Изгони меня, или Дачная готика - Рина Когтева

– Ну, – беззаботно ответил Гермес, – меня вы вряд ли изгоните, де Торквемада. А если вы о том, почему я вмешался, так это потому, что вы там занимаетесь чем угодно, кроме того, чем нужно. Споры там всякие устраиваете, поговаривают, приятно время проводите до такой степени, что один за другую срок на себя берет. Я вообще-то не обязан перекидывать туда-сюда года по одному вашему желанию. Смысл всего предприятия, знаете ли, теряется. Но если расскажете правду, то я обещаю подумать.

Дарья развела руками, вот интересно, как сам Великий Инквизитор будет рассказывать, что его заколдовали и он из штанов выпрыгнул.

– Тогда забудьте об этом, – холодно сказал де Торквемада. – Так, глупости.

– Что? – Салтыкова не поверила своим ушам.

Гермес захихикал.

– Мне нужно знать, вы будете и дальше принимать участие в этом деле?

– Вряд ли, – ответил Гермес. – Моему дорогому Василию пора заняться чем-нибудь другим. Боюсь, «Сапфир» для него – уже пройденный этап. Ну что? Пока?

– До свидания, – ответил де Торквемада.

Гермес положил трубку.

– Глупости? – переспросила Дарья. – То есть твое слово – это глупости, да?

Дарья стиснула кулаки. Ей хотелось придушить де Торквемаду.

Томас взял телефон и вышел за дверь.

– Эй! – крикнул он слоняющемуся по участку Павлику. – Забирай и иди отсюда!

– Раскомандовался… – прошипела Дарья.

– Гермес не будет ничего делать, – Томас вернулся. – Он здесь вертелся не для того, чтобы прочитать нам нотацию.

Это Дарья и без него понимала. От злости хотелось кого-нибудь убить, как в старые добрые времена. Но Томас был прав.

– И что? – спросила она.

– Что сказала ведьма? Что она вызвала Немастора? Похоже, так и было, а Гермес уже был здесь, и явно неслучайно. И почему-то он очень интересовался письмами Елизаветы, которые она писала своей дочери. Что еще в этих письмах?

Дарья поморщилась.

– В чем дело? – спросил де Торквемада.

Дарья хмыкнула.

– Дария…

– В шкатулке не письма Елизаветы, – выпалила она.

– Как это? – не понял де Торквемада.

– Ну вот так. Все думают, что там письма, которые Елизавета писала Досифее, а там моя переписка с Тютчевым[32].

– С кем? – не понял де Торквемада.

– С кем надо! – огрызнулась Дарья.

– А где тогда письма Елизаветы?

– Да нигде уже.

– Дария, я уже ничего не понимаю.

– Да там все просто… – пожала плечами Салтыкова.

Святая и грешница, часть 2

Иоанно-Предтеченский монастырь был построен у черта на Кулишках, на болотах, имевших печальную славу задолго до того, как князь Владимир крестил Русь. Москва была наполнена языческими капищами, в которых восхваляли Перуна утром даже тогда, когда молились Христу вечером. Русь оставалась двоебожной, переиначивая на свой лад новую веру. Впрочем, со временем золоченые купола и кресты вытеснили деревянных идолов. Идолов – да, но духи никуда не ушли.

В темноте своей покаянной ямы Дарья Салтыкова подняла голову. Она как будто бы в первый раз оказалась в этом месте. Запах… Все это время он был здесь, но она его не чувствовала: запах глины, запах трясины, гнилой травы, стоялой воды… Тут не нужно какой-то силы – сила уже вокруг тебя. Раскачиваясь из стороны в сторону, Дарья зашептала старинный деревенский речитатив, бабкин заговор на вызов болотного черта. Никаких ведовских сил для этого не нужно, особенно когда ты на самих чертовых Кулишках, болоте, которое и по сей день полно чертями.

Следует различать демона и черта. Казалось бы, одно и то же. Но нет, разница между ними так же велика, как между небом и землей. Демоны – либо падшие ангелы, изгнанные из рая, либо люди, до такой степени искажающие при жизни божественное слово, что волею Сатаны принимаются в его воинство. Черти же – это языческие духи, привязанные к силам природы, хитрые и изобретательные. Именно поэтому на Руси черт бродил по церкви, сколько ему угодно. На болоте же, а тем паче на самих Кулишках, черти были хозяевами задолго до того, как Христа распяли в далекой Иудее. Кресты и купола им были нипочем даже днем. Впрочем, дня болотный черт не любит, не потому что боится бога или попа, а потому что днем он спит.

– Таш… – услышала Дарья тихое шипение.

Она открыла глаза. В темноте прямо перед ней сидело на корточках странное мохнатое существо: длинные обезьяньи руки, приплюснутая голова. Конечно, Дарья не должна была его видеть, но она видела. И нет – ведовской дар к ней так и не вернулся. Здесь никому ведовской дар не нужен, чтобы увидеть черта.

– Таш… – повторил черт.

На самом деле, это было не «Таш», а «Дашь». «Что ты дашь?» – спрашивал черт. Чтобы вести торговлю с другим народом, нужно изучать его язык – черти это хорошо усвоили. А вот Дарье нужно было сохранять осторожность. Черт торговался: твое желание в обмен на что-то ценное для тебя. Неискушенный собеседник сразу же спрашивал, чего черт хочет, черт заламывал цену: душу, жизнь близкого – а в обмен давал какую-нибудь безделицу вроде сундука с драгоценностями. Именно так в эпоху великих географических открытий испанцы и португальцы меняли стеклянные бусы на золото. Но Дарья знала чертей как облупленных, с ней такие фокусы не сработают.

– Дам тебе золото, когда выйду отсюда, – ответила она.

– Час… – прошипело существо и запрыгало на месте.

«Давай сейчас». И снова надо бы задать вопрос «Что ты хочешь?», но Дарья его не задала.

– Сейчас нет ничего, – ответила она. – Выйду – дам золото.

Черт еще несколько раз подпрыгнул, замер, загорелись два красных глаза-уголька. У глаз был ярко-алый цвет, что указывало на то, что черт еще молодой, левый глаз горел чуть ярче правого. Дарья не очень представляла, как устроен мир болотных чертей, но общие принципы были те же, что и у людей: чем моложе, тем дурнее. Дарья вытянула вперед руку с письмами.

– Их нужно спрятать в месте, на которое я укажу. Там тоже болото – не перетрудишься.

«Не перетрудишься…» – так любила говорить Дарья Николаевна Салтыкова в свои золотые годы. Золотые годы миновали.

– Час! – шипение сменилось воем.

Дарья чертыхнулась про себя: тоже мне, включила барыню.

– Да ты посмотри вокруг, – Дарья обвела рукой яму, – что я тебе сейчас могу дать?

– Сьма… – без запинки ответил черт.

– Письма? – удивленно переспросила Дарья. – Вот эти что ли?

Она потрясла пачкой, полученной от Досифеи.

– А…

«Да».

– И какой толк мне отдавать тебе письма, которые я хочу спрятать?

– Го е ешь? – поинтересовался черт, глаза-угольки хитро