Проклятие Шалиона - Лоис МакМастер Буджолд

Кэсерил поклонился.

– В Валенду, милорд! Принцесса решила, что не стоит доверять постороннему человеку и снарядила меня курьером, чтобы я донес печальную новость до матери и бабушки усопшего принца.

– До безумной Исты? – скривился ди Джиронал. – Не завидую вам.

– Да уж, завидовать тут нечему. А вы прикажите мне вернуться назад, к Изелль, и я сразу же вам подчинюсь.

– Нет уж!

Губы ди Джиронала растянулись в удовлетворенной улыбке, и он продолжил:

– Даже не знаю, кто лучше вас смог бы справиться с этой миссией. Езжайте. Да, и когда вам возвращаться?

– Пока не знаю. Изелль хочет, чтобы я не уезжал, пока не удостоверюсь, что ее мать справилась с ударом. А я не думаю, что это произойдет быстро.

– Согласен. Ну что ж, будем вас ждать!

Еще бы ты не ждал! Кэсерил обменялся с ди Джироналом полупоклонами, и они разъехались. Кэсерил оглянулся посмотреть, не оглянется ли ди Джиронал, и тот как раз и оглянулся, чтобы, очевидно, посмотреть, не оглянется ли курьер принцессы Изелль, и тут же свернул к воротам замка. Канцлер понимал, что ему уже не удастся устроить засаду на Кэсерила. На пути назад – дело другое, хотя назад я поеду не по этой дороге!

А если я вообще не вернусь? Кэсерил обдумал все возможные катастрофы, которые могут последовать, если его предприятие окажется неудачным. А если он добьется нужного результата, какова в этом случае будет его судьба? Что делают Боги со своими святыми, в которых у них более нет нужды? Кто знает? Хотя есть Умегат, и то, что стало с рокнарийцем, Кэсерилу было совсем не по душе.

Добравшись до городских ворот, они пересекли мост и выехали на дорогу, идущую вдоль реки. Ворона, которая провожала их, отстала, и, усевшись на зубчатый верх городских ворот, несколько раз печально прокаркала, глядя, как путешественники спускаются в лощину. Стена замка, воздвигнутая на горном утесе, на зиму расставшемся с растительностью, высилась, крутая и мрачная, над поверхностью реки. А интересно, смотрит ли Бетрис из какого-нибудь верхнего окошка на то, как они едут по дороге. Самому-то ему ее не разглядеть – слишком темно и далеко!

Его мрачные мысли были прерваны топотом копыт. Мимо них, в сторону города, пронесся на тяжело дышащей лошади курьер, который, проезжая, помахал им. Точнее – помахала! Конюшие канцлера предпочитали женщин курьеров, поскольку те были легче мужчин, да и с лошадьми обращались более бережно. Фойкс ответил на приветствие и посмотрел вслед курьеру, на ее летящие по ветру косы. Кэсерил понял, что юноше интересно совсем не то, насколько хорошо эта женщина сидит в седле.

Ферда подвел своего коня поближе и предложил:

– Может быть, перейдем на галоп, милорд? Лошади свежие, а день короток.

Клянусь Богами, только не это! Но, вздохнув, он сказал:

– Давайте!

Ударив своего чалого шпорами, он перевел его в легкий галоп. Дорога разворачивалась перед ними, перерезая тронутые снегом долины, утопая в клубах тумана, пропитанного сладким запахом гниющей растительности, и исчезая в неопределенности.

21

В Валенду путники прибыли к вечеру следующего дня. Город на фоне оловянного неба выглядел черным, и только местами тени, в которых он утопал, прорывались огоньками факелов или свечей, этими слабыми искорками света и жизни. По дороге на Валенду, куда они свернули, не было ни одной почтовой станции (все они стояли на основном пути, ведущем в Тариун, где сидел провинкар Баосии), а потому лошадей поменять путешественникам не удалось, и Кэсерил позволил усталым животным весь остаток пути через город и вверх по холму, к замку, идти не спеша. Как бы хотелось Кэсерилу остановиться здесь, не доехав до замка, и сидеть много дней напролет, не двигаясь! Ведь буквально через несколько минут ему придется рассказывать бедной матери, как умирал ее сын. Из всех испытаний, которые он ожидал встретить по дороге, это было наихудшее.

И все-таки им пришлось подъехать к воротам замка провинкары. Охранники сразу узнали Кэсерила и побежали звать слуг. Деми, грум, взял лошадь Кэсерила под уздцы и сразу же спросил, зачем они приехали. Он был первым, кто обратился к Кэсерилу с этим вопросом, но далеко не последним.

– Я привез письма провинкаре и леди Исте, – коротко ответил Кэсерил, склоняясь к луке своего седла. Тут же, у плеча его лошади вырос Фойкс, готовый помочь. Кэсерил перекинул ногу через круп коня, освободил ногу от стремени и спрыгнул на землю. Колени его подогнулись, и он бы упал, если бы сильная рука не подхватила его за локоть. Дорога изрядно его вымотала. Борясь с головокружением, Кэсерил понимал, как дорого он заплатит за радости путешествия. Некоторое время он стоял, испытывая дрожь в ногах и пытаясь установить равновесие, после чего спросил:

– Сэр ди Феррей в замке?

– Он сопровождает провинкару, которая отправилась на свадебный пир в город, – сказал Деми. – И я не знаю, когда они собираются вернуться.

– Вот как! – отозвался Кэсерил.

Он слишком устал, чтобы думать. Прошлой ночью он был так измотан, что забылся во сне, как только его провожатые довели его до кровати на почтовой станции, и спал так крепко, что даже пропустил ежевечерний концерт Дондо. Ждать ли ему провинкару? Он собирался сначала доложить о произошедшем ей, чтобы она сама решила, как все рассказать дочери. Но нет, это невыносимо! Нужно с этим кончать!

– В таком случае, первым делом я навещу леди Исту, – сказал он.

И добавил:

– Лошадей нужно растереть, напоить и накормить. Это – Ферда и Фойкс ди Гура, двоюродные братья марча ди Паллиара. Пожалуйста, проследите, чтобы у них было… все. И мы ничего не ели в дороге.

И, конечно же, не мылись. На них были пропотевшие, забрызганные зимней слякотью шерстяные плащи; руки были испачканы, а лица – в полосках грязи. Все трое устало моргали, щурясь на свет горевших вокруг факелов. Пальцы Кэсерила, закоченевшие на холоде, ухватились за лямки седельных сумок. Фойкс хотел помочь ему, но Кэсерил решительно отвел его руки и, повесив сумки себе на локоть, повернулся к слугам и сказал слабым голосом:

– Отведите меня к леди Исте, пожалуйста! У меня для нее письма от принцессы Изелль.

Слуга повел его в замок, вверх по лестнице, идущей на верхние этажи нового здания. Время от времени слуге приходилось останавливаться и ждать, пока Кэсерил, преодолевая свинцовую тяжесть в ногах, его