Японская война 1904. Книга третья - Антон Дмитриевич Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этот же момент артиллерия расширила брешь в стене, разметав все попытки защитников крепости как-то ее завалить, и вперед выдвинулась колонна полковника Козелкова. Сам Куропаткин с оставшимися войсками пока еще ждал. В 11:20 саперы подорвали заложенный в подземный ход порох. И то ли его слишком много положили, то ли лаз немного не докопали, но взрыв зацепил и часть солдат из отряда Куропаткина.
Впрочем, текинцам досталось сильнее. И сама стена рухнула, и стрелков рядом посекло, и тех, кто строился во дворе крепости, завалило. Алексей Николаевич в тот момент оглох, но все равно заорал, замахал руками и повел свой отряд вперед. Козелков тоже не подвел: воспользовавшись взрывом, его солдаты пробежали под двести метров и с небольшим отставанием захватили свой участок стены.
Текинцы начали отступать, но удача окончательно от них отвернулась. Генерал Скобелев вывел из боя всех спешенных до этого кавалеристов, посадил их обратно на коней и смог окружить остатки еще недавно грозного гарнизона. В тот день погибли 4 офицера и 55 нижних чинов, еще четыре сотни было раненых. Текинцы потеряли под 6000 человек, и это не считая пленных, война была закончена, и еще один кусочек южной границы России теперь мог спать спокойно…
Куропаткин открыл глаза. Как оказалось, он задремал, сидя прямо за столом, и теперь все тело ломило, но он совершенно не обращал на это внимание. Главнокомандующий и бывший военный министр сейчас снова думал о том, как же меняется этот мир. Какие были войны всего 20 лет назад и какие сейчас. Сколько людей гибло тогда и сколько в последнем сражении. И это он еще отступил, не дав бою скатиться в кровавое безумие, когда каждый готов идти до конца. Сколько бы тогда потеряла его армия за один день? Десять тысяч солдат? Больше?
— Ваше высокопревосходительство… — поручик Огинский заглянул в комнату без лишних политесов и положил перед Куропаткиным очередную папку с сообщением от Макарова.
И тут он все сделал правильно. Эту переписку, которую сейчас расшифровывали сразу 4 связиста, Алексей Николаевич приказал доставлять ему без промедления. Он до сих пор был под впечатлением, как Макаров смог сначала удержаться под Ляояном, потом отбросить врага, но, главное, выйти на связь с ним, главнокомандующим, и прикрыть себе задницу. Вернее, попытаться это сделать… В череде общих донесений и просьб снова выдвинуть армию на старые позиции Макаров незаметно включил пару строк о том, что один из отрядов японцев отступает в сторону большого Китая. Через одно сообщение добавилась еще строчка, что 2-й Сибирский решил выделить сводный отряд, чтобы прикрыть себя на этом направлении.
— Значит, он хочет нарушить границу с Китаем? — Огинский, которому Куропаткин дал прочитать очередное сообщение, тоже сразу уловил главное. Все-таки попытки Макарова что-то скрыть были довольно наивны.
— Уверен, что уже нарушил…
Куропаткин на мгновение задумался, что могло так заинтересовать полковника на территории чжунго. Возможность обойти укрепления японцев? Но те отступали не на запад, а сразу на юг.
— Думаете, он мог узнать о каких-то английских или американских грузах? До меня доходили слухи, что они могли подвезти что-то к границе, чтобы поддержать японцев в случае чего.
— Но какой же это должен быть груз, чтобы ради него стоило идти на политический скандал? Золото?
— Даже если оно… — Куропаткин покачал головой. — У Макарова нет проблем с деньгами. Все, что можно купить здесь и сейчас, покрывают продажи его касок. А что-то другое просто не успеют привезти до конца войны.
— Думаете, все закончится так быстро? — выпалил Огинский.
Куропаткин промолчал. После недавнего сна он еще больше уверился в мысли, что эту войну действительно давно стоило бы заканчивать. И им самим, и японцам — любому, кто умеет считать и понимать, что значат для будущего страны потери тысяч здоровых молодых мужчин. Вот только кто же станет его слушать? Одним нужно поражение, другим победа, и никому не нужен мир.
Впрочем, что-то он размяк. Сколько мира принесли те походы, в которые он сам ходил со Скобелевым еще полковником? Так и тут… Одни заламывают руки, и ничего не меняется. Другие сражаются и делают так, что мир становится все ближе и ближе… Один раз он уже помог Макарову, дав свободу маневра, и вот как тот себя показал. Теперь же — почему бы не помочь еще раз? Пусть лично он, Куропаткин, больше и не поведет в бой колонну готовых умереть за него солдат, зато теперь он может сделать кое-что другое. Не менее важное!
— Подтвердите полковнику, что я даю ему разрешение на преследование врага до И-Чжоу, — решился Куропаткин.
— А мы сами? Будем выдвигаться обратно к Ляояну? — тут же спросил Огинский.
— Не сразу, — Куропаткин покачал головой. — Еще дня два уйдет, чтобы собрать и переформировать хотя бы основные силы. Так что мы пойдем на юг, но в боевом порядке и когда армия будет готова.
— Так точно, — Огинский отвесил поклон и, развернувшись на каблуках, вышел из комнаты.
Через неплотные стены старого мукденского дома до генерала долетели неразборчивые ругательства. А потом Огинский с кем-то поздоровался и неожиданно вспомнил шутку про главного министра Наполеона. Талейран умер? Интересно, зачем это ему понадобилось? Неизвестный ответил поручику, и они вместе ушли. А сам Куропаткин еще несколько минут сидел и думал, а кого же, его самого или Макарова, молодое поколение считает настолько хитрым лисом?
* * *
Уже второй день мы стоим на Сяошахэ. Проложили по своему берегу уже две линии железной дороги и работаем. По ближней ходит бронепоезд подлиннее: на него мы поставили трофейные японские пушки и сжигаем захваченные за время наступления снаряды. А по дальней же линии изредка запускаем бронепоезд с тяжелыми орудиями: это когда кто-то из вражеских офицеров теряет здравый смысл и пытается подтянуть свою артиллерию поближе. Еще снайперы работают, помогая пушкам выносить нервы противнику, а все остальные… стоят.
Одни из первых дат, что я когда-то запомнил в школе на уроках истории, были: 1380 год — героическое Куликово поле, которое
