Война, погубившая Россию. Записки премьер-министра Великобритании - Дэвид Ллойд Джордж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сэр Джордж Бьюкенен настаивал на том, чтобы немедленно был дан ответ на это «наглое обращение». В этом ответе, по мнению Бьюкенена, следовало указать, что предложение русских о всеобщем перемирии поступило в британское посольство через девятнадцать часов после того, как главнокомандующий начал переговоры с неприятелем, и что союзники намерены продолжать войну до того, как будет заключен прочный мир.
Сэр Бьюкенен, далее, настаивал перед правительством, что при создавшемся отчаянном положении следовало освободить Россию от ее обязательств по отношению к союзникам и предоставить ей возможность действовать по собственному усмотрению, т.е. решить вопрос о том, купить ли мир ценой уступок Германии или продолжать войну совместно с союзниками.
Сэр Бьюкенен советовал вести такую политику, которая сделала бы невозможным для большевиков упрекать союзников в том, что они вели русских солдат на бойню во имя своих империалистических целей.
В телеграмме, отправленной на имя начальника имперского генерального штаба, британский военный атташе в Яссах предлагал направить в штаб Каледина аккредитованную по всем правилам французскую и британскую военную миссию в том случае, если бы оказалось, что казацкий генерал Каледин благожелательно настроен по отношению к союзникам. Тот же британский атташе предлагал гарантировать Каледину финансовую помощь в пределах 10 миллионов фунтов стерлингов и, наконец, предлагал предоставить британской миссии право действовать, не дожидаясь инструкций из Англии.
Военный кабинет был уведомлен, что британская цензура задержала обращение, направленное от имени НКИД послам Норвегии, Голландии, Испании, Швеции, Швейцарии и Дании, в котором предлагалось социалистическим и рабочим организациям этих стран оказать давление в пользу заключения мира.
Некоторые члены военного кабинета вняли аргументам против политики тесного сотрудничества с Калединым: они желали получить более полную информацию о положении вещей в России. Были предприняты шаги, чтобы получить такую информацию, но результатов еще не было.
О самом Каледине было известно мало; были признаки и того, что казаки не хотели воевать. Генерал Баллард признавал, что программа сотрудничества с Калединым не внушала особых надежд, и осуществление ее могло окончательно толкнуть русское правительство в объятия Германии. Разумно было подождать некоторое время и узнать об условиях мира, которые предложит Германия. Эти условия могли открыть глаза русскому народу, что такое германский мир.
Другими возможными путями были принятие предложений Бьюкенена или дальнейшее выжидание в надежде, что положение выяснится. Во всяком случае, решение вопроса должно было быть представлено на усмотрение конференции, заседавшей тогда в Париже.
* * *
В тот самый день, когда кабинет обсуждал эти вопросы, Германия приняла предложение Ленина о перемирии, и русские делегаты перешли через германский фронт.
Перемирие коренным образом изменило положение западного фронта, и притом к ущербу для союзников. До подписания перемирия австро-германцы не могли перебросить значительной части своих войск/ с восточного фронта. Некоторые из их лучших офицеров и солдат были переброшены на западный фронт, чтобы восполнить урон, нанесенный кровопролитными боями, а на восточный фронт отправлены худшие части, и лишь в редких случаях были переброшены на запад целые дивизии. Все еще существовали сомнения в боеспособности русской армии. Было известно, что правительство Керенского делало значительные усилия, чтобы поднять боевой дух армии, и никто не мог предсказать с уверенностью, в каком направлении произойдет переворот. Немцы не могли рисковать, не зная, что возникнет из хаоса.
Попытки Керенского восстановить дисциплину в армии заставляли их колебаться в течение многих месяцев. В этом заключалась действительная помощь, которую Керенский оказал союзникам. Но как только Керенский был устранен и его место заняли люди более решительные, не могло быть сомнений в том, что Россия намерена покинуть союзников.
Франции, Англии и Италии приходилось иметь дело с новым и исключительно опасным положением. Держава, которая в течение трех лет принимала на себя удар миллионов лучших солдат и тысяч пушек центральных держав, окончательно выбыла из числа воюющих государств. К концу ноября силы немцев на западном фронте возросли с 150 до 160 дивизий. Другие дивизии ожидали только транспортных средств.
На объединенной конференции союзных держав, начавшейся в Париже 30 ноября, я сообщил представителям других союзников предложение, выдвинутое сэром Джорджем Бьюкененом. Оно заключалось в том, чтобы союзники «освободили Россию от обязательства по Лондонскому договору не заключать сепаратного мира и чтобы союзники указали русскому народу, что, понимая, как русские утомлены войной и как Россия испытывает результаты дезорганизации, вызванной великой революцией, союзники предоставляют России самой решить вопрос о том, следует ли ей купить мир ценой уступок Германна в согласии с условиями, продиктованными последней, или продолжать борьбу вместе с союзниками, которые исполнены решимости ие складывать оружия, пока не будут получены гарантии прочного мира для всего человечества».
После продолжительной дискуссии, во время которой г. Клемансо заявил, что заключением сепаратного мира Россия предаст союзников и что если бы даже «г. Маклаков и все силы небесные просили его освободить Россию от данного ею слова, то и тогда он отказал бы в этом», было составлено несколько проектов обращения к русскому народу.
По вопросу о предложении Бьюкенена о союзной декларации, освобождающей Россию от ее слова, я предложил, чтобы каждая из союзных держав уполномочила своего посланника уведомить Россию о готовности союзных правительств подвергнуть обсуждению цели войны. Каждому посланнику должно было быть предоставлено право избрать тот способ оповещения, который ему представится наилучшим.
Я указал, что ввиду выхода России из войны стоило обсудить цели войны. Например, могла идти речь о целях, которые ставила в войне Россия. Россия стремилась ранее к установлению своего контроля над Константинополем, Босфором и Дарданеллами. Какой смысл теперь говорить об этом? Еще менее можно было разговаривать о присоединении к России Буковины. Поэтому мы не могли отказываться от пересмотра наших военных целей. В данный момент Россия стояла на пути к заключению сепаратного мира с Турцией на любых условиях.
Было решено, что представители великих держав, участвовавших в подписании лондонского договора от 4 сентября 1914 г., и держав, впоследствии присоединившихся к этому договору, объявят, что они готовы присоединиться к пересмотру целей войны и возможных условий справедливого и прочного мира совместно с Россией, как только в России будет создано нормальное правительство, имеющее право говорить от имени русского народа.
* * *
Нам предстояло далее решить, каково будет наше отношение к новому правительству России, которое в лучшем случае займет в дальнейшем положение нейтральной страны в войне между союзниками и Германией.
Проблема, с которой столкнулись союзники и в частности британское правительство, была чисто военной проблемой.
