P.S. Я тебя ненавижу - Лорен Коннолли

Картер наблюдал за нами с другого конца бассейна, с легкой грустью в улыбке. Этого было достаточно, чтобы понять, что он чувствует.

Я опустила очки на нос, чтобы тихий братец мог увидеть, как я закатываю глаза. Он усмехнулся и отвернулся обратно к своей компании.

На следующий день я поехала вместе с Домом и миссис Перри, которая, наконец, могла ходить без посторонней помощи, чтобы отвезти близнецов к автобусу, который увозил их в лагерь. Мальчишки попрощались с мамой и братом, а потом по очереди обняли меня. Их волосы все еще пахли хлоркой, а когда они прижались ко мне, я с шоком поняла, что за это лето они оба вытянулись до моего роста.

Но это не помешало мне продолжить опекать их — я запихнула в их дорожные сумки дополнительные бутылки с солнцезащитным кремом, пока они изображали мучеников. Но они не знали, каково это, когда бабушка запирает тебя на улице в самый солнцепек, и ты так обгораешь, что потом несколько недель с твоих плеч сочится сукровица.

Нет, у них были люди, которые их любили.

И я была одним из этих людей.

Это был последний раз, когда я их видела. До похорон Джоша.

Когда мы отправили близнецов в лагерь, мне больше незачем было ходить к бассейну. Я думала, что остаток лета проведу в библиотеке, как и планировала в начале. Но когда мы вернулись на подъездную дорожку Перри, Дом пригласил меня внутрь.

Эмилия обняла меня, а потом исчезла в кабинете, который использовала летом, чтобы следить за работой — даже авария не смогла удержать ее от карьеры надолго.

Я все еще находилась в каком-то печальном оцепенении из-за отсутствия близнецов и не сразу заметила, что Дом завел меня на заднее крыльцо с застекленной верандой. Я всегда обожала это место — с мягкими креслами, скрытыми от прямых солнечных лучей, и лениво вращающимися потолочными вентиляторами, создающими прохладу.

— Наверное, рада, что у тебя появилось больше свободного времени, — сказал Дом, глядя в окно на задний двор, руки глубоко засунуты в карманы.

Я попыталась улыбнуться, но получилось скорее болезненное выражение.

— Я — злобный гений, который только что потерял двух первоклассных приспешников. «Рада» — не то слово.

Его непроницаемая маска дала трещину — уголок губ дернулся вверх.

— Значит, это ты испортила моих братьев.

— Конечно, — ухмыльнулась я. — Они были ангелочками до встречи со мной.

Дом хмыкнул, и мне пришлось сжать губы, чтобы не улыбнуться еще шире.

Раньше мне было сложно находить слова рядом с Домом. Он был пугающей, мрачной силой, и я так сильно хотела, чтобы он меня любил, но понятия не имела, как этого добиться. Я решила, что лучшее, что могу сделать, — это не досаждать ему разговорами и оставаться просто младшей сестрой его лучшего друга. Может быть, тогда какая-то часть его любви к Джошу достанется и мне.

Но стоя с ним на этом крыльце, я вдруг осознала, что что-то изменилось.

Что-то в нас.

Возможно, это была зрелость, которую я обрела, уехав в колледж. Возможно, то, что этим летом я помогала его семье, а не просто принимала их заботу.

А может, это были нелепые истории, которые Адам рассказывал о Доме, когда у него было игривое настроение.

Какова бы ни была причина, я больше не видела в Доме недосягаемого бога.

Конечно, я все еще безумно влюблена в него и хотела, чтобы он меня любил. Но желание преклоняться перед ним ушло.

— Что ты будешь делать без своих приспешников? — Его голос звучал насмешливо, легкомысленно, но реальность снова ударила меня. Я отвернула голову, быстро моргая, чтобы прогнать слезы, накатывающие от тоски по ним.

— Не знаю. До начала семестра еще несколько недель. Думаю, просто буду где-то зависать. — Но не у себя дома, где Флоренс будет придираться, ворчать и упрекать меня за то, что я не в силах изменить.

Дом прочистил горло.

— Адам говорит, ты читаешь целыми днями. — Он кивнул в сторону дальнего конца веранды. — Можешь читать здесь. Если хочешь. Тебе ведь нравится качающаяся скамья?

Больше, чем большинство мест на свете. Но мои глаза скользнули через его плечо к карточному столику у розетки. На нем стоял ноутбук, рядом лежали папки и стопки бумаг, прижатые пресс-папье.

Импровизированный офис Дома.

— Ты работаешь здесь. — заметила я, указывая на это.

Дом даже не удостоил стол взглядом.

— И что?

— И… разве я не буду тебя отвлекать?

Он продолжал смотреть прямо мне в глаза.

— Ты же просто будешь читать. Ты ведь не читаешь вслух, да?

Уголки моих губ дернулись вверх.

— Могу. С разными голосами для персонажей. Даже устроить целое представление.

Его зубы чуть прикусили нижнюю губу, в глазах мелькнуло веселье.

— Может, на обеде.

Обед. Я снова подумала об Адаме и Картере.

— Я могла бы привозить нам еду. Если буду читать здесь, конечно. Что-нибудь на вынос.

Он сморщил нос — и на этом чертовски красивом мужчине этот жест выглядел неожиданно мило.

— Только не тако.

На этом я расхохоталась. Это был единственный вариант — либо смеяться, либо расплакаться.

— Ладно, — вытерла я слезу из уголка глаза, все еще посмеиваясь. — Думаю, я не смогла бы так предать Адама.

Губы Дома сжались в тонкую линию, а я, продолжая посмеиваться, направилась к качающейся скамье и достала из сумки свою последнюю находку — потрепанную книгу в мягкой обложке. Пожелтевшие страницы приятно шуршали под пальцами, а переплет издал утешительный скрип, сливаясь с легким поскрипыванием цепей, на которых висела скамья. Она была большая, почти как матрас в моей комнате в общежитии, усыпанная декоративными подушками.

Я сидела на ней сотни раз за свою жизнь, но в тот день все было иначе. Потому что теперь на веранде были только Дом и я. Теперь я не уверена, что смогу когда-либо снова взглянуть на эту скамью. Не после того, что случилось две недели спустя. Не после того, как Дом лежал рядом со мной на ней, прижимал к себе, целовал так, будто дыхание не имело значения, и касался меня так, будто я была чем-то ценным. Не после того, как на следующее утро я увидела его на той же скамье с Розалин и услышала слова, которые разрушили меня.

— Давай поженимся, — сказал он ей.

Я не поверила. Не смогла сдвинуться с места. И поэтому увидела, как она подняла заплаканное лицо и заглянула в его глаза.

— Правда? — прошептала она.

Я все равно услышала.

— Правда, — его сильные руки — те самые, что держали меня прошлой