Японская война 1904. Книга третья - Антон Дмитриевич Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что-то еще?
— Баочжэнши, в смысле губернаторы И-Чжоу уже долгие годы плыли в фарватере идей Кан Ювэя, одного из противников курса убитого Ли Хунчжана. Может быть, вы слышали о его программе реформ за 100 дней. Она провалилась, и Кан бежал из страны, но его последователи все еще активны. Слишком активны для тех, кого их лидеры бросили и не напоминают о себе.
Я никогда не слышал о таких людях и реформах, но сами названия звучали довольно знакомо. Кажется, и в истории моей России будущего были такие вот Кан Ювэи, у которых тоже ничего не получилось. Я задал еще несколько вопросов, чтобы разобраться, что именно хотел изменить этот благородный китаец. И на первый взгляд его подход казался даже полезным: он хотел провести что-то вроде революции Мэйдзи или реформ Петра I, когда старые порядки, пусть через кровь и смерти, ломаются ради модернизации страны. Еще он был категорически против мира с Японией в 1895-м, собирал людей для протеста, его дядя так целое восстание поднял, чтобы продолжать войну…
— А куда он уехал, когда его реформы провалились? — уточнил я.
— В Японию, — тут же ответил Янь Сюнь.
Я только хмыкнул. Действительно, долгие годы с кем-то бороться, а потом к нему же и сбежать. Ничего необычного. Потом, как выяснилось, Кан Ювэй успел съездить в Лондон, Вашингтон, Дели и вот недавно мелькнул в Париже. В общем, сориентироваться по нему в том, кто выступил против России, прикрываясь Китаем, пока не получалось… Но связи где-то там на Западе точно имелись, теперь в этом не было никаких сомнений.
В этот момент застучал телеграф Городова, и я тут же отвлекся, ожидая последних новостей от Буденного.
— Сейчас… сейчас… — бормотал мой главный связист, разматывая ключ. — Да! Взяли, они взяли И-Чжоу! Потери…
Снова пауза в несколько минут, чтобы все принять, чтобы убедиться, что ошибки нет.
— Потери — 19 легких, убитых нет, — Городов улыбнулся и снова засел за аппарат, чтобы принять и расшифровать все детали.
Учитывая, что от промежуточной точки до нас был протянут провод, в теории можно было поставить трубки и говорить голосом, но… Что-то у Городова не пошло. Там и почти все аппараты, которые мы ставили к батареям для корректировки огня, повредили, и помехи какие-то наводились из-за того, что мы кабель в землю закопали. Но ничего! Пусть медленнее, зато эту линию просто так ни звери, ни местные предприимчивые китайцы не найдут.
А детали я и так уже примерно представлял. Такие небольшие потери, и это с учетом четырех тысяч защитников города, могли означать только одно. Я повернулся к Янь Сюню и широко улыбнулся.
— Кажется, ваш заместитель Ли Тань и его диверсионные отряды справились. Поздравляю!
Маньчжур постарался сдержать эмоции, но, когда Городов подтвердил мою догадку, все-таки не удержался и тоже расплылся в улыбке.
— Не верил, — признался Сюнь. — Не верил, что ваше обучение может сделать нас настолько сильными, но… Гарнизон города вроде И-Чжоу не меньше тысячи человек. Даже если все остальные солдаты, нагнанные к нашему приходу, были на внешних укреплениях, эти должны были оставаться внутри, ждать удара… А у капитана Ли была всего сотня человек, чтобы завести их в город под видом местных и атаковать.
— Во-первых, не стоить недооценивать инициативу и тренировки. Даже сотня человек, которая действует слаженно и бьет одновременно по всем ключевым точкам города, это страшная сила. А во-вторых, не капитан Ли, а баочжэнши Ли.
— Бао — это гражданский губернатор, — поправил меня Сюнь. — Если же брать военное время, то правильнее будет цзяньцзюнь.
Я только улыбнулся, но мое радостное настроение продержалось недолго. Уже через пять минут Городов начал диктовать цифры потерь освобожденного 1-го конно-пехотного, и у меня и всех остальных офицеров разве что зубы скрипеть не начали. С учетом усилений у Хорунженкова изначально было около тысячи солдат, потом добавились выжившие стрелки от капитана Павлова и моряки с «Сивуча». Да, были потери в пути, при штурме Инкоу, но… Сейчас, когда была вскрыта крепость, где держали пленных, их оказалось всего 223 человека.
Одна из лучших моих частей, с которой я начинал, на которую у меня были такие надежды — и такие потери.
— Раненые не выжили? — спросил Мелехов.
— Выжили, их в этих двух сотнях не меньше половины, — Городов еще ничего не понял и просто передавал сообщение. — У наших же в каждом взводе есть те, кто прошел курсы фельдшеров, так что присматривали как могли. Но там закрытое пространство: еды мало, вода грязная, и прокипятить ее никак. Многие прямо на месте заболели и умерли. Там каждое утро выносили трупы, солдаты Борецкого нашли за городом яму. Их туда всех скидывали и даже не засыпали.
— Действительно, зачем засыпать! — зло прохрипел Мелехов и расслабил мундир на горле. — Если каждый день докидывать надо. Проще дождаться, пока все пленники целиком кончатся.
— Доктор… — Городов на мгновение сбился, но продолжил. — Пришедший с Буденным доктор Софьин уже начал операции, но, по его словам, еще минимум четверть не доживет до того, как их можно будет переправить к нам в полноценный госпиталь… Сотник Буденный просит вашего разрешения наказать тех, кто принимал участие во всем этом непотребстве.
— Запрещаю, — мне очень хотелось сказать совсем не это, но эмоции сейчас только все испортят. — Виновников можно задерживать и готовить к отправке на суд к нам, но… Самим никого не наказывать. Все приказы — точно по списку, что мы заранее согласовывали.
Я подошел к своему стулу и рухнул на него, откинувшись на спинку.
— Как же я их ненавижу! — рычал рядом Мелехов. — Как же…
— А я думал, вы обычно за то, что ради дела солдатом можно и пожертвовать! — я сначала не узнал голос Шереметева, так он странно звучал.
