Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин

Александр Петрович Лепехин родился в 1889 году в Тобольске. В 1922 году в анкете Всероссийской переписи членов РКП(б) в табли­це II «Социальное и национальное происхождение» он указал: «...дед (с отцов, стор.) — псаломщик, отец — чиновник-военный, мать — учи­тельница; все русские». Три года учился в тобольской восьмиклассной мужской гимназии, пять лет в тюменском семиклассном реальном учи­лище, окончил в Казани трехклассное речное училище. Считал себя «моряком — капитаном парохода, работал в этой профессии 9 лет».

В сентябре 1914 года его мобилизовали на военную службу — до апре­ля 1918 года он «служил командиром парохода “Николай Сухотин”», вы­полнявшего специальные рейсы по реке Оби и ее притокам.

В составленном 7 июля 1922 года послужном списке Лепехина от­мечено: «В мае 1918 года после начала мятежа чехословацкого корпу­са эмигрировал в Китай. В апреле 1919 года вернулся из эмиграции и в Одессе добровольно вступил в ряды Красной армии».

В его партийных документах другие сведения: «Был в Тюмени с мар­та по апрель 1917 года рядовым членом парторганизации РКП(б), за­тем до августа 1918 года также в Тюмени — политическим руководите­лем Красной гвардии и организатором Красной армии...» А в январе 1919 года отмечен... «Киев».

Причины анкетных противоречий заключаются в выполнении Лепехиным разведывательных заданий ВЧК в Шанхае и в других ки­тайских портах на французских и английских военных и торговых судах. Он добывал информацию о переброске частей интервентов в Советскую Россию и вел коммунистическую пропаганду среди ино­странных моряков (сам свободно говорил по-французски, по-англий­ски и по-китайски).

С этими же целями его на попутном пароходе перебросили в Одессу, которая с декабря 1918 до конца марта 1919-го находилась под властью белогвардейцев и «союзников Антанты», в первую очередь французско­го командования, и представляла собой островок видимого благополу­чия и обеспеченности среди бушующего океана Гражданской войны.

В городе открывались шикарные магазины и рестораны, игорные и публичные дома, снимались фильмы и работали десятки театров и кабаре. Одесса в те дни была прибежищем состоятельных людей и всевоз­можных предпринимателей. Как мухи на мед слетались туда аферисты и вымогатели, картежники и налетчики, воры и проститутки. Богатые люди со всей «вчерашней» Российской империи проматывали тут ог­ромные деньги.

Среди «фартовых» карточных игроков в Одессе выделялся Санька Монгол, считавшийся «братом» знаменитого «короля» одесских банди­тов Мишки Япончика — Моисея Вольфовича Винницкого. Их роднили раскосые глаза, широкие скулы, смуглый цвет кожи. И характер.

Современники считали Мишку Япончика «одной из ярчайших личностей старой Одессы, колоритным типом романтического раз­бойника и афериста... Говорили, что он не грабит врачей и артистов, любит ходить в театр и на дивертисменты. А его “мальчики” работа­ют очень картинно: на вечерах и на маскарадах появляются в смокин­гах, ничем не отличаясь от господ, и вежливо просят дам и кавалеров расстаться с драгоценностями. Никакой грубости, хамства, а тем бо­лее насилия не допускают, только поигрывают своими никелирован­ными браунингами...»

Япончику было лет тридцать. По описаниям очевидца: «Брюнет, широкие смуглые скулы. Обращали на себя внимание неспокойные раскосые глаза. Они мгновенно и как-то незаметно перебегали с пред­мета на предмет, казалось, что он смотрит на всех и на все сразу. Часто оглядывался. А одет был богато и несколько мрачновато. Пальто укра­шал черный каракулевый воротник, шапка того же меха лежала на коле­нях, едва придерживаемая рукой. Пальто было расстегнуто, и выделял­ся черный костюм и того же цвета косоворотка...»

Белогвардейцам Япончик устраивал «тихий погром». Частень­ко бандиты поджидали пьяных белых офицеров при выходе из ре­сторанов, чтобы их избить и ограбить. Жены одесских бандитов — иногда проститутки, а чаще воровки — помогали мужьям в их «труд­ной работе».

В ответ на бандитский террор бывший командующий Сибирской белой армией, военный губернатор Одессы генерал Гришин-Алмазов объявил войну бандитам. В предместья были введены воинские подраз­деления и броневики. Бандитов расстреливали на месте преступления.

В интервью газете «Одесские новости» в январе 1919 года он зая­вил: «То, что происходит сейчас в Одессе, внушает серьезные опасения... Одессе в наше безумное время выпала исключительная доля — стать убе­жищем всех уголовных знамен и главарей преступного мира, бежавших из Екатеринослава, Киева, Харькова».

Япончик попытался договориться и направил Гришину-Алмазову письмо-просьбу: «Мы не большевики и не петлюровцы. Мы — уголовные. Оставьте нас в покое, и мы с вами воевать не будем».

Но молодой и амбициозный губернатор не принял мирного предло­жения, и война продолжалась. Для широкомасштабных облав использо­вались французские и греческие солдаты.

Тогда на белогвардейские репрессии представители преступного мира ответили «бандитским террором», а Санька Монгол склонил свое­го «коронованного брата» к союзу с революционным подпольем в войне против общего врага. Тогда же они установили «деловые» связи с Григо­рием Котовским, появившимся в родной для него Одессе с паспортом херсонского помещика Золотарева, и анархистом Анатолием Железняковым (кличка Викторе), который прибыл в Одессу для организации «Интернационального бюро анархистов».

Япончик успешно приторговывал оружием и снабжал им подполь­ные отряды большевиков и анархистов, а также помогал выкупать за большие деньги революционеров из тюрем «восемнадцати контр­разведок». В Одессе ходили слухи, что в городе действует «бандитская армия в десять тысяч человек». Скорее всего, это преувеличение, в луч­шем случае Япончик и Монгол могли собрать одну треть названного количества. Но и это было немало. Прибавим сюда триста боевиков ре­волюционного подполья и увидим, что «городская партизанская вой­на» в Одессе весной 1919 года была опасна для белогвардейцев и очень выгодна большевикам.

Есть данные, что до Саньки Монгола Мишку Япончика опекал по секретному заданию ВЧК известный в то время авантюрист Борис Ржевский-Раевский, который появился в Одессе еще в августе 1918 года.

За его плечами было множество афер: аристократ, друг царского министра Хвостова, он прославился как военный корреспондент, ор­ганизатор первого в России Союза журналистов («Клуб журналистов в Петрограде»), участник убийства Распутина. После образования 20 декабря 1917 года ВЧК вел по рекомендации Дзержинского следствие самых запутанных дел: Мануйлова (секретаря Распутина) и Касселя