Надежда - Шевченко Лариса Яковлевна

— Безнадега! Здесь такой закон был: младший подчиняется старшему. Директором нам поставили офицера-отставника. Будь он трижды проклят! Он считал, что нас надо бить для профилактики. Я всегда умоляла только об одном: чтобы не пряжкой и не по голове. — Прерывистый вздох вырвался из груди Лены. Потом она приободрилась, взяла себя в руки и продолжила исповедь: — Научились подвалы бомбить. Случалось ввязываться в драки. Привыкли воровать и уже ничего не боялись. Стыд забыли.

— А воспитатели как-то помогали вам? — попыталась я ухватиться за соломинку.

— По крайней мере, лучшие из них были милы, внимательны, но равнодушны. Кому нужны ничего не значащие улыбочки? Наши проблемы были вне их поля зрения. Ханжи чертовы! И вдруг нового директора прислали. Женщину! Отменила она «шефство». Воспитателей подобрала человечных. Два года с нею, как в раю. Но не поладила она с большими начальниками. Сейчас опять мужчина командует. Все чистенько, вроде бы порядок. А душа леденеет, и кусаться хочется. Живем как в страшном кошмаре, — мрачно выдавила Лена.

— В душе твоей и Моцарт, и Сальери. Так нам учитель пения на хоре говорил. Это значит, ты любишь и ненавидишь одновременно.

— Я только ненавижу, — жестко отрезала Лена.

— Ты говоришь так, потому что перевозбуждена жуткими воспоминаниями, — сказала я и замолчала.

Я не находила слов для утешения. Я не видела в них смысла.

— Жуткими воспоминаниями?! — вдруг взорвалась Лена. — Ты не знаешь, что такое ужас! Незачем тебе знать о дикой жестокости, о насилии, о смертях, о... — Лена не закончила фразу, будто чего-то испугалась. Я не провоцировала ее. После нескольких минут гробового молчания Лена заговорила спокойно: — Ты нас понимаешь лучше всех домашних. Никогда не дразнишься.

— Дразнить человека за то, в чем он не виноват, глупо и подло.

— Сельские добрые, без гонора. Нам станционные проходу не дают. Особенно компания Адьки, сыночка милиционера. Безнаказанность сделала из него гада. Такое себе позволяет, не приведи Господи!

— Пропащий он. Соседка говорила, что к вам бы его надо на перевоспитание отдать.

— Не надо! Своих сволочей хватает, — вспылила Лена и, будто невпопад, неожиданно спросила:

— А тимуровцы у вас есть?

«Тему пытается сменить», — поняла я и ответила: — Есть.

— Вы взаправду помогаете старым и слабым?

— Конечно! И на своей улице, и даже на станции. В книжке Гайдара городские больше играли, а у нас все по-деловому. Вот прошлой зимой пятый «Б» класс поехал за станцию кататься на лыжах. Снегу выпало — до окон! Радости сколько! Проезжают они по улице, что у самого леса, а в сугробе избушка стоит, по самую крышу занесенная снегом, и дым чуть-чуть из трубы идет. Ребята окно и дверь раскопали, а в хате две старушки. Одна парализованная, другая очень старая. В доме уже воды не было. Ребята свою еду им оставили, полы вымыли, хлеба купили, дорожки расчистили к колодцу и к туалету. Кататься, конечно, не поехали. Потом в классе разговор был важный. С тех пор каждую субботу к бабушкам ходят помогать.

Если за неделю у кого-то из ребят двойки появлялись, так тех к бабушкам не пускали: не заслужили, значит. Ребята гордятся своим шефством, чувствуют себя необходимыми. Как-то у одной из бабушек заболел единственный зуб, так они машину в колхозе выпросили, бабушку «погрузили» и в больницу отвезли. Потом окна по весне ходили мыть. Учительница Татьяна Васильевна в тетрадку записала адреса инвалидов войны, больных, старых людей и следила, чтобы дети не забывали их посещать и перед нею отчитываться. В классе Татьяны Васильевны ни одного двоечника нет. Целый год никто в школе не знал про бабушек. Это была тайна пятого «Б» класса!

— Тебе не кажется, что книги Гайдара скоро устареют? Мы с тобой ровесники Тимура и его команды, но чувствуем себя намного старше их и уже не воспринимаем восторженно события того пионерского лета? — задумчиво спросила Лена.

— Я так не думаю. Книги не устареют, просто они будут интересны ребятам более младшего возраста, — предположила я.

— Ой, заболталась! Побегу, а то от матери влетит, — заторопилась я.

Лена проводила меня до моста. Дальше идти детдомовцам нельзя. Я понимаю. Во всем должен быть порядок.

