Правительницы России - Вольдемар Балязин

Адодуров для Екатерины стал не только учителем русского языка, но и большим, преданным другом на всю жизнь, сохранив ей верность в несчастьях, постигших его в 1759 году, когда был он обвинён в соучастии в заговоре, якобы имевшем целью возвести Екатерину на престол.

Когда же его ученица взошла на трон, она не забыла своего учителя, друга и слугу — Адодуров стал сразу сенатором, куратором Московского университета и президентом Мануфактур-коллегии, а скончался он Почётным членом Академии наук и действительным тайным советником, что по «Табели о рангах» соответствовало званию генерал-аншефа.

Через два года занятий русским языком происками недоброжелателей Адодуров был отстранён от преподавания Екатерине и перешёл на службу в Коллегию иностранных дел к Алексею Петровичу Бестужеву-Рюмину.

После этого Екатерина продолжала упорно заниматься самообразованием, вставая в шесть часов утра и не тратя времени попусту. Принято думать, что большую часть времени занимали у неё штудии иноземных авторов — немцев и французов, однако это не так — на первом месте стояли у неё книги по русской словесности, по истории и географии России. Именно это впоследствии позволило ей стать одним из лучших историков России, уступая лишь таким корифеям, как Иван Никитич Болтин, академик Герард-Фридрих Миллер, Василий Никитич Татищев, академик Август-Людвиг Шлёцер и князь Михаил Михайлович Щербатов. А её литературные труды поставили Екатерину в первый ряд русских писателей. Екатерина оставила после себя тысячи писем, сказки, стихи, комедии, драмы, учебники, мемуары, свидетельствующие об универсальности и энциклопедичности её знаний.

Её самообразование носило и чисто прагматический характер — она хотела знать страну, которой всерьёз готовилась управлять.

Весьма многообразны и плодотворны были и её научные и литературные интересы, связанные с Западом, Екатерина переписывалась с французскими энциклопедистами — Вольтером, Дидро и Монтескье, с великим естествоиспытателем Бюффоном, со скульптором Фальконе — будущим автором «Медного всадника», украшенного надписью: «Петру Первому от Екатерины Второй». Она читала множество французских и немецких книг, заказывая, кроме того, переводы с английского, с латыни, с итальянского, если эти книги почему-либо интересовали её.

Её чтение не было искусством для искусства. Когда Дидро спросил Екатерину о населении России, о сословных отношениях и о русском земледелии, то получил в ответ несколько статей, тщательно и серьёзно написанных ею самой.

Вместе с тем Екатерина находила время заниматься верховой ездой, игрой в бильярд, любила гравировать по металлу, работать за токарным станком, рисовать карандашом.

К этому следует добавить страстное желание Екатерины встречаться со всеми выдающимися людьми, приезжавшими в Петербург из разных стран, постоянное общение с крупнейшими русскими учёными, литераторами, издателями, актёрами, музыкантами, живописцами. Причём очень часто знаменитые иноземные визитёры оказывались в России по её приглашению.

Всё это впоследствии привело к тому, что Екатерину по справедливости стали считать самой просвещённой государыней Европы. Стародавний корреспондент Екатерины, всезнающий издатель рукописной газеты для полудюжины королей и императоров, барон Мельхиор Гримм, дважды побывавший в Петербурге, основываясь на непосредственных впечатлениях от общения с Екатериной, отзывался о ней так: «надо было видеть в такие минуты эту необычайную голову, эту смесь гения с грацией, чтобы понять увлекавшую её жизненность; как она своеобразно схватывала, какие остроты, проницательные замечания падали в изобилии одно за другим, как светлые блестки природного водопада. Отчего не в силах моих воспроизвести на письме эти беседы! Свету досталась бы драгоценная, может быть, единственная страница истории ума человеческого. Воображение и разум были одинаково поражаемы этим орлиным взглядом, обширность и быстрота коего могли быть уподоблены молнии. Да и возможно ли было уловить на лету ту толпу светлых движений ума, движений гибких, мимолётных! Как перевести их на бумагу? Расставаясь с императрицей, я бывал обыкновенно до того взволнован, наэлектризован, что половину ночи большими шагами разгуливал по комнате».

Однако всё это будет потом, а пока Екатерина, только что подарившая власти наследника престола, оставалась великой княгиней с несчастливой судьбой — отрешённая от сына и покинутая мужем.

