиматься.

Я хочу, чтобы он остановился.

Я хочу, чтобы он никогда не останавливался.

Я прекрасно ощущаю и его возбуждение. Его выдаёт не только порочная твёрдость полового органа, но и не менее тяжёлое дыхание, гулкая дробь сильного сердца, внутренняя дрожь, разделённая пополам. Но несмотря на это, Андрей контролирует моё состоянии и реакции. Громкость стонов и сбоящее дыхание. Соскальзывающие с покрытых испариной плеч пальцы.

Я настолько теряюсь в новых ощущениях, что не сразу замечаю, когда он протолкнул между нами руку и пробрался мне в трусы. Только искрящий взрыв молнии даёт прочувствовать весь спектр контрастных эмоций. Андрюша, не переставая, терзает грудь, пальцами сдавливая разбухший клитор.

Три секунды.

Именно столько выдерживает моё перевозбуждённое тело, прежде чем взорваться салютом оргазма. Выкрикиваю его имя, неспециально оставляя ещё больше царапин на плечах. Андрей прибивает к себе, с силой обнимая, пока меня разбивает тремором удовольствия. Обмякаю в его руках. Крупная, выразительная дрожь обволакивает всё тело и изнутри, и снаружи. Придавливаю губы к солёной от пота шее, вжимаясь всё ещё слишком чувствительной грудью, и снова тихо стону, но теперь уже не от похоти, а от чувства единения, тепла и нежности. От той самой невыраженной любви.

В приступе безумия тянусь губами к уху и шепчу:

— Я в тебя тоже, Андрюша

Глава 27

Любовь не имеет причины и смысла, только последствия

Она что-то с чем-то. — это единственная мысль, полностью занимающая мою голову.

Пока Фурия трясётся в оргазме, прилагаю все силы, дабы восстановить разбитое на дробинки дыхание и тормознуть на том, до чего уже дошёл. То есть дать ей одеться, вынуть руку из промокших насквозь трусов и пожарить чёртовы колбаски. Вот только у меня проблемы, потому что остановиться я не могу. Свободной рукой плотно прижимаю