Чёрная стая - Ольга Игоревна Сословская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но когда война закончится, — голос у Эрлиха сел от волнения, — я могу надеяться, что мне будет дозволено подарить вам букет цветов? В честь победы.
— Если до тех пор вы не произнесете ни слова о ваших чувствах, — рассмеялась девушка, — я подумаю над этим.
Войцех покачал головой и улыбнулся, входя в дом.
Рацебург
К середине июля фрайкор перебрался в лагерь, расположившийся в живописной рощице на берегу Рацебургского озера. К северу от лагеря через озеро тянулась узкая дамба, ведущая на остров, плотно усеянный краснеющими сквозь зеленую листву черепичными крышами и кирпичной кладкой стен. Рацебург, почти полностью разрушенный датчанами в 1693 году, после Тридцатилетней войны отстроился заново, по образцам барочного Мангейма, и с тех пор процветал под властью князей Саксен-Лауэнбургских.
Кроме охраны дамбы и патрульной службы, гусарам заняться было решительно нечем. Маневры и учения проводились регулярно, но отнимали не так уж много времени. Набеги в город, где местные дамы проявляли свой германский патриотизм, оказывая самый теплый прием молодым воинам и седоусым ветеранам, рыбная ловля, купание в озере составляли обычное времяпровождение лютцовских добровольцев.
К двадцатому июля фрайкор находился в полной боевой готовности, но перемирие продлили до десятого августа, к вящей радости очаровательной фрау Зофьи, оказывавшей Шемету радушное гостеприимство в часы его досуга. В те же дни в корпус из Карлсбада, где он залечивал свою рану, вернулся Теодор Кернер с ворохом свежих новостей, которые доходили в Рацебург с большим запозданием.
* * *
Хорошей новостью было намерение Венского кабинета выступить в предстоящей войне на стороне коалиции. Официально Австрия выступала посредником на мирных переговорах между враждующими сторонами, и хитрый лис Меттерних колесил между Дрезденом и Веной, убаюкивая Наполеона дружелюбными заверениями. Бонапарт, конечно, не сомневался, что Венский двор постарается извлечь выгоды из его затруднительного положения, но ему и в голову не приходило, что его тесть, император Франц, может выступить против него с оружием и свергнуть с престола. Себя, восстановителя монархии во Франции, положившего преграду революционному потоку, грозившему захлестнуть всю Европу, Наполеон полагал необходимым для общего спокойствия и считал, что все государи разделяют на этот счет его мнение.
Но уже во время встречи императора Александра с Фридрихом-Вильгельмом и наследным принцем Швеции Бернадотом в Трахенберге, союзники выработали план военных действий грядущей кампании, всецело одобренный австрийским монархом. Император Франц, напуганный возможным усилением Пруссии и ее ведущей ролью в деле объединения Германии, выставил свои условия, предполагавшие сохранение мелких княжеств Рейнского Союза и упразднение Варшавского герцогства, которое предполагалось разделить между Австрией, Россией и Пруссией.
Печальной новостью стала смерть великого преобразователя прусской армии Герхарда фон Шарнхорста. Раненный в бою при Лютцене ядром в ногу, генерал отбыл в Вену, хлопотать о присоединении австрийцев к коалиции, не дождавшись, пока рана заживет. В дороге снова открылось кровотечение, и Шарнхорст умер в Праге, так и не дожив до осуществления своих надежд. Место начальника штаба Блюхера занял его давний сподвижник и единомышленник Нейтхардт фон Гнейзенау, что хоть немного примиряло Шемета с этой потерей.
Присоединение Австрии к коалиции в корне меняло характер войны. Из народного восстания против французского гнета она превращалась в противоборство регулярных армий, и Королевско-прусский добровольческий корпус майора фон Лютцова окончательно становился частью одной из них — Северной армии под командованием Бернадота, протеже императора Александра, превозносившего шведского принца и бывшего наполеоновского маршала до небес. Шемет монаршего энтузиазма в отношении своего верховного командующего не разделял, но его мнения, почему-то, никто не спросил.
* * *
Свой первый вечер в корпусе Теодор провел за ужином у майора фон Лютцова, восстановившего юного поэта в должности своего адъютанта, входя в курс текущих дел фрайкора. Но следующий решил посвятить друзьям, отметив свое счастливое возвращение в Черную Стаю в каком-нибудь тихом кабачке на острове. Как назло, Дитрих в этот вечер отправился в пикет, а Клерхен решила потренировать своих фланкеров стрелять в темноте на звук. Так что праздновать Войцех и Теодор отправились вдвоем.
Кабачок «У епископа», несмотря на клерикальное название, оказался вполне светским местом, да еще и с приличной местной кухней. Друзья заказали лабаскус — густой суп из солонины, картофеля, маринованной свеклы, яичницы, лука и соленых огурцов. Вина, по причине застоя в торговле, не оказалось, но у хозяина нашелся штоф хлебной водки, весьма уважаемого на севере Германии напитка.
— Сестра тебе привет передает, — Теодор отсалютовал Войцеху низкой стопкой толстого стекла, — все мечтает нарисовать нас рядом.
— Она же в Дрездене, — удивился Войцех, — или нет?
— В Дрездене, — Теодор понизил голос, — я заезжал домой по дороге сюда. На улице карету самого Бонапарта видел. Он бы съел свою треуголку со злости, узнай, что я ушел у него из-под носа. За мою голову, конечно, поменьше награда назначена, чем за майора, но она тоже не бесплатная.
— Все еще мечтаешь поскорее сложить ее к алтарю Отечества? — нахмурился Войцех, разливая по второй рюмке.
— Нет, — усмехнулся Кернер, — я пробовал и мне не понравилось. Чему быть, того не миновать, но торопиться я не собираюсь.
— Это хорошо, — кивнул Войцех, — твое здоровье.
Они замолчали, отдавая должное лабаскусу. Войцех первым нарушил молчание, когда в голову ему пришла неожиданная мысль.
— Может, тебе в штаб съездить, Теодор? — спросил он, задумчиво почесав затылок. — Вдруг ты что-то важное можешь рассказать, а сам об этом не догадываешься? Подполковник Клаузевиц — умнейший человек, талант, каких мало. У него могут возникнуть вопросы, которые нам и в голову не придут.
— Может, — согласился Кернер, — докладную-то я написал, но ты верно мыслишь, что-то мог и упустить.
Лабаскус сменился фасолью с грушами и салом, запеченной в горшочках, кровяной колбасой с изюмом и копченой камбалой. Штоф подошел к концу, и Войцех объявил, что непременно должен познакомить Теодора с фрау Зофьей, у которой, наверняка, найдется не менее добросердечная подруга, мечтающая скрасить одинокий вечер душевным разговором о поэзии.
Вечер, чуть розовеющий на западе облаками, темно-синий и полный шелеста старых лип, окутал остров тихим плеском озера, убаюкивая городок. В окнах все еще мелькали искорки свечей, но на улицах было уже пусто. Ночную тишину нарушали только гулкие шаги друзей по каменной мостовой, да легкое позвякивание шпор.
— Погоди, — Войцех неожиданно остановился перед поворотом в узкий переулок, зажатый между похожими, как братья,
