Дебютантка - Марго Вуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А лифчики можно сушить в машинке? – интересуется она, и я едва не роняю простыни на пол. Младшая сестра спрашивает меня о лифчиках?! Я пытаюсь успокоиться и отвечаю ровным голосом:
– Просто повесь их на веревку. Хотя спортивные можно и в сушилке. – Я кручу в руках коробку салфеток с ароматом сосны – рождественский подарок Реми – и думаю, как бы ненавязчиво и деликатно задать следующий вопрос. – Реми, я правда рада, что ты уже достаточно взрослая, чтобы испытать радости женственности… Но прятать свои тыковки в темницу на весь день – не самый лучший вариант. Почему бы тебе не поберечь их – да и деньги – и просто не ходить без лифчика, пока эти маленькие бутончики не расцветут?
– Потому! – выпаливает Реми так громко, что мне приходится отвести телефон подальше от уха, и я едва не упускаю ее слова: – Когда мы переодевались после физкультуры, девчонки увидели, что я его не ношу, а потом рассказали мальчишкам, и те надо мной смеялись.
Я сжимаю кулаки и захлопываю крышку сушилки.
– Назови мне имена всех мальчиков и девочек, которые смеялись над тобой, и спроси, видели ли они «Заложницу». Если нет, у меня есть идеальный монолог как раз на такой случай.
– Нет, Эллиот! Я не хочу, чтобы ты вмешивалась в мои дела, – отчитывает она меня с расстояния в девятьсот миль. – Я просто скажу им, что они ранят мои чувства и должны внимательнее относиться к тем, кто рядом.
Стоп. Для ребенка, который на шесть лет младше меня, она слишком взрослая. Я устанавливаю деликатный режим сушки, загружаю четвертаки и нажимаю «Пуск». Похоже, никто не потрудился починить машинки, потому что они все еще дико грохочут.
– Эй, Эллиот, мне пора. Мама зовет ужинать, – говорит Реми.
– Ладно, поговорим завтра… Подожди! Я серьезно: не бросай лифчики в машинку. Лучше стирай свои доспехи вручную, хорошо?
– Хорошо! – говорит она и вешает трубку. Я засовываю телефон в карман, иду к другой корзине и начинаю загружать новую партию белья.
– Что еще за «доспехи»? – раздается у меня за спиной голос, и я чуть из штанов не выпрыгиваю.
– ГОСПОДИ БОЖЕ! – взвизгиваю я, постарев на десяток лет. Оборачиваюсь и вижу в дверях Роуз. – Ядрен батон, Роуз! Ты меня напугала…
Я кладу руку на грудь, пытаясь успокоить выпрыгивающее сердце.
– Извини, – говорит она, втаскивая большую хозяйственную сумку, под завязку набитую одеждой.
Обычные ничтожества вроде меня надевают в прачечную треники и поношенную футболку. Только не Роуз. Ее наряд состоит из красного шелкового халата в пол и черно-белой старомодной повязки для волос. Она похожа на актрису из фильма 1930-х годов. Не хватает только курительного мундштука и акцента Джуди Гарланд.
– Что ты здесь делаешь?
– Старосты должны возвращаться с зимних и весенних каникул хотя бы на день раньше остальных. И еще завтра утром у меня собеседование на летнюю стажировку в Нью-Йорке в отделе костюмов для «Закона и порядка». – Она складывает руки на груди. – А вот почему ты вернулась так рано? Общежития откроются только завтра. Странно, что охранники тебя впустили.
– Ты о Бобе и Эрле? Я подкупила их бисквитами из «Кондитерской Майка».
– Умно. У них лучшие бисквиты в округе. Но это все равно не объясняет причины.
– Наверное, я хотела дать себе немного времени пообвыкнуться. Знаешь, вся эта суматоха с отъездом домой на две недели, к старым привычкам, а потом – возвращение сюда… Плюс, можно постирать кое-какие вещи до того, как все вернутся.
Роуз пинает свою сумку, и я замечаю, что в ней нет стирального порошка.
– Вижу, у тебя дело в самом разгаре, – говорит Роуз, и ее взгляд падает на мою новехонькую коробку с порошком.
Я кладу на нее руку, пододвигаю ближе к себе и неохотно спрашиваю:
– Может, тебе нужен порошок или еще что-нибудь?
Пожалуйста, скажи «нет», пожалуйста, скажи «нет», пожалуйста, скажи «нет».
Она углубляется в недра своей синей сумки и достает маленькую бутылочку самого дешевого на свете моющего средства.
– Клянусь, я здесь не за тем, чтобы снова красть твой модный порошок. Просто собиралась постирать кое-какие шмотки.
Она наклоняется и начинает наполнять стиральную машину, а затем, не жалея, льет моющее средство. Захлопывает крышку и поворачивает регулятор в положение «сварить все мои вещи».
Я занимаю свое любимое место на подоконнике.
– Для человека, который хочет зарабатывать на жизнь одеждой, ты поразительно мало знаешь о том, как за ней ухаживать.
– Да все я знаю, – говорит она, стягивая повязку с волос. Вьющиеся локоны каскадом ниспадают ей на плечи. – Просто не хочу заморачиваться.
Я искоса смотрю на нее.
– Это… глубоко удручает.
– Ага. Ты прямо как Моника. Она тоже всегда цепляется ко мне из-за стирки.
Ловким движением Роуз вскакивает на стиральную машину. У меня мелькает мысль, что она одна из наиболее атлетически одаренных студенток здесь, в Эмерсоне.
– Итак, как прошли каникулы? – спрашивает она.
– Каникулы?.. – Я пожимаю плечами. – Не знаю. Немного странно. В целом неплохо – приятно было сменить обстановку, – но странно. Извини, я знаю, это не настоящий ответ…
– Тебе удалось объясниться с Люси?
Я отворачиваюсь и внимательно смотрю в окно.
– Я пыталась.
– Мне жаль, Эллиот. – Роуз делает паузу. – Хочешь поговорить о случившемся?
Не знаю, что она имеет в виду: ссору с Люси или инцидент с Кентоном. Так или иначе, я сейчас не в состоянии обсуждать все это и только качаю головой.
– Хорошо провела время с семьей? – спрашивает Роуз, и я благодарна ей за смену темы.
– Да, было неплохо, даже исцеляюще, – оживляюсь я. – Выучила новое вращение в пинг-понге – как-нибудь опробую на тебе. На меня накричала мама. Я подожгла частицу праха моего дедушки. Съела много мяса… Ну, знаешь, обычные праздничные традиции.
– Подожди, подожди. – Она машет руками перед лицом, на котором написано непонимание. – Ты сказала, что «подожгла прах» дедушки?
– Если тебе это кажется странным, приезжай на семейное празднование Хеллоуина. Мы находим самую большую в Огайо тыкву, а потом взрываем ее к чертовой матери. Я слышала, как моя двоюродная сестра Сэйди говорила, что в следующем году дядя Бо хочет сбросить тыкву с вертолета и взорвать в воздухе[66]. Кстати…
Я достаю телефон и начинаю набирать напоминание: «Научиться управлять дроном к следующей осени, чтобы записать все на Гоу-Про».
Сохранив заметку, я откладываю телефон и смотрю на Роуз. Она тоже глядит на меня, и я не могу истолковать выражение ее лица: она то ли улыбается, будто я ее веселю, то ли презрительно насмехается надо мной. Порой грань между насмешкой и одобрением очень тонка.
– Что? – спрашиваю я.
– Ничего, – отвечает она.
– Что?! – повторяю я.
Тень насмешки исчезает, и теперь Роуз просто