Деятельная, умная, энергичная Екатерина не могла ограничиваться чтением, письмом, охотой и ремёслами. Она понимала, что её удел — политика, и стала исподволь готовить себя к той роли, которую вскоре стала играть столь блистательно. Следует заметить, что Пётр Фёдорович, будучи наследником Российского престола, оставался герцогом Голштинским. Управление Голштинией было его прерогативой, требовало досконального знания дел в герцогстве, проникновения во внешнеполитические коллизии, связанные с соседями этого государства, правильного понимания проблем большой европейской политики. На всё это у Петра Фёдоровича не было ни времени, ни желания, ни способностей.

И мало-помалу Екатерина, к вящему удовольствию Петра Фёдоровича, прибрала голштинские дела к своим рукам. Для неё занятия голштинскими делами оказались очень полезны, ибо она стала стажироваться в управлении государством, входя во все аспекты внутренней и внешней политики. А в начале 1755 года Пётр Фёдорович и официально передал ей управление герцогством.

Чуть раньше произошло сближение Екатерины с канцлером Бестужевым. Канцлер был очень рад потеплению отношений с Екатериной и стал одним из наиболее верных и преданных ей сотрудников, вводя её в сферу наиболее важных государственных дел и исподволь готовя Екатерину к мысли, что российский трон после смерти Елизаветы должен перейти не к Петру Фёдоровичу, а к ней.

Такого рода идеи пали на хорошо подготовленную почву — Екатерина и сама думала о том же, и не только думала, но и готовилась к такого рода развитию событий, хотя и очень неспешно и в высшей степени осторожно. Вопрос о том, кому будет принадлежать трон, приобретал актуальность из-за того, что Елизавета Петровна, подорвавшая здоровье беспрерывными кутежами и совершенно безалаберной жизнью, стала всё чаще болеть и месяцами не прикасалась к государственным бумагам.

И русские вельможи, и резиденты иностранных дворов, и живо на все реагировавшие офицеры гвардии хорошо понимали серьёзность ситуации и, задумываясь над всем происходящим, отдавали предпочтение Екатерине. Прусский резидент в Петербурге Мардефельд, слывший умным и проницательным человеком, сказал однажды Екатерине: «Вы будете царствовать, или я совсем глупец».

Всё это происходило в условиях резкого изменения международной обстановки, когда на первый план выдвинулись англо-французские противоречия и России надлежало либо сохранять нейтралитет, чего она не сделала, либо принять чью-либо сторону, что она весьма опрометчиво и совершила, хотя вполне могла бы, сохранив нейтралитет, остаться в стороне.

В 1754 году началась вооружённые столкновения между англичанами и французами в Канаде, а с 1756 года военные действия были перенесены на территорию Европы.

К этому времени возникло две коалиции: англо-прусская, поддержанная рядом северогерманских государств, и франко-австрийская, на стороне которой были также Саксония и Швеция. Россия не вмешивалась в конфликт до конца 1756 года, ибо в правительстве Елизаветы Петровны не было единства, и вопрос этот сначала передали на усмотрение канцлера — ярого сторонника англо-русского союза.

Энергично взявшись за дело, Алексей Петрович Бестужев быстро подготовил союзный русско-английский договор, и сэр Уильямс, посланник Лондона в Санкт-Петербурге, без замедления подписал его. Однако буквально на следующий день на пути этой, уже свершившейся, инициативы возникло непреодолимое препятствие — Конференция при Высочайшем дворе. Конференция была детищем Бестужева, совсем недавно созданная по его собственному почину. В состав Конференции при Высочайшем дворе входили: канцлер Алексей Петрович Бестужев-Рюмин, его старший брат Михаил, генерал-прокурор Сената Никита Юрьевич Трубецкой, вице-канцлер Михаил Илларионович Воронцов, начальник Тайной канцелярии Александр Иванович Шувалов, фельдмаршал Александр Борисович Бутурлин, Степан Фёдорович Апраксин и Михаил Михайлович Голицын, сенатор Пётр Иванович Шувалов, а также великий князь Пётр Фёдорович. Секретарём Конференции был Дмитрий Васильевич Волков. Большинство членов Конференции были противниками братьев Бестужевых, а первую скрипку в ней играли братья Шуваловы и Воронцов.

Конференция при Высочайшем дворе, являясь советом по внешнеполитическим делам при императрице, приняла совершенно другое решение: Россия отказывалась от только что подписанного союзного договора с Англией и, сделав крутой поворот в другую сторону, присоединялась к врагам Англии и Пруссии — Австрии и Франции, подписавшими 1 мая 1756 года в Версале Конвенцию о совместной борьбе с общими противниками. Уильямс оказался обманутым и терялся в догадках о причинах столь резкой и внезапной перемены.