Японская война 1904. Книга третья - Антон Дмитриевич Емельянов

— Сколько в него помещается раненых? — Катиширикава нахмурился.

— Это новый доработанный вагон с литерой «У».

— Что это значит?

— Обычные вагоны в большом сражении комплектуют так, чтобы в них влезло как можно больше солдат. Для срочных операций доступны 2–3 места, не больше. Вагон же с литерой «У» создан так, чтобы там могли оказать помощь каждому солдату во время перевозки.

— Сколько мест?

— Десять.

— Десять мест, десять рейсов, вся эта резня идет две недели… Вы хотите сказать, что русские потеряли в ней в лучшем случае полторы тысячи человек?

— Учитывая, что в первый день до проведения железной дороги они вывозили кого-то на линейках или своих грузовиках, то, думаю, чуть больше полутора тысяч… Но ненамного.

— В шесть раз меньше, чем у нас!

— И это не убитые, а раненые, которых русские с какой-то противоестественной скоростью возвращают на передовую. Вы знали, что средний японский солдат, получивший пулевое ранение, не вернется в строй до конца войны? А русский снова приедет в свою часть уже через месяц. И эта разница между нами становится все более заметной.

— Что вы имеете в виду?

— Наши раненые выбывают навсегда, они занимают места по дороге в тыл, в Японии, позволяя загрузить на каждый рейс до материка чуть меньше людей и припасов. Русские же возвращаются в строй, вливаясь в поток пополнений для новых Сибирских корпусов. А еще, полностью восстанавливая их в госпиталях ближайшего тыла, они освобождают все ресурсы железной дороги для того, чтобы даже их вороватые интенданты смогли выполнить все планы по поставкам. И вот каждый час в нас летит десяток снарядов, которых не должно было бы тут быть, и сотня пуль, которые приехали за счет какого-то выжившего ефрейтора или унтера. И все это стало возможно потому, что Макаров выстроил у себя нормальную систему укреплений, выстроил тыл со всеми его службами. Да, демоны его подери, если мы так постоим напротив него до конца года, у нас может просто не остаться армии!

— И поэтому вы пригласили меня?.. — принц не договорил, потому что они как раз дошли до наблюдательной позиции, и с нее открылся вид на несколько десятков скрытых батарей, расположенных почти вплотную к передовой. — Что это⁈

— Научился у Макарова, — хмыкнул Иноуэ. — Своих поездов у меня сейчас нет, но вот его идея с артиллерийскими засадами покорила меня своей простотой. Он ведь как наносит нам самые большие потери? Ждет, пока мы соберем войска, чтобы в очередной раз вышибить его с позиций, а потом десятки до этого не показывавших себя батарей начинают работать. И не важно, где мы пойдем. В лоб, в обход — везде нас ждут минные поля, эта новомодная колючая проволока и кинжальный огонь шрапнелью, чтобы никакие сопки не смогли от нее прикрыть!

— И вы хотите повторить?

— Не все, но… Если вы выбьете для меня разрешение начать атаку на новом направлении, мы попробуем точно так же выманить на себя силы русских.

— Не Макарова?

— Этот точно не купится, но… Мы стоим как раз на стыке между ним и новым 6-м корпусом. Мы смогли воспользоваться подобным же стыком позиций под Ляояном, но тогда не развили это преимущество. Сейчас же, с новой тактикой, мы выманим силы русских, уничтожим их прямо тут, и уже некому будет прикрыть прорыв, когда мы двинемся вперед, отсекая их левый фланг.

— Хотите рискнуть, когда вся армия считает, что нужно копить силы и проводить только ограниченные операции?

— Как и у Макарова, если не получится, мое наступление всегда можно будет остановить. Не сработает, получу по носу, но потеряю не так много людей и сильно ничего не изменю. Но если все же прав я, а не все остальные, то сейчас, возможно, последний шанс переломить ход этой войны.

Принц около минуты смотрел на своего друга, на снятую специально для него маскировку на тайных позициях. Риск, чтобы он увидел, чтобы проникся и поверил. Катиширикава знал, что он не может приказывать главнокомандующему Ояме, но в то же время он не сомневался, что старый интриган не откажет ему в небольшой просьбе. Тем более…

— Сегодня ночью разрешение будет у вас, — решился принц. — Начинайте готовиться.

Больше ни один из них не сказал и слова. К чему? Время разговоров закончилось, теперь надо было просто действовать.

* * *

Княжна Гагарина сегодня вместе с Борисом Владимировичем пришла в гости к Сергею Александровичу и теперь старательно делала вид, что ее не интересует ничего больше, кроме возможности окунуться в почти столичную атмосферу. Вот только если бы кто-то знал, что на самом деле творилось у нее в душе… Едва Татьяна увидела Макарова вместе с японкой, словно в подтверждение всех слухов и особенно той короткой, недосказанной, пошлой, но такой притягательной сцены в повести Джека Лондона — это было как получить пощечину.

Один бог знает, чего ей стоило в тот же вечер от обиды не начать собирать вещи и не поехать к маменьке в Петербург. Только дело, ее госпиталь, именно ее — остановил девушку. А потом она успокоилась и осознала, что именно она видела, как именно Вячеслав Григорьевич и Казуэ держались друг с другом. И они были совсем не похожи на влюбленных. Скорее они напоминали больных — не тех, кто лежат в палатах, а тех, кто, как и она сама, целыми днями и ночами думает только о деле.

Тем не менее, княжна с того дня не могла перестать сравнивать себя с японкой, а потом ей пришла в голову мысль, что она тоже могла бы помочь Макарову с ценной информацией. Только не среди врагов, а среди своих, которые порой не менее опасны. Именно после этого она приняла приглашение Бориса, и с тех пор они тоже стали гулять вместе. С ним же она увидела Макарова на французском приеме, и в этот раз они с японкой совсем не казались чужими.

Ох уж этот их танец! А еще то странное туземное платье с короткими и широкими рукавами, которое словно приглашало обнять его хозяйку. Княжне потребовалась вся ее сила воли, чтобы удержать себя в руках, но оно того стоило. Борис с тех пор стал как будто больше ей доверять, и вот она даже получила приглашение на домашнюю встречу великих князей и…

— Сергей Юльевич,