Чёрная стая - Ольга Игоревна Сословская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Знаю, как же, ваше благородие, — кивнул мужик, — лакёр там, в ящиках, соломой обложенный. Велено было не побить по дороге. В других вон возах мучица белая, хлебушек печь, крупа, значит, эта… Рисовая. Говорят, от живота шибко помогает. А у меня еще солонины пару бочонков имеется, я нюхал-нюхал — вроде, не протухла.
— Солонина, говоришь? — во рту снова набежала слюна. Не вестфальский окорок, конечно, но измученному грезами Войцеху было уже почти все равно. — Как же вы ее довезли?
— Как есть, побожиться могу, — осклабился возчик, — мы-то месяц назад выехали, вишь, ваше благородие, лошадки побойчее, возы полегче. В дороге магазин нагнали. Не протухла.
— А откуда же везли? — от волнения Войцеху приходили в голову все новые вопросы, в ожидании, пока интендант примет драгоценный груз для офицерской кухни.
— Так из самой Варшавы, — похвалился возчик, одергивая пыльный армяк, — споро доехали, ваше благородие, не сумлевайтесь.
— И как там в Варшаве? — Войцеху вспомнился Лелевель, и в горле запершило от волнения.
— Вестимо как, — ухмыльнулся возчик, — голодно. Бонапартия кормили, теперича пусть нас попотчуют. Все, почитай, вывезли. Муку, овес, мясо, водку. Солонинки вот насолили. Знатная солонинка, ваше благородие, пальчики оближете.
— Не стану я ее есть, — мрачно процедил Шемет, — и ликер этот пить не стану. Стрелять в тех, кто под бонапартовым знаменем в бой пойдет, — буду. А кровью упиваться, как упырь, не стану, с голоду помру, а не стану. Клянусь!
Он резко развернулся на каблуках и пошел прочь, оставив возчика сидеть с отвисшей от удивления челюстью.
* * *
Маршал Даву, в подчинении которого находился 13-й французский корпус и датский контингент, назначенный для содействия французам на Нижней Эльбе, открыл действия немедленно после окончания срока перемирия. Тремя колоннами по три тысячи человек, в сопровождении шести орудий, неприятель выдвинулся за демаркационную линию по направлению к Мёльну и Лауэнбургу. Стоявший в Мёльне казачий полк был застигнут врасплох и отступил без больших потерь. Основной удар французов пришелся по Лауэнбургу.
Утром семнадцатого августа эскадрон патрулировал левый берег Штекница в окрестностях местечка Гёттен. Замену Шемету пока не прислали, и Войцех все еще возглавлял эскадрон, неторопливо рысивший вдоль узкого канала, соединявшего Траве и Эльбу, старого соляного пути из Лауэнберга в Любек. Жаркий и душный августовский полдень предвещал вечернюю грозу, рубаха липла к спине, волосы под фуражкой взмокли от пота.
Подлетела Клерхен, за ней, попарно, отряд посланных в разведку фланкеров.
— Казаки! — отрапортовала девушка, резко осадив коня. — С севера. Скачут сюда.
— Мёльн, — тут же сообразил Войцех, — чертовы лягушатники вошли в Мёльн. Дождемся казаков — и в Лауэнбург.
Он повернулся к Дитриху.
— Десять минут на отдых. Проследить, чтобы фляги были полные, оправиться. До Лауэнбурга остановок не будет.
Казаки на взмыленных мохнатых лошадках задержались едва на пять минут, только чтобы сообщить, что Мёльн сдан без боя превосходящим силам противника, и они направляются в Бойценбург, в распоряжение генерала Теттенборна, командующего иррегулярной русской кавалерией Северной армии. Войцех замысловато выругался, вызвав уважительный взгляд казачьего полковника, и, вскочив на Йорика, повел эскадрон на юг.
* * *
К Лауэнбургу они добрались в сгущающихся сумерках и обогнули его с востока, войдя в город незаметно для французов. По улицам тянулись возки и телеги с домашним скарбом — многие горожане покидали свои дома, надеясь пересидеть осаду в ближайших поселениях. Другие забились по подвалам и погребам, напуганные артиллерийской канонадой, и только теперь, под покровом ночи, прервавшей боевые действия, решились высунуться наружу.
Навстречу вошедшему в город эскадрону, как чертик из табакерки, выскочил лейтенант Хайде, из второго пехотного батальона. Черный мундир серел пороховой пылью, на бледном усталом лице виднелись полоски сажи, довершая инфернальное сходство.
— Майор в штабе, — сообщил он Войцеху, — вместе со старшими офицерами. Я принял командование обороной Лауэнбурга на себя.
— Как держимся? — обеспокоенно спросил Войцех, спешиваясь. — Много их?
— Тысячи три, — скрипнул зубами Хайде, — утром было. При четырех пушках. А у нас их только три, по одной на каждой из флешей. Фейерверкер Гертнер замаялся между ними бегать, никто из прислуги орудия наводить не умеет. Тирольские стрелки Ридля засели во рву перед укреплениями. Задали жару французам, еще с утра.
— Приступом брать пытались?
— Да нет, — пожал плечами Хайде, — вышли из леса, расположились, как у себя дома. Подкреплений ждали, не иначе. Егеря наши не выдержали, оставили позиции и ударили на них. Загнали обратно в лес. Но оттуда их встретили сильным картечным огнем, пришлось на флеши отходить.
— Покормите? — вздохнув, спросил Шемет. — Толку от нас на флешах нет, но в разведку съездим. Посмотрим, что там у них с подкреплениями.
— Поделимся, — улыбнулся Хайде, — супом из солонины и сухарями.
— Я, пожалуй, только сухари с собой возьму, — обреченно ответил Войцех, — в пути погрызу. Время не терпит.
* * *
Сведения, привезенные гусарами, оказались неутешительными. К утру французы усилились до пяти батальонов при шести пушках и снова пошли на приступ. Несмотря на слабость калибров люцоверской артиллерии, Гертнеру удалось подбить два неприятельских орудия, а тирольские стрелки и прусские егеря не только отразили приступ, но выбили противника с занимаемой им высоты. Несколько часов спустя, войска Даву, усилившиеся двумя свежими батальонами, снова попытались взять флеши, но были отбиты с изрядным уроном.
Эскадрон все это время просидел в городе. Бросить сотню сабель на пять пехотных батальонов по изрытой ядрами земле было бы верхом глупости и ненужной бравады. Но ожидание давалось гусарам нелегко, Войцех, несмотря на проведенную в разведке ночь, так и не смог уснуть и с тихой улыбкой смотрел на Клерхен, задремавшую между фон Таузигом и Эрлихом прямо на сеновале конюшни.
— Сдам командование — отосплюсь, — вполголоса пообещал себе Шемет.
К вечеру показался гонец от генерала Теттенборна. Мосты через Штекниц велено было держать еще день, с этой же целью генерал оставил ротмистра графа Ботмера с пятьюдесятью казаками у разрушенного моста близ Блюхена. Затем следовало отходить к Хагенову, в семи немецких милях к востоку от Лауэнбурга, на соединение с корпусом Вальмодена.
Девятнадцатого августа, еще до рассвета, французы снова атаковали укрепления и овладели ими. Защитники Лауэнбурга, потерявшие за три дня одиннадцать офицеров и четыре сотни нижних чинов, в боевом порядке оставили город. Гусарский эскадрон прикрывал отход пехоты, короткими наскоками тревожа нерешительно наступающих французов, пока пруссаки не отошли на изрядное расстояние, фланкеры Клары не расстреляли все патроны, а
