Тень богов - Джон Гвинн

Орка встряхнула черную сковороду, стоящую на железной решетке над огнем очага. Пламя разгоралось, ломтики копченого окорока и рубленый лук потрескивали, и пар поднимался к высоким балкам под крышей, ища дымовое отверстие.

Затем Орка увидела, как маленькие пальчики потянулись к сковороде, и шлепнула по ним деревянной ложкой.

– Подожди, пока будет готово, – сказала она.

– Но мой живот урчит, как только что проснувшийся медведь, мама, – ответил Брека.

– И мой, – пробормотал Торкель, который сидел на стуле и пришивал заплатку на свою вязаную шапку.

– Хорошо пахнет, – пискнула Весли-теннур из-за плеча Бреки.

Орка нахмурилась, глядя на везен, которая неотрывно следила за каждым шагом Бреки с того момента, как тот вернулся на ферму. Раны существа, похоже, хорошо заживали.

– Надеюсь, у Морда и Лифа все в порядке, – сказал Брека.

– Если они не наделают глупостей, то выживут, – ответила Орка, вспомнив, как они с Торкелем удерживали Морда, чтобы тот не схватил топор отца и не бросился на Гудварра и тир ярлы Сигрун.

Они пока провели дома меньше полусуток. Задержались в Феллуре, чтобы помочь сыновьям Вирка возвести курган над телом отца. После этого Морд и Лиф приняли их у своего очага и хорошо накормили соленой треской и копченым лососем, но настроение во время трапезы было мрачным. Морд бормотал клятвы отомстить, а Лиф постоянно плакал. Но к тому времени, когда Орка, Торкель и Брека уезжали, оба парня уже немного успокоились, хотя оба были бледны и с красными глазами. Торкель пригласил их к себе на ферму в холмы, но они отказались. На водах фьорда у острова со Скалой Клятв все еще покачивалось множество лодок, поскольку Альтинг продолжался, но Торкель посоветовал братьям не возвращаться туда.

Было уже поздно, и тьма за окном стала густой, словно смола, ветер гулял по лесу, и все они устали и проголодались после подъема в горы, а затем работы на ферме. Сперт жаловался, что они сговорились уморить его голодом, так как не приносили вовремя кашу, пропитанную кровью и слюной, но Брека в конце концов умиротворил везен, дав ему миску вдвое большую, чем обычно. И сейчас Сперт спал в своей маленькой подводной пещере, распухший и сытый.

Орка взяла деревянную миску и передала ее Бреке, намазала скир на лепешку из тех, которые грелись на камнях вокруг очага, и посыпала тимьяном, затем отрезала ломтик ветчины и положила его рядом, а сверху посыпала жареным луком.

Брека схватил свой нож для еды и тут же отрезал кусок, подцепил его на кончик ножа и сунул в рот. Пытаясь прожевать мясо, он фыркал и часто дышал – оно было слишком горячим.

– Потерпи немного. Обожжешь кишки, – сказала ему Орка.

Торкель протянул свою тарелку, Орка наполнила и ее. Он погладил тыльную сторону ее руки, разбудив теплое ощущение где-то внутри, щекочущее живот. И Орка была рада этому, ибо еще с тех пор, как они понесли труп Вирка вниз со Скалы Клятв, в ее нутре корчилось беспокойство. Она думала, что это ощущение утихнет, когда она вернется домой и окажется подальше от Альтинга, но вместо этого оно лишь нарастало, и страх расползался по венам, словно яд.

Орка наполнила собственную тарелку, затем посмотрела на Весли, которая уставилась на нее снизу вверх, дергая заостренным носом, и подбородок ее блестел от стекающей изо рта слюны. С ворчанием Орка переложила часть ветчины и лука в другую миску и протянула ее теннуру.

Существо нерешительно протянуло руку и взяло еду, затем наклонило голову. Раздался жующий, скрежещущий звук – Весли разрывала пищу мощными челюстями.

Орка нахмурилась.

– Ненавижу Гудварра и ярлу Сигрун, – резко сказал Брека. Он дул на горячее мясо со свирепыми глазами.

Орка все еще наблюдала, как ест теннур. Два ряда зубов резали мясо и скрежетали с ужасающей скоростью. Миска опустела в считаные мгновения. Весли чмокнула губами и облизала подбородок, потом подняла глаза на Орку.

– Вкусно, – проговорила везен. Орка только нахмурилась, представив, как та хрустит человеческими зубами.

– Ненавидишь? – спросил Торкель, подняв бровь и вытаскивая из бороды застрявший там лук. – Ненависть никому не приносит пользы, – пожал он плечами. – Иногда приходится убивать, но не делай этого с ненавистью в сердце. Она будет разъедать тебя, как личинки, засевшие под кожей.

– Но они неправы, – сказала Брека. – Вирк победил, а потом они убили его. Это несправедливо.

– Да, – согласился Торкель, – несправедливо. Но жизнь в Виргире несправедлива. Все, что может сделать мир справедливым, находится вот здесь. – Торкель наклонился вперед и приложил палец к виску Бреки. – У тебя в голове. Решения, которые ты принимаешь. Выбери справедливое отношение к другим, и ты будешь спать лучше.

– Но как поступить, если другие не будут со мной справедливы, так же как они не были справедливы к бедному мертвому Вирку? – спросил Брека, и его лицо исказилось от гнева.

– Что за глубокая мысль для столь молодого человека, – сказал Торкель, жуя лепешку со скиром. – Если ты можешь уйти от драки и сохранить при этом голову и честь, то сделай это. Вирк был не прочь подраться, и он победил, ты прав. Но затевать драку с племянником ярлы было не самым умным поступком. Если бы Вирк придержал свой язык или говорил с большим уважением и меньшим гневом, он, скорее всего, все еще дышал бы.

– У него были хорошие зубы? – пискнула Весли. Все уставились на маленького теннура.

– Мертвым ведь зубы не нужны, – пожала плечами Весли, глядя в пол и подрагивая тоненькими, как бумага, крыльями.

Торкель рассмеялся.

– Если бы я был взрослым воином, я бы помог Вирку, – тихо сказал Брека. Он посмотрел на Торкеля. – Я хочу научиться драться мечом.

– А я предпочитаю топор, – ответил Торкель.

– Топоры нужны для того, чтобы колоть дрова, – проворчал Брека.

– Когда раскалываешь ими череп, они так же хороши, как и мечи, – сказал Торкель, сделал длинную паузу, а потом пожал плечами. – Возможно, даже лучше. Оружие – это просто твердая, острая сталь. Инструмент, не более того, и хорош он лишь настолько, насколько хорош тот, кто его держит.

– Я хочу хорошо владеть мечом, – упрямо сказал Брека. Торкель переглянулся с Оркой и издал протяжный вздох. Орка откинулась на стуле, скрестив ноги, и продолжала есть, пока Торкель говорил дальше, рассказывая Бреке о чести и о мирной жизни. Она знала, что он имеет на это право, хотя какая-то часть внутри нее была согласна с Брекой, когда Орка стояла на площади в квадрате из орешника и смотрела на безжизненное тело Вирка. Он должен быть отомщен, и по праву это должны сделать его сыновья. Но они слишком молоды, неумелы в военном ремесле и вспыльчивы, чтобы выжить после мести и с гордостью вспоминать о содеянном.

Это темный мир, и темные дела движат им, увлекают нас вниз по белопенной реке, коей мы не можем сопротивляться. И тут ей явился образ Гудварра, бесчестного проныры, лежащего на поляне, глаза его были пусты и