Война, погубившая Россию. Записки премьер-министра Великобритании - Дэвид Ллойд Джордж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
18 марта эта декларация, написанная пером самого острого политика Европы, была опубликована от имени союзников в качестве протеста против русско-германского договора. Ей нельзя было отказать в силе. Эта декларация заканчивалась отказом от признания самого договора.
'…Мирные договоры подобного рода мы не признаем и не можем признать. Наши собственные цели совершенно иные; мы боремся и намерены продолжать борьбу, для того чтобы раз и навсегда покончить, с политикой грабежа и вместо нее установить мирное царство организованной справедливости.
По мере того как события этой продолжительной войны развертываются перед нашими глазами, мы все более и более ясно видим, что борьба за свободу повсеместно связана между собой. Не нужно перечислять во всех случаях, где и как ведется эта борьба, и во всех случаях мы апеллируем лишь к одному — к праву и справедливости.
Победят ли право и справедливость? Поскольку исход войны зависит от предстоящих сражений, народы, судьба которых поставлена на карту, могут уверенно уповать на армии, которые при условиях даже более трудных, чем существующие теперь, показали себя более чем достойными великой цели, доверенной их героизму'.
Американские армии
В то время, как Россия все более оказывалась неспособной вести войну, пока окончательно не вышла из нее, у нас появился новый мощный союзник. 2 апреля 1917 г. президент Вильсон объявил, что отныне Америка находится в состоянии войны с Германией. Я уже указывал, что вначале Америка была совершенно не подготовлена для ведения активных военных операций в достаточно широком масштабе. Вильсон не откликался ни на какие призывы об увеличении военных средств республики, которые могли бы понадобиться, когда обстановка станет угрожающей.
Уже после декларации о вступлении Соединенных Штатов в войну приготовления к активным военным действиям велись настолько медленно и вяло, что это казалось совершенно необъяснимым всякому, кто знает бурную энергию и находчивость этого замечательного народа. Даже через год после этой декларации участие могущественной американской республики в нашей борьбе во Франции казалось сравнительно незначительным. Гораздо менее многочисленная британская нация за такой же период успела сделать гораздо больше.
Хочу быть правильно понятым: я говорю, главным образом, о непосредственных военных операциях Соединенных Штатов. Финансовая и экономическая помощь Америки была с самого же начала совершенно неоценима. Она приняла значительные размеры задолго до того, как первые контингенты американских войск заняли свое место на линии огня. Точно так же помощь Соединенных Штатов на море сыграла большую роль в нашей борьбе с неприятельским подводным флотом. Нам нехватало миноносцев; в этом отношении сотрудничество американского флота оказалось также чрезвычайно полезным.
К концу сентября 1917 г., когда Америка уже почти шесть месяцев принимала участие в войне, общая мощь американского Экспедиционного корпуса во Франции составляла 61531 человек, причем ни одна ее дивизия еще не вступила в строй. Америка и Великобритания в одном отношении походили друг на друга. В обеих странах не было обязательной воинской повинности, у них не было обученных военному делу кадров молодежи. Обе страны могли рассчитывать только на небольшие профессиональные армии и общественные организации. Но через полгода после вступления Англии в войну британские экспедиционные силы на западном фронте насчитывали уже 354 750 человек.
Первая американская дивизия заняла спокойный участок французского фронта 21 октября 1917 г., почти через 7 месяцев после разрыва дипломатических отношений с Германией. Но кроме этой дивизии, ни одна другая американская дивизия не вступила в строй раньше, чем через 9 месяцев после вступление Америки в войну. Требовалось значительное время, чтобы обучить новобранцев научным методам ведения войны, которые получили уже широкое применение за прошедшие три с половиной года. Эти методы требовали строгой координации действий пехоты, с одной стороны, и пулеметов, траншейных мортир, артиллерийских заградителей, танков и т.п., с другой. Надо было обучить американскую армию военным операциям в условиях траншейной войны, газовой атаки, в условиях сложного оснащения армии, которая становилась все более механизированной.
К концу октяоря мы насчитывали во Франции 87 тысяч американцев, к концу ноября —126 тысяч, в начале 1918 г. — 175 тысяч. Так обстояло дело спустя 9 месяцев после вступления Америки в войну. На этой стадли мы, англичане, уже бросили на различные театры войны 659 104 человека.
* * *
Друзья и враги с огромным вниманием следили за этим пока еще медленным проливом новых сил из Америки. Этот прилив стал доминирующим стратегическим фактором в расчетах обеих сторон. Гиденбург и Людендорф, с одной стороны, и Фош и Петэн, с другой, строили свои планы на 1918 год, пристально вглядываясь в поток молодежи, который приливал к нашим берегам из Америки.
Изучение германских отчетов о войне ясно показывает, что, в конечном счете, именно перспектива растущего притока американских войск заставила германское верховное командование поставить все на карту и начать в марте 1918 г. безрассудное наступление; надо было во что бы то ни стало добиться решения, прежде чем американские войска прибудут в Европу.
В равной мере перспектива идущих па помощь американских подкреплений позволила французам после крушения наступления и первых вспышек мятежа в их рядах летом 1917 г. удержаться от паники, не впасть в недостойное уныние и перейти до конца года на оборонительное положение в ожидании прибытия американцев, которые в течение 1918 г. должны были изменить положение в пользу союзников.
На всех конференциях союзников в течение осени и зимы 1917 г. предположительные цифры будущих американских контингентов фигурировали на первом плане. Еще до того как американцы произвели первые выстрелы на фронте, самое их появление дало моральный перевес союзникам, внесло в их ряды уверенность и надежду.
Осенью 1917 г. эти подкрепления прибывали, однако, с такой медленностью, которая не могла не вызывать разочарования и недоумения. И французы, и мы боялись, что, если темпы не будут ускорены, подкрепления не смогут спасти союзный фронт от грозного германского наступления. Резервуар живой силы во Франции уже почти истощился, наши источники также быстро иссякали. С другой стороны, Россия уже отпала, и мы знали слишком хорошо, что неприятель сможет перебросить новые огромные силы на западный фронт.
С увеличенными наступательными силами центральные державы могли добиться решающего успеха, прежде чем