ЖУЛЯ

По случаю травмы руки меня отпустили погулять, и я побежала на станцию. Увидев мою перевязанную руку, Лена спросила:

— С какого фронта?

— С первого Украинского, — отшутилась я.

— Что все-таки с тобой случилось? — заволновалась Лена.

— Возились мы с братом во дворе. Я помогала бабушке шпаровать (затирать глиной трещины на стенах) хату, а Коля куски мела дробил, к побелке готовил. Отец вышел на крыльцо и попросил принять «позу» для последнего кадра на фотопленке. Брат оседлал любимого Валета, а я рядом пристроилась. Щелкнул затвор фотоаппарата, — и я от восторга резко провела рукой по шее Валета против шерсти. Очень не понравился ему мой дружеский жест. Не понял он моей радости, взъерошился, задрал кверху хвост и цапнул за палец. Больно было, но я не закричала, стерпела, потому что сама виновата. Молчком перевязала ранку тряпочкой и пошла обедать.

Вдруг слышу, будто по-особенному скулит собака. Вышла во двор. Смотрю, а, бедняга-Валет висит на плетне, задыхается совсем. Видно, пробирался со двора на огород сквозь дыру у основания плетня, а возвращался назад, перемахнув через ограду. Наверное, он дважды проделал этот трюк, вот цепь и укоротилась. Кое-как перетащила Валета через плетень. Он сообразил, что я выручаю его, и не сопротивлялся, даже благодарно заглядывал мне в глаза. Но когда я снова поволокла его наверх, желая удлинить цепь, Валет, не поняв моих благих намерений, так хватил меня за руку, что брызнула кровь. Он мне вену поранил. Тут уж я заорала во всю мочь и не столько от боли, сколько от обиды на неблагодарное животное, — рассмеялась я.

А Лена вдруг рассердилась:

— Ничего ты не понимаешь в собаках! Когда я училась в четвертом классе, в нашем детдоме появилась рыжая зачуханная собака Жуля. Сначала ее отличали запах запущенности и чувство опасения. Потом она стала доброй к тем, кто ее кормил, и злючкой — для прохожих. Я всегда панически боялась собак и обходила их стороной. А моя подружка Лера любила и жалела всякую живность. Однажды за обедом она попросила меня пойти с нею покормить Жульку и кошечек. Я из любопытства согласилась. С дрожью в руках я выкладывала еду из баночки в миску. Жулька ела с аппетитом и в знак благодарности лизала мне руки. С этого дня началась наша любовь. Я каждый день искала повод, чтобы навестить Жулечку. Ты когда-нибудь видела, как улыбается собака?

— Нет, — созналась я.

— Поверь: при виде меня и Леры Жулька всегда улыбалась. У нее такая очаровательная улыбка! С каждым днем росла моя любовь к собачке. Тоска по ней становилась все ощутимей. Я жила мыслью о Жуле. Летом мы купали ее с мылом в реке, а зимой прятали в своей комнате под кроватью. Когда на душе у меня скребли кошки, я прибегала к собачке и рассказывала во всех подробностях о своем горе. А она, взгромоздив лапы и морду мне на колени, внимательно слушала мою исповедь. Если я плакала, Жуля вылизывала мои слезы и скулила, будто понимала, как мне плохо. Я гладила ее мягкую шерсть, заглядывала в ее янтарные, умные глаза, а, успокоившись, мысленно молила Бога помочь мне когда-нибудь получить свой домик, чтобы жить в нем с моей маленькой «рысью», с моим верным другом.

Собачка изменила всю мою жизнь. Я теперь всех любила, всех жалела, последний кусок отдавала любой бездомной собаке. А в конце сентября у Жули появились щенята. Чтобы им было тепло, мы с Лерой соорудили из кусков картона и обрезков фанеры в детдомовском сарае будочку. Щенки быстро подрастали и весело играли со своей мамой. Но, когда они стали бегать по двору, директриса приказала увезти их подальше от детдома. Воспитатели не спешили выполнять указание. Наверное, им жалко было детей, сердечно привязанных к щенятам. Пришла зима с морозами и снегопадами. Вечерами мы с Лерой по сугробам добирались до сарая, запихивали щенков в портфели и заносили в спальню. Мальчишки отвлекали воспитателей, а девочки тем временем провожали Жулю в нашу комнату. Когда «операция» заканчивалась, всем: от мала до велика, — становилось весело. С четвероногими друзьями играли, их кормили, ласкали. Теперь в обязанности дежурного входило не только до блеска убрать спальню, но и накормить питомцев. Собачка сдружила ребят, они стали добрее друг к другу.